Житие ты наше уральское. Ч.1.

триста тридцать третий день. От одного коня!
 ...А работа кипела! Камнерезчики и возчики были нарасхват! Чеканили на каменных плитах надписи и свозили плиты на окраины, примерно туда, где сейчас граница Челябинской области. Устанавливали через каждую версту. Всего было изготовлено, как гласит предание, 9999 штук. Работали по- стахановски, не покладая рук, по десять часов в сутки. И ведь успели ж до подхода половцев! Подскакали те, почитали- да и растеклись, будто море- окиян округ  острова Буяна, вдоль этих камней. А за них — ни-  ни!!!-
 -А написано, написано- то что было?!- у Володьки аж поясница зачесалась от нетерпения побыстрее всё узнать.
 -А написано там было: «ПРОКАЗНИК! ЗА СТОЛБИКИ НЕ ЗАХОДИТЬ! СМЕРТЕЛЬНО!» И под надписью — знак «Весёлого Роджера»...
 -Да как же они написать -то могли? Или прочитать?! -вновь завозмущался Мишанов. -Ни писать, ни читать тогда не умели!-
  -Это ты по- старославянскому ни бельмеса не умеешь. А предки наши всё умели! И колесо изобрели, и «Кама- сутру» написали- до сих пор пользуемся! Слушайте дальше... Так и и повелось с тех пор в честь победы нашей, что семёрка стала счастливым числом. В пословицы вошло, в поговорки... В названия географические... Долина «Семи братьев», горы «Семь сестер»... «На семи ветрах», «Семь пядей во лбу», «Семеро одного не ждут»...  «У семи нянек дитя без глазу», Семиречье, «Семь бед- один ответ»...-
 -Семибоярщина, «Цветик- семицветик», «Три семёрки- очко», портвейн «Три семерки»,- попробовал продолжить Володька.
 -Нет, это позже,- подумав, ответил Степаныч.  И продолжил: -Согласно другому семейному преданию именно  оккама на веки вечные связал и сдружил этих семерых предводителей. Первокуски оккамы передавались из поколения в поколение через старших сыновей и обладали магической силой: стоило только захотеть добиться чьей- либо дружбы и верности, как старший из братьев приглашал этих избранных к себе и они в течении пяти минут жевали оккаму. И так из поколения в поколение.-
  -Так это что, значит,- обомлев, спросил Володька. -Эти куски уже кто- то жевал?- Спросил- и замер. И ответа слышать не хотел! Очень не хотел!
 -Восемь веков!- с гордостью ответил Степаныч. -И на протяжении всего этого времени не было ни одного...-
 Но его уже не слушали. Толпа, не страдающая отсутствием воображения,  рвалась наружу, как шампанское в новогоднюю ночь. Подкачал Мамлин, забывший про свою обувку. Ему сзади наступили на полуспущенный сапог, и он, бессильно дергаясь в лежачем положении, закупорил собой выход.  Быстро сообразив, ребята за руки- за ноги махом вынесли его в темноту буранной ночи. Разбежались подалее друг от друга, дабы случайно не забрызгаться.
 -Ну, Степаныч, сволочуга! - со стоном произнёс в паузе Мишанов. -Ну, дай только до палатки дойти!.. Ой, господи! Ну, на хрена я крабов- то ел?! Коту под хвост! Ой, ма- амочки!..-
 Через четверть часа, подобрав по пути совсем обессилевшего Мамлина, ребята вошли в палатку и остановились у входа, сжимая пудовые кулаки. Как балтийские братки- матросики перед расстрелом. Вконец изнемогший лежащий Лёшка изображал из себя тяжелораненого.
 Напротив сидели Степаныч с Николой и о чем- то мирно переговаривались, будто и не было у ребят недавнего ужаса с токсикозом и ночными пробежками.
 -О! Вернулись!- обрадовался Николай.  -Полегчало? Это у вас чакры головные открылись! Сахасрары называются. А копчиковые- муладхары. Ну, это ещё впереди, после ужина...-
 -Кстати, насчет чакр...- Степаныч уселся поудобнее. -Я вам сейчас один случай расскажу...-
 -Кончай трепаться, Степаныч!- сиплым голосом удушенного проговорил Володька. -Что это было? Не ври! Скажи честно! Что мы жрали?!-
 Напрасно ожесточенно махал руками Никола за спиной брата. Слово было сказано. А сжатые до побеления кулаки ждали ответа.
 -Хорошо, Володька, что ты спросил про оккаму! -оживился Степаныч. -Это окаменевший кал мамонта. Согласно более поздней родовой легенде сила и мощь животного...-
 Ребята опять не дослушали. Сейчас они уже даже далеко не разбегались. Беда их сплотила и, стоя на карачках, они ощущали вздрагивающее от спазм плечо друга.
 -А... ты- ы... гово... говорил... «жрать х- х- хочешь... желудок пу... у- устой...» Грибы- то от... откуда? Не -делю н- назад... жра- а- а- али! Ой!!!- выговаривал Мишанов почти впавшему в беспамятство Мамлину.
 А в палатке в это время Никола сердито выговаривал Степанычу:
 -Совсем спятил, хрен старый? Чего ребят доводишь? Нашёл мышек подопытных! Не мог сразу правду сказать, что это смола лиственницы, у меня берешь?! «Окаму» какую- то приплёл, мамонта... Тебе что, без этой пакости басен не хватает?  И зачем у ребят жеванное забрал, в комок слепил? Шут гороховый!-
 -Для натурализма и правдоподобности! Хотели же побольше правдивого про Аркаим услышать?.. Кстати,- вытащил из- за пазухи мешочек со смолой. -Будешь? Согласно родовой легенде...-
 -Да пошёл ты!-
 -Ну, как хочешь.- «Родовой артифакт» полетел в картофельные очистки.  Степаныч щурился и блаженно улыбался. А руки споро нарезали колбаску, хлеб, огурцы, чистили яйца, распечатывали водочку. В палатке запахло плацкартным вагоном.
 -Ребятишки сейчас придут- голодные, как черти! Лешка, вон, прям с лица спал не жрамши! И промокшие, небось... Погреемся изнутря... Я им ещё про чакры не рассказывал.-
 -Да дай ты им поесть по- человечески! Кстати, а что это за трава такая - «почесук»?-
 -Хрен её знает,- задумчиво ответил старший брат. -Второй раз в жизни слышу. Добрая, наверно, ежели аж эвенки за рыбой приезжали...-
 -Тьфу на тебя, припадошный! - сплюнул в сердцах Никола.
 -Доплюёшься на старшего брата... Прокляну! - разулыбался Никола.
 -Ну, точно- юродивый!
 Рассерженный Никола пошел за ребятами...

 



                                                  Г Л А В А   7

                                   «В Ы К Р У Т А С Ы    С У Д Ь Б Ы»


   Середина лета. Солнце в зените.
 Обезумевшие стада «газелей». «мустангов». «бычков» и прочих доджевых «баранов», задыхаясь от жары и цен, бродили по прериям города в поисках дешевых водопоек. «Лукойловские» казались самыми безопасными и доступными. И их было много. Засушливый сезон кризиса ещё не коснулся их.
 Стаи собак, изнывая от пекла и безделья, бездвижно лежали на улицах, мертвецки оскалив морды и отбросив языки в сторону.
 Челябинцы, по подобию автомобильных стад, лениво передвигались с рынка на рынок, из магазина в магазин, от ларька к ларьку, выискивая товар подешевле. Мятущиеся челябинские души жаждали бешеных скидок, дисконтов, подарков, на худой конец. Город и не думал сдаваться на милость мировым катаклизмам.
 На овощном базарчике «Доваторский» незлобно, но колоритно переругивались двое перезагоревших торговцев- южан, сидя в своих дотах из мешков с орехами и сухофруктами.
 -Ти- дурак!-
 -А ти- два раз дурак!-
 -Ти- три раз дурак!-
 -Ти- два мешка мэлький- мэлький крупа — и всё дурак!!!-
 Подходили потные покупатели, слушали, вымученно улыбаясь и, довольные, шли дальше. Так,  незаметно, на подкорковом уровне происходило слияние  двух мировых культур.
 Где то часам к трём из- за горизонта чёрным траурным платком вытянулась грозовая туча. Зависла над городом, сурово глядя на засуетившихся внизу людишек, на убегающих в укрытия собак и автомобили.   Проурчала утробно, поднатужилась да и выплеснула на Челябинск месячную норму  дождя вперемежку с градом.
 Закончился, не успев придти к консенсусу, спор торговцев. Горожане забыли о скидках и дисконтах, и на ходу пытались спасти от раскисания уложенную в  авоськи туалетную бумагу и прессу.
 Ливневая канализация, состоящая на балансе СМУ «Водоканал- 1» и СМУ «Водоканал- 2» с 1985 года  и прекрасно показавшая себя в зимний период вдруг, будто капризная девица, засбоила и отрыгнула наружу всё, что с удовольствием должна была принять в себя. Реки разлеванные хлынули из чрева земного через чугунные люки, фонтанируя и сметая всё на своём пути. Забившиеся в магазины зеваки с ужасом наблюдали сквозь витринные стекла, как водоворотом затянуло в себя и поглотило  дымящийся,съедающий ещё недавно чьи то лёгкие, окурок.
 Наиболее продвинутые потерпевшие перешептывались  между собой, вспоминая Маркеса и Ноя.
 Всё это, как две капли воды, напоминало Питер во время наводнения. Периода строительства Петром 1...
 Потоки неслись по Цвиллинга, Свободы и Ленина к площади Революции, с рёвом вырывались на простор и затихали, усмирённые, у ног гранитного Ильича. Вождь безмолвствовал...
 Периферия — и Электродная, и 3- я Электровозная, и Ударная, и 2- я Ямпольская, и 2- й Штанговый переулок, и Колупаевка, и Медведевка и многие- многие другие — и вовсе не казала носы со дворов. Фиг ли там делать? Чай, не дожи и не гондольеры, прости Господи за выражение, какие- нибудь. С умом то дружим!
 Но через час, когда стихия обессилила, стало понятно, что Ной- не Ной, а на ливнёвку особой надежды нет и идти придётся по воде. Или покупать резиновые сапоги. И повезло тем, кто отсиживался (или отстаивался) в обувных отделах. Вот она, житейская лотерея. Или мудрость.
 И на всё это с наивысшей городской точки равнодушным каловым пестиком взирала многоэтажка «Гипромеза».
 Но это всё... так... лирика, к делу не относящаяся. А что касаемо дела, то тут такая история...

  ...-Льёт,- уныло произнёс Володька, глядя в разлинованное дождём серое окно. Тоска заполонила всю землю русскую и Советский район в частности. Унылость и тоска проистекали из расклада.
 -Льёт,- опять повторил он, но его не слушали. Вся эта троица друзей- кретинов внимательно рассматривала свои вскрытые карты. А вскрытые потому, что какой- то  урод много о себе возомнил и объявил во всеуслышание: «Мизер!» И как объявил- то: радостно, победным голосом Суворова после взятия Измаила!
 -Чтоб у него язык отсох и никогда раньше мозговых извилин не двигался,- грустно подумал Вовка про себя в третьем лице, будто чурался знакомства с этаким дураком. «Паровозик» корячился почти стопроцентный!
 Ишь как, волки, задумались! Варианты просчитывают. «Знатоки», ети ж вас! Ещё за руки возьмитесь для мозгового штурма! Да при таком раскладе даже ваших зачаточных умишек хватит, что поймать меня!
 Он сказал: «И-го-го!», имитируя волчок из передачи. На него посмотрели внимательно. И серьёзно. И «игогокать» расхотелось совершенно. И ведь даже рюмку с горя замахнуть нельзя- Сашки Жедяева очередь остограмливаться, он на прикупе сидит. Сидит, собака, и не пьёт! Поймать меня желает! Ну- ну... Попытайте счастья... Трое на одного!..
 -Я думаю, он пикуху и вальта червей сбросил,- прервал молчание Жедяев.
 -А почему не две пикухи?- продолжил обсуждение Серёжка Пульман и посмотрел внимательно на Вовку. Видимо, работа водителем при исполкоме приучила его к этим дурацким гестаповским взглядам.
 Вовка пристально разглядывал девятую черную полоску на Сашкином тельнике и на провокацию не реагировал.
- Две пикухи оставлять?..- озабоченно поинтересовался третий палач, Костя Колотилин. -Он что, дурак?-
 -А ты сам как думаешь?-
 -Ну... не знаю... всяко может быть...-
 -Слушайте, умники!- все таки не вытерпел Вовка. -Вы играть то будете?-
 Его опять проигнорировали, продолжая неспешно разбирать варианты. Он подошел к форточке, закурил, издали наблюдая за соперниками. Ощущение было, как перед расстрелом. Или родами. И не больно пока, а- страшно!  Аж ладошки