Тридесятое царство (окончание)

выберетесь…» Едва он закончил своё грустно-потешливое мечтание, как среди чёрных воинов поднялся дружный крик, заржали и застучали копытами их лошади, и Светь явственно услышал рычание нескольких диких зверей. «Что это?!» - он бросился спускаться ниже, и с высоты трёх саженей разглядел под дубом и вокруг целую волчью стаю. Лошади умчались, враги с криками ужаса и ярости отступали на Юг, бросив и костёр, и утварь, и даже тулы с луками: видно, их застали врасплох. Светь ринулся вниз: там возможностей спастись было больше, даже вступив в схватку с волками. Но едва он оказался у подножия своего дуба, как один из зверей с радостным визгом бросился к нему, и всё вмиг разъяснилось: волков привёл Холень, сам полуволк-полусобака.
  - Холень! Брат мой! Как же ты сумел разъярить целую стаю на людей?!
  Но раздумывать было некогда. К тому же нападение, видно, уже закончилось: два-три зверя мелькнули в траве в обратную от Чёрных сторону. Светимир, столь же ловкий в Лесу, как любой зверь, вмиг исчез за деревьями, и только через сотню саженей прошептал добрые слова богине удачи Срече и покровителю всех ратников седобородому Перуну. «Через восемь дней – твой праздник, насылатель дождей и хозяин молний, - прошептал он. – Следует нам  пожертвовать тебе быка, как делают это на Равнине Ладимысл и прочие вещуны. У Чёрных много быков, похищенных в селениях Южных. Отобьём одного на доброе дело». И он бегом пустился к своей Дружине, слегка пригибаясь и держа впереди руку – от паутины да веток.
  …И началась с полудня десяток и второго дня месяца страденя новая война – лесная. Светимир, воротившись к Дружине, коротко поведал, что с ним приключилось, и подробно – о своей разведке. Ратиться с передовым отрядом Чёрных, тем самым задерживая их движение сквозь Лес, было невозможно. Впереди тёмной силы велением коварного Аши-Баши шли не его воины, а жёрухи. Топорами и пилами прокладывали они просеку – путь Чёрным на Север. Сторожили жёрухов лучшие, самые матёрые ратники, и их умелость Светь уже испытал на себе. Значит, надо нападать со стороны. Но и здесь была трудность, которой и не ожидали: Чёрные не спали, вернее, спали не все сразу, а в черёд. Небыстро уяснил Светь эту лукавую, но и разумную придумку двухголового Правителя, а уяснив, сильно удивился. Две-три сотни жёрухов прорубали Лес днём, столько же – ночью, когда

296
дневные отдыхали. Потому просека пробивалась беспрерывно. Так же беспрерывно шло на покорение северного народа бродячее воинство. Оно разделилось на четыре отряда не менее как по пять-шесть тысяч каждое. Первый из них выходил на заре и делал становище в сумерках. В темноте к нему подходил второй отряд, который из-за узости дороги выходил позже, назаутре. В полдень с прежнего места трогался третий отряд и шёл до заполночи. Четвёртый, вышедший в середине дня, втягивался в новое становище уже на заре, когда уходил на следующее поприще первый. Так просека всё время была заполнена идущими, едущими, погоняющими повозки, и на три версты в глубь Леса слышны были крики людей, животных, скрипы, стуки и щёлканья плетьми. И в становищах было так же: едва втягивался, разжигал костры и ставил котлы один отряд, как начинал подходить и располагаться рядом, вырубая и вытаптывая кустарник, следующий.
  - Умён Аша-Баша, - сказал Светимир. – Двумя головами думает. А мы будем не просто умны, а мудры. Нельзя допустить эти два десятка, а то и два с половиною десятка тысяч расхитителей на нашу Равнину.
  И Светь начал лесную войну. Дружина двинулась западнее Чёрных на небольшом отдалении, беспрерывно высылая к просеке разведчиков и выискивая уязвимые места для нападения. В темноте, ставшей сторонником, как духи леса, появлялись ратники из травы, из-за деревьев и кустов, из тумана и тихо убивали дозорных. Поначалу старались обезконить врагов и лишить снеди, потому угоняли в чащу лошадей и животину. Когда же начинался переполох, бились стрелами и неспеша отходили обратно в спасительный Лес. Чёрные пытались преследовать, да мало их возвращалось назад.
  Через два дня таких набегов Аша-Баша резко увеличил дозоры. Теперь они стояли не только по краю становищ, но и у костров. Тогда Светь напал на тех, кто был в пути.  Прямо в полдень. В Лесу дружинники наткнулись на место, где тёрся, сбрасывая прошлогоднюю шерсть, медведь, навязали её, воняющую грязным зверем, к стрелам и пустили в самую гущу воинского потока. Остались спокойными горбатые и маленькие ушастые лошади, но обычные обеспокоились, начали поворачивать в сторону и назад. Движение смешалось и остановилось. Тут-то Дружина и пошла на сечь. Стрелами смели до полусотни врагов да тут же от убитых набрали стрел ещё более. После пустили в ход мечи и булавы и в сутолоке, средь повозок, сохраняя ладность и взаимную выручку, и добрую треть поры бились с растерянным войском, которое не могло по узости места использовать превосходство в числе.
  Светь был доволен: один день – и сотни врагов как не бывало. Но уже на следующий кощий Аша-Баша выдумал защиту от таких набегов. Теперь по Лесу, вдоль просеки, через каждые десять саженей ехали конные дозорные, прикрытые со стороны деревьев конными жёрухами. Такие пары трудно было разъединить стрелою даже самому умелому лучнику, потому что
                                                            297
Дозорные старались держать полонённого мальчика или девушку поближе к себе. Можно было подобраться по траве, особенно ночью, и напасть вплотную, но Чёрные успели бы встревожиться, а погубление всего лишь двух-трёх воинов Светя не устраивало. «Сотню в день. Не меньше, – часто повторял он. – Если сотню Чёрных будем всякий день отправлять в Подземелье к Вию, отцу Кощего, тогда спасём свой народ».
  Потому на такую умную придумку своего двухголового противника он ответил выдумкой мудрой. Два-три дружинника нападали на дозор в одном месте, другие – где-нибудь рядом, а когда на выручку своим устремлялись большие ватаги Чёрных, Светимир с остальными нападали туда, где охранение врагов временно нарушалось. В следующий раз Светь, следуя тому совету Яра, которое давал он буярству, действовал по-иному, непредугаданно: нападал всей Дружиной разом. Прикрываясь справа и слева лучниками, он вклинивался прямо в строй идущего по просеке воинства, старался взбеленить животину, остановить повозки и, прячась за ними, биться сколько можно было.
  «Преимущество противника превратим в его недостаток, - повторял он друзьям дядино ученье. – Врагов много. Тем лучше для нас. Ни один отряд их, ни одно племя в том отряде не ведает, откуда ожидать нашего удара и гибельных стрел. В этот день нападаем на один отряд, назавтра – на соседний. После они предполагают увидеть нас дальше, а мы снова, да два раза, бьём первый. Ещё после – совсем в другом месте. Спутывать, держать в неведенье, напряжении и опаске – вот наше намерение. К тому же -  сдаётся мне – брат Меч изрядно потрепал хвост этому чёрному чудищу. Верно, через пару Лун у них начнётся нехватка снеди, станут охотиться да рыбачить в Лесу. Вот тогда мы их истощим да запугаем по-настоящему».
  Расчёт старшего подтвердился от самих врагов, хотя и не прямо. После одной из схваток вместе с дружинниками в Лесу скрылись два жёруха-подростка. Держались они, оба из Оленей, крепко и даже не расплакались, обретя волю. «Мы бы всё равно убежали, - уверяли они. – Чёрные теперь слабее нас сторожат, думая, что и мы робеем перед Лесом. Да уж лучше Лес, чем прислуживание им. Весь день идёшь за повозкой, погоняешь  горбатых полулошадей-получудищ, обиженных богами, а ночью стряпаешь у костра, едва и поспишь».
  - А разве Чёрные сильно робеют перед Лесом? – удивились дружинники.
  - А то! – засмеялись мальчишки и задержали свои ложки, которыми ели кашу. – Мы их разговоры немного разумеем, особенно Отступников Бродичей. Весьма робеют. Говорят: Яриям помогают лесные духи.
  - Они ведают, кто мы?
  - Всё ведают. Вы Светимир, Ладослав, Болеслава и Радислава.
  - Вот как! – теперь засмеялась Боля. – Помнит чудище кощее моё «Брысь!»
  Вызволенные жёрухи отправились назад, говоря, что через день выйдут на просеку и спокойно, не плутая, вернутся по ней к своим селениям. Им

298
дали оружие, снедь. А Светимир – берёсту к Мечу, на которой нацарапал стрелу отстриём вверх и знак четырёх сотен – число погубленных им врагов.
  Так пол-Луны прошло в состязании ума и мудрости, лукавства и напористости, опыта и дерзости. «Кощий о двух головах, а наш Светь – о трёх», - шутили ратники. И в один день, накануне праздника
Перунова Кощий решил избавиться от досаждавших ему набегов, потому что никогда ещё за четыре десятка лет никто не держал его воинство в страхе.
  В тот день, десяток и девятого страденя, Светь напал на врагов в весьма удачном месте. Просека здесь терялась среди толстых, в два обхвата ясеней, которые не срубили, а лишь очистили от кустарника. Повозки проезжали между деревьев-великанов, спускались с небольшого крутосклона по глинистому скату к реке, камышник в которой к первой поре ночи заняли дружинники Светя. Узкое горлышко кринки напоминала эта переправа. К ней прижались и дозоры. А пившие воду лошади замедляли движение. В миг, когда большая ватага воинов остановилась в реке и их кони склонили головы, наверно, сам бог Семаргл, проводник умерших в Навь, незримо спустился к безымянной речушке, потому что десятки душ начали отлетать от своих тел. Тел, пронизываемых стрелами, падающих и сползающих по лошадиным крупам в воду и окрашивающих её чёрной лютой кровью. Луна, хотя и сильно ущерблённая, помогала дружинникам в их жутком, но праведном деле.
  Движение Чёрных смешалось, но ненадолго. К изумлению Светя вдруг появилась ватага, которая прикрылась щитами и твёрдо пошла на них. Старший подал свист к отступлению. Но привычно раствориться среди деревьев и темени не удалось: сотни воинов, широко развернувшись по Лесу, начали не спеша преследовать их. «Ясно: Аша-Баша велел избавиться от нас. Значит, будут идти, пока не выпустим все стрелы и не вступим в неравную схватку. Выход один – оторваться от преследования». Так решил он, поняли это и его друзья.
  Попрыгав на оставленных неподалёку лошадей, они ринулись без разбора сквозь Лес. Ушла назад верста, вторая, третья… Чёрные не только не отставали, но ещё и громко вскрикивали, словно на загоне дикого зверя. «Погоди-ка… На загоне! – вдруг мелькнуло в голове Светимира. – Значит, наперерез нам идёт другая, столь же многочисленная ватага,которая так же разворачивается широкой скобой, чтобы взять в окружение. Ведь эти явно стараются гнать нас в одну сторону. Значит – ловушка». Он остановил своих ратников и развернулся. Нет, прорваться невозможно. Враги это предусмотрели. Укрыться на деревьях, прогнав коней? Не хватит времени: преследователи не дают оторваться и на сотню саженей.
  Снова скачка. У Светя начало щемить сердце: неужели погубит он своей лихостью почти три десятка юношей и девушек? Переиграл его двухголовый, отомстил за осмеяние… Отчаяние, как тогда, на дереве, как при пленении гмурами в Каменном взгорье разом очистило и обострило восприятия – и
                                                        299
слухом, и душой. Юноша