Тридесятое царство (окончание)

переносить от реки, хотя с трудом верилось, что враги после такого переполоха бросятся в погоню или просто сообразят, что нападение на них было не от Леса, а от людей. Воротилась троица со смехом. Со смехом же и рассказывала, какой жути нагнал водень не менее как на полутысячу врагов.
  - Вот так, лесной силой и станем теперь ратиться! – сказал Светимир. – Потому как мало нас для большой сечи. Посодействуешь мне, Радислава?
                                                          307
  - Хочешь всех местных духов повернуть против Чёрных? Они мне не подвластны.
  - Хочу убедить Чёрных, что они идут против всего мира. И потому будут сокрушены.
  Услышав это, три десятка Яриев огляделись вокруг и в самом деле почувствовали, что они часть этого Леса, плоть природы, сотворённой в древние времена отцом богов Родом. Не для гибели и расхищения заливались напевами птицы, летали туда-сюда мотыльки и пчёлы, играли на лужку пугливые оленята, полз по травинке муравей. Великий закон жизни и счастья властвовал над безбрежными пространствами, и потому в малочисленных ратниках было куда больше силы, чем в тысячах и тысячах чёрного воинства. Невозможно безнаказанно выступать против самой Жизни. А если кто и выступит в самодовольствии и спеси, того Жизнь отвергнет и низведёт в небытие за ненадобностью. Поэтому – живи для счастья или вовсе не живи.






























308

                Повесть 18. Противостояние

  - …Всё в твоих словах я понимаю, друг Светь. Внушать Чёрным постоянный страх, ратиться, используя зверьё и растения, как в случае с воденем – всё это правильно. Одного только я не уразумел: на что нам проникать в ночные становища Чёрных и говорить с ними? Увидят светловолосых – враз поубивают. Опять же язык. Только с Бродичами мы и сумеем, хотя и с трудом, объясниться. А речь прочих – ни тебе, ни мне неведома…
  Так говорил в тот же вечер Перунова дня Утка Месеслав, сидя в общем кругу у костра. Таясь, огонь зажгли в овраге, и темень Леса, надвинувшись изо всех сторон, скрывала Яриев так же надёжно, как любого ночного зверя.
  Светимир оглянулся: и другие его явно недопоняли.
  - Хорошо же, повторюсь. Все эти мысли в моей голове уже давно, потому, видно, я чересчур кратко высказал их вам… И без меня вы видите, что своими набегами мы не нанесём Чёрным большого урона, и надобно ратиться по-иному. Как – по-иному? Заредар сделал мне на прощание один добрый подарок – раскрыл тайну, как малой кровью одолеть войско Кощего. Не число их убавлять в стычках советовал он мне, а сломать стержень, сердцевину этот Чёрной силы. Я говорю о той Криведи, которой двухголовый лукавец увлёк за собою столь многих мужчин и юношей. Если убедить их в неправоте, в том, что они умирают не за добро и даже не за себя, многие могут сойти с пути зла и покинуть Ашу-Башу… А с Бродичами, Месь, и следует говорить раньше других, потому что когда рать нашего народа выйдет на Севере навстречу Чёрным, тогда Бродичей, как Примкнувших одну войну назад, Аша-Баша выставит впереди. Они обречены на смерть, все до одного. Подлинные чёрные в любом бою держатся за спинами Примкнувших, получают больше добычи от нахищенного. Ради них, нескольких сотен, идут эти тысячи по миру… Вот что я желаю втолковать нашим врагам да подточить их силу изнутри. Подточить Праведью, открыть глаза и заставить мыслить своим разумом. Наверно, у многих в их войске есть подобные мысли, да опасаются высказывать их, ибо там – вы сами видели в селениях Южных – ибо там всё держится на коварстве, обмане, злобе, недоверии…
  - А на что же тебе помощь природы? – спросила Болеслава. – Заменишь в их убогих душах злобу страхом и всё.
  Светь погладил спину Холеня, лежавшего у ног хозяина.
  - Нет, Боля. Не страхом. А пониманием, что Чёрным противостоит весь мир. Ведь кощий Аша-Баша даже объявил, что отменяет всех богов – и Светлых, и тёмных, – и остаётся сам единственным богом. И на Север он двинулся, чтобы показать, что сильнее Алатыря, сильнее Дыя и Холода. А
мы покажет, что от его неразумного лепета мир не изменился и живёт так
                                                          309
же,как год Сварога назад, два года, три… Потому что не по силам человеку отменить мир. Да и переделать к худшему тоже.
  - Тогда очень к месту был бы твой друг – Летучий Змей! – усмехнулся Ладослав.
  - И Верть на ящере! – прибавила Кареслава.
  Когда смех притих, Светимир продолжил пояснения.
  - Уверен, почва готова, и надобно только бросить в неё зерно. Зерно Праведи. Я должен предупредить их, что нашего народа куда больше, чем Южных, что не за добычей и отдыхом они идут, а за смертью… Змеи здесь не летают, но множество всяких придумок появляется у меня в голове. Иные использовал ещё против асилков, иные задумал недавно… А светлые волосы, которые тебя беспокоят, брат Месь, Радислава нам перекрасит. К тому же Лад захватил у Чёрных пару мешков, а в них одежда. Так что изменимся и явимся в становище Чёрных вовсе непохожими на Яриев… Что, Радя, есть здесь такие растенья, чтобы на время затемнить нам волосы?
  - Наберёшь ромашек – затемню, - улыбнулась девушка. – Не затемнили бы вам головы, когда станете говориться вот так, у костров, с теми, кто не любит жить своим трудом…
  - Куда им… Мы с тобой внимали самому Аше-Баше, обоим его головам, и то не поддались. Убегали со смехом.
  - Особенно Болеслава! – снова засмеялись вокруг.
  - Вот такая у нас получается весёлая война, - заключил старший Дружины. – Однако ж через месяц с половиной Чёрные выйдут на Равнину около селений Соколов и Кречетов и прольётся великая кровь. Потому день и ночь нам, братья и сёстры, надо ослаблять врагов: податливых – переубеждать, робких – запугивать, упорных в Криведи – уничтожать.
  …Два десятка первого страденя утро не наступило. Едва Денница проглянулась на Востоке, как нашла большая туча болотного цвета и укрыла всё Небо. Грянул гром, и сильный дождь превратил воздух в озеро.
  Воины запоздало спохватились, и котлы с неготовым ещё варевом залило водой, а огонь шипел и тух. Стали натягивать большие холстины. Ветер рвал их, завеса мрака мешала действовать дружно, а шум дождя заглушал даже крики.
  Люди перемешались и снова расселись уже не по племенам, а там, где сохранился костёр и удалось соорудить хоть какое-то укрытие. Проклинали непогоду, препирались друг с другом за удобное место, выкручивали одежду.
  - Видели вы духа грозы?! – спросил один, которому удалось в невредимости уберечь котёл с полбенной заварухой, от которой, перебивая сырость, пошёл приятный запах полуготовой еды.
  - Выдумки! Как его увидишь?! – покачал головой его сосед, выливая из сапога воду. – Эй ты, с копьём! Притяни ту бичёвку покрепче: захлёстывает!
  - Не веришь – погляди туда, на Северо-восток, когда полохнёт молния! Там он и будет!
  Ратник показал рукой, куда смотреть, а сам вынул из красивой, расшитой
                                                          310
поясной сумы ложку и попробовал кашу:
  - Не доспела…
  Следуя его убеждённости, два десятка стоявших и сидевших рядом воинов начали ожидать вспышки, и, когда Небо над деревьями раскололось пополам длинной жёлтой полосой, а сверху, как в камнепад, загрохотал гром, все увидели двухсаженное существо в длинном одеянии и с воздетыми вверх руками, которое стояло прямо в воздухе над высоким, округлым дубом.
  - О боги! – вскричали зараз несколько голосов, а всё тот же ратник с ложкой усмехнулся.
  - Разве есть другие боги, кроме Аши-Баши?!
  - А то нет! – возразили ему с раздражением. – И этот грохочущий дух, и водень, что вчера напал из реки, и светловолосый сын Велеса, что приходит из Лесу, забирает жизни, а если погонишься – обращается то в дерево, то в зверя!
  - Откуда ты знаешь, что он сын Велеса?!. Твоё племя верило в Велеса?!
  - Не верило! А я вот поверил здесь! Молвят, погубленные нами в последней войне лесные Сеятели, что бились так отчаянно, все оборотились в духов и преследуют нас!..
  - А Отступники из них, - прибавил другой, - рассказывали, что племена на Севере, куда мы идём, хотя и имеют много животины, да и сильно воинственны.
  - Я тоже слышал, - сказал тот, что пробовал кашу, - будто их сотня тысяч…
  - Сто?! – перебил его всё тот же низкорослый воин с широкой чёрной бородой, который поверил недавно в чужого бога Велеса. – Две сотни! И сражаются там не только мужчины, но и женщины, и подростки.
  - А у Сеятелей?! – спросил кто-то из-за спин, стараясь перекричать шум дождя. – На нас прямо в селении напали! Только всемером и ушли по длиннотравью!
  - Хоть всемером! – похвалил кашевар. – А от моего племени – а мы примкнули пять войн назад – только двое в живых: я да вот брат мой – Лад.
  - Что за имя такое?!. Как называется ваше племя?
  - Уже никак! Кого сразу побили. А Примкнувших всегда в бою ставят наперёд. Так все и погибли за полгода. С Сеятелями только мы вдвоём ратились. Верно, брат Лад?!
  - Верно, брат Светь! И с вами, Бродичи, то же будет!
  - А я не Бродич, а Резгун, - возразил низкорослый. – Хотя их речь ведаю. А вот ты откуда знаешь нашу речь?!. О боги!
  Снова ратников ослепило молнией, и Светь, видя, что все заворожено глядят на «духа грозы», которого на длинном шесте подняли над деревом Болеслава и Рудослав, не стал отвечать, а кивнул другу и исчез в потоках дождя по направлению к другому костру. Гроза же, будто и в самом деле насланная разгневавшимся богом Леса, всё не утихала, била светом по Земле, воспламенила дерево где-то верстах в пяти в сторону гор и, точно дыша, то

311
слегка ослабляла потоки воды, то резко усиливала. И била, била… По ратникам и их слабым укрытиям, по лошадям, которые пугались грома и норовили убежать, по тому воинству, которое в свой черёд подходило к становищу, с трудом размещало повозки, не тешась даже мыслью о том, чтобы разжечь огонь. И всё время, пока громыхал сверху Перун, чей праздник Ярии отметили вчера жертвованием, Светимир и Ладослав ходили от кострища к кострищу и говорили с Бродичами, убеждая их в пагубности этого похода. По-разному внимали им, начинавшим разговор как бы между собой. Где прислушивались, где и угрожали донести до Подлинных чёрных. Когда же гроза стала утихать и друзья направились в Лес, от становища за ними тайно последовали три воина.
  - Отойдём за куст да из луков? – шёпотом спросил Лад.
  - Нет,- велел старший. – Приметил я, как они подавали друг другу знаки согнутыми пальцами. Наверно, они – особенные ратники Кощего. Их дело – приглядывать за прочими да прислушиваться к речам, чтобы никто не бросил воинство или не переметнулся к противникам. Убить таких – мало. А вот запугать – было бы немалой удачей. На этот случай мне пригодится совет Радиславы да её помощь.
  - Да ведь она далеко отсюда…
  - Зараз увидишь… как сокращается дальность человеческой мыслью.
  Они отошли саженей на два десятка вглубь Леса и остановились. Оба заметили: Чёрные соглядатаи встали неподалёку за деревьями и следят.
  Лад сломил с ели маленькую веточку и принялся чистить зубы, усмехнувшись: «Я ещё и позастольничать успел в гостях…» Он словно выставлял напоказ безделие и спокойствие, готовый однако вмиг выхватить лук и выпустить хоть все стрелы одна за одной. А его друг встал на видном месте, протянул перед