как быстро друзья превращаются во врагов.
Марк Брут: Ты опять за свое! Всю жизнь я только и делаю, что слушаю твои советы!
Сервилия: Один раз ты не послушал меня, и ушел воевать против Цезаря, а ведь именно Помпей убил твоего отца! Стыд-то какой!
Марк Брут: Причем здесь это! Я ушел воевать по зову сердца. В войске Помпея были все мои друзья, я не мог поступить иначе.
Сервилия: Знаю я это сердце, за которым ты пошел. Твоя любовь к Кассию ничем хорошим не закончиться. Здесь не Греция, в Риме презирают однополую любовь.
Марк Брут: Хватит! Запомни! Теперь все и всегда я буду решать только сам. Цезарь в мои годы командовал огромной армией. В его руках были деньги, власть. А я по его милости всего лишь претор по делам римских граждан. И то он швырнул мне эту должность, как кость собаке.
Сервилия: Потерпи, Цезарь серьезно болен и хочет окончательно примирится со всеми. А мне лично он обещал, что, как только тебе исполнится 43 года - консульский жезл твой. Сам знаешь, его слово тверже железа.
Марк Брут: Опять! Опять ты все решаешь за меня. Я требую в мои дела больше не вмешиваться!
Сервилия: Ты хорошо подумал, прежде чем сказать мне такое?
Марк Брут: Да пойми же ты, своей опекой ты только вредишь моей репутации. И, в конце концов, я не желаю быть консулом по воле Цезаря, я хочу стать им по воле римского народа.
Сервилия: Чем же это мать вредит своему сыну?
Марк Брут: Ты всю жизнь пресмыкалась перед Цезарем, жила на его подачки, а я не хочу!
Сервилия: Да! Не смотря на двух мужей, я всю жизнь любила только Цезаря, и не стыжусь этого. Когда он уходил к очередной любовнице, я огорчалась, но не переживала. Ибо знала: он обязательно вернется! И он возвращался. А возвращался потому, что я была для него больше чем любовница, я была ему и сестрой и матерью… вот только женой никогда не была.
Марк Брут: Ненавижу! Ненавижу!
Сервилия: Кого?
Марк Брут: Его, тебя, себя…
Брут торопливо уходит
Сервилия: Бедный мальчик, как он завидует Цезарю, как хочет быть похожим на него. Но … чтоб стать Цезарем, им нужно родиться, а я по глупой бабьей гордости, выбрала тебе другого отца.
Сервилия уходит, через какое-то время входит Арон
Арон: (удивленно смотрит на беспорядок) Что? Опять, всю ночь пировали!? Нет, решительно молодой хозяин сошел с ума. Ну, хорошо, я понимаю у вас заговор, я не против, эка невидаль – заговор в Риме, ради бога, сколько их было на моем веку, но - зачем так мусорить и разливать на пол столько вина? А музыканты, а танцовщицы, а гетеры? Такие деньжищи на ветер! Что, для конспирации? Мне бы такую конспирацию. Сколько мусора, сколько мусора! Они, что, думают - чем больше нагадят, тем успешнее будет их заговор? Глупцы, да, если б это было так, профессия мусорщика была бы самой уважаемой и высокооплачиваемой… Мне старому тут и до полудня не управиться, а хозяйка, как назло забрала Кисею с собой в город. Ох-хо-хо, кто бы посоветовал хозяину купить на время заговора еще одного раба помоложе. Старому Арону давно пора на встречу с Моисеем и Авраамом, а вместо этого я собираю римские объедки и разбитую посуду… Тоже мне конспираторы, стоит выйти на улицу, как рабы из соседних домов хитро подмигивают: ну что, дескать, скоро? Откуда я знаю!? Хотя, судя по обилию разлитого вина и разбитой посуды, уже не долго осталось. Не мое, конечно, это дело, - но, на кого замахнулись, - на благодетеля своего… (Арон начинает уборку, но присаживается, и засыпает. Слышны громкие голоса Сервилии и Кисеи. Арон просыпается.) Ну, вот только соберешься поработать, обязательно кто-нибудь разбудит.
Входит Сервилия и Кисея
Сервилия: Арон, мне передали, что носилки Цезаря движутся к нашему дому. Немедленно все привести в порядок. Кисея, помоги ему.
Сервилия уходит
Кисея: (приступает к уборке) Хорош хозяин - жена больна, а он всю ночь пирует.
Арон: Много ты понимаешь. Марк Юний Брут – потомственный патриций! А для патрициев оргии, как для раба ошейник – хочешь, не хочешь, а надо веселиться.
Кисея: И гетеры у них какие-то худые, бледные, смотреть не на что. Неужели и Цезарю такие нравятся?
Арон: Молчи, глупая! Меньше за хозяевами подглядывай и работай быстрее. Сорок восемь лет я живу в Риме, работал еще на отца нашей госпожи. Я помню, когда Цезарю было четырнадцать, а госпоже Сервилии - пятнадцать. Они уже тогда были достойной парочкой, частенько убегали от всех, и только я один знал, где их найти. Не могу понять, почему Цезарь не женился на госпоже Сервилии? Эта парочка друг друга стоила.
Кисея: Похоже, старая любовь вернулась, Цезарь бывает у нас чаще, чем у Клеопатры или в Сенате.
Арон: Ах ты, болтливая испанская тварь! И до всего тебе есть дело. Вот скажу госпоже про твой длинный язык, и она продаст тебя в прачки.
Кисея: Ну и пусть! Буду по разным домам ходить, чистое белье разносить. Может хоть какой-нибудь мужчина обратит на меня внимание.
Арон: Не обратит, не надейся. И знаешь, почему?
Кисея: ???
Арон: От тебя будет идти такой запах, что в приличный дом тебя даже на крыльцо не пустят, и на улице от тебя будут шарахаться… Ибо будешь ты, красавица, не чистое белье разносить, а из ночных горшков мочу собирать, стирать в ней господскую одежду, а потом долго, долго полоскать ее в Тибре. И в первую же зиму от твоих молодых симпатичных ножек и ручек ничего хорошего не останется.
Кисея: Неужели это так страшно! Арон, пожалей, я не хочу в прачки.
Арон: Радуйся, что попала в приличный дом, а, главное, меня слушай и язык прищеми.
Кисея: Хорошо, хорошо, а спросить можно?
Арон: Чего тебе еще?
Кисея: А правду говорят, что Марк Брут - сын Цезаря?
Арон: Ах, ты ж! (Кидает в нее черепком от кувшина, но промахивается. Кисея со смехом уворачивается.) Ну, я тебя еще достану! Вранье это. И Марк и три дочери госпожи только от ее мужей. Госпожа - порядочная женщина. Любила она своего Гая Юлия - это точно, так она этого никогда и не скрывала. А знаешь, какая любовь у них была?! Помню, как-то узнала госпожа от первого своего мужа, что Цезарю грозит арест. Тогдашний диктатор Сула за что-то очень рассердился на еще совсем юного Цезаря. И госпожа Сервилия тайно, ночью послала меня к нему с этой вестью и попросила, чтоб я помог ему через бедные кварталы, минуя караулы, покинуть Город.
Кисея: Ужас-то какой! И ты пошел?
Арон: Страху натерпелся!!! Но поручение выполнил. Я у них всегда был вроде доверенного лица. Вот такая любовь! Но и Цезарь никогда не забывал нас. Деньжат подкидывал, Марка постоянно от всяких бед спасал, родное дитя госпожи – куда ж от него денешься. Даже этот дом, в котором мы сейчас живем – подарок Цезаря.
Кисея: А почему у Марка Брута самого нет детей? Ведь это уже вторая его жена?
Арон: Тебе-то какое дело? Или ты сама хочешь подарить ему ребенка?
Кисея: Как же, подаришь! Хозяин смотрит на меня, как на каменную колонну. А может, ему больше юноши нравятся? Ведь он долго жил в Греции, а там, говорят, это в порядке вещей?
Арон: И как только твой поганый язык поворачивается! Порядочного человека в «позорном пристрастии» обвинить?
Кисея: Ну, все. Уборку я закончила. Ты едешь?.. Как хочешь.
Кисея уходит.
Арон: (держит в руках тунику )А может, я стар, и чего-то не вижу? Женщины такие вещи тоньше чувствуют. Да нет же, вздор все это! Марк Брут - блестящий оратор, будущий консул Республики, быть этого не может! Помню, Цезаря, в свое время, обвиняли в позорном пристрастии к юношам. А он молодец, ничего не опровергал, только смеялся в ответ и любовниц менял. Никакая грязь к нему не прилипала… брошу я эту тунику гетеры под лавку, будет повод вернутся.
Арон уходит. Появляется Цезарь и Никатор
Цезарь: Прекрасно! Никого нет. Как я люблю работать в этом доме. Тишина, никаких просителей. Кто б мог подумать, что быть милостивым и добрым правителем так обременительно. Как я устаю от этих бесконечных ходоков за должностями и землями. Вместо того, чтобы как нормальный, средне - статистический Римский диктатор казнить и отбирать, я, прощаю и отдаю. По-моему, римские диктаторы Марий и Сулла глядя на меня из ада, просто умирают от хохота. ( Смотрит на тунику под лавкой) Ну, ну. (Цезарь садится за стол спиной ко входу. Почти одновременно что-то пишет и читает. Никатор подает и забирает у Цезаря нужные свитки. У входа маячит Арон.)
Цезарь: (не отрываясь от бумаг) Арон, войди. ( Арон входит в комнату) Ты не приветствуешь меня?
Арон: Арон ничтожный раб, а не гладиатор перед боем. Он не смеет обращаться к тебе, о, Властелин Мира!
Цезарь: Хочу спросить, твои соотечественники из Иудеи уже построили свой храм в Риме?
Арон: Да, строительство уже начато. Благодарю тебя, Божественный Юлий, за эту милость к нам. Вся иудейская община навечно у тебя в долгу.
Цезарь: Иудеи единственные из покоренных народов, кому позволено иметь свой храм в Риме. А знаешь, почему?… Много, много лет назад юный раб по имени Арон, рискуя своей жизнью, спас от жестокого диктатора юного патриция Гая Юлия. Я мог бы подарить тебе свободу, но она вряд ли тебе нужна.
Арон: Нет раба, который не мечтал стать свободным, но Величайший из всех римлян рассудил мудрее, чем царь Соломон. У меня нет дома, нет родных, мне некуда идти. Моей семьей давно стала семья моей хозяйки. А вот почет и уважение, которое я получил у своих соотечественников за разрешение построить синагогу, не купишь ни за какие деньги. Клянусь Храмом Великого Иерусалима, больше наша община не нарушит твой драгоценный покой.
Цезарь: ( смеется ) Хорош был бы твой Храм… Смотри, вот прошение некого Якова из Хеврона. Он просит разрешения открыть частную казну для хранения денег одиноких бессемейных солдат. ( Арон от стыда закрывает лицо руками) Вынужден отказать, хотя идея мне понравилась. Расскажу об этом тестю, пусть займется… Я смотрю, что этот Яков из Хеврона - умный малый. Пусть навестит меня, у меня для него есть другое дело.
Арон: Не мог бы Владыка Мира хоть намекнуть, какого рода дело у него к Якову? Исключительно для того, чтоб тот смог подготовиться к встрече с тобой.
Цезарь: (впервые отрывается от свитков и смотрит на Арона) Во-первых, убери эту тряпку из-под лавки, ведь ты ради нее пришел? А во-вторых, я хочу, чтоб через Иудею проложили дополнительные караванные пути. Рано или поздно в Парфянском царстве будет слишком жарко от большого количества легионов и лошадей… А торговля шелком и другими товарами не должна прекращаться ни на один месяц. Часть караванов уже идет через Сирию, но я хочу иметь дополнительные пути. Если удастся вовремя развернуть китайские караваны с шелком, то Иудея станет оазисом спокойствия в бурных песках Востока. Передай Якову - будущее вашей родины в его руках.
Арон: Уже иду. ( Про себя). Щедрость Цезаря не знает границ.
Арон уходит. Цезарь продолжает работать. У входа мелькает Сервилия.
Цезарь: (не поднимая головы продолжает работать над свитками) Рад видеть тебя Сервилия. Наверное, приношу много хлопот своим присутствием. Но ты мне нужна. Вернее, нужна твоя удивительная способность - легко находить ответы на самые трудные вопросы.
Сервилия: Для нас огромная честь и
