войск. И всё же земля русская не будет находиться под вашей властью никогда!
Немецкий офицер (более спокойно): Смело сказано, но глупо, и жертвы эти напрасны.
Александр Дегтярев: Нет, не напрасны. Свободу иметь — великое счастье!
Немецкий офицер: Хорошо, тогда скажи мне, что будет со мной?
Александр Дегтярев: То же, что и со всеми, если доживёте до Нюрнбергского процесса. Es ware alles!
Немецкий офицер: Какого еще процесса?
Александр Дегтярев: В наказание за невинные людские жизни.
Немецкий офицер (зло крича по-немецки): Ефрейтор, уведи его, уведи быстрей, пока его душа не отправилась к праотцам быстрее, чем он подумает об этом!
Во вражеском тылу русских лётчиков знакомили с техническими характеристиками немецких крылатых тренировочных машин.
Потом основной задачей была подготовка немцев в пилотировании на низких высотах. Летали в парах. Сплошь и рядом периметры лётной зоны охраняла зенитная артиллерия фашистов, а также патрулировали вражеские самолёты.
Прошёл месяц. К военнопленным, в целом, начали относится хорошо, бывало, пару раз избивали, но, тем не менее, немцы свободу действий на оккупированной советской территории с каждым днём всё больше и больше русским лётчикам предоставляли. Жили в наполовину разобранной русской бане.
Разговор Дегтярева и Наумова в некогда деревенской полуразваленной бане.
Александр Дегтярев: Мне тут приснился сон, как будто настал крах всему нашему миру.
Алексей Наумов: Он уже настал.
Александр Дегтярев: Нет, это было особое чувство, тому миру, в котором я живу, точнее жил.
Алексей Наумов: Эх, (усмехнулся), ты, поди, горюче-смазочных сегодня нанюхался.
Александр Дегтярев: Возможно… …И, всё же, начало краху положено в годы Второй мировой войны, и теперь этот механизм запущен, мир катится к своей пропасти.
Алексей Наумов: Ладно тебе, наслышался твоих бредней, ты лучше подумай, как нам отсюда бежать! Дегтярев, бежать надо!
Александр Дегтярев: Куда?
Алексей Наумов: К своим!
Александр Дегтярев: Как?
Алексей Наумов: Знал бы как, сказал…
Александр Дегтярев: И я о том же.
Алексей Наумов: Придумаем что-нибудь.
Александр Дегтярев: Идеи есть?
Алексей Наумов: Есть кое-какие соображения…
Алексей Наумов посвятил Дегтярева в свой задуманный замысел.
На следующий день, утром, лётчики разошлись по самолётам, которые не были оснащены оружием. Тайком ночью Наумов выкрал два автомата из пункта боезапаса фашистов, и спрятал их в тренировочных самолетах. Из пленных на аэродроме находились только Дегтярев и Наумов. К военнопленным с обыкновенной привычкой относились немцы: они позволяли им свободно перемещаться в пределах на месте когда-то разрушенной деревни, теперь уже новой немецкой аэроплощадки.
Перед вылетом.
Алексей Наумов: Будь в готовности. Запоминай: в воздухе я помашу тебе крыльями, это обозначает сигнал: стреляй в немца. К тому времени мой подопечный курсант получит пулю.
Александр Дегтярев: Думаешь, получится?
Алексей Наумов: Надо попробовать. Тем более, немцы тренировочные самолеты не проверяют… Иначе, до победного конца не доживём!
Александр Дегтярев: Вот, видишь… Вера в победу появилась.
Алексей Наумов: Не понял?
Александр Дегтярев: Ты уже не сомневаешься в победе!
Алексей Наумов (оправдываясь): Я не сомневался, с чего ты взял? Разве что немного был не уверен.
Александр Дегтярев: А, может, рискнём через немецкий тыл пешим ходом?
Алексей Наумов: Так нам не добраться. По воздуху быстрее.
Александр Дегтярев: Но и опаснее!
Алексей Наумов: Как сказать, может и нет.
Александр Дегтярев: Хорошо бы так…
Алексей Наумов: Что-то нужно выбирать, если считаешь правильными свои мысли, поступай, как знаешь.
Александр Дегтярев: Нет, нет, раз уж так вернее, то действуем.
Алексей Наумов: Другое дело, не робей, пройдём через врага.
Вскоре взмыли высоко ввысь два тренировочных самолёта с двумя русскими лётчиками и молодыми, неопытными немецкими курсантами на борту. Одиночный патруль вражеских войск не сразу отреагировал на внезапные действия двух военнопленных солдат. А когда последовал за ними, Дегтярев и Наумов, расправившись с «обучаемыми немцами», уже продолжали набирать скорость. Зенитная артиллерия крупнокалиберными снарядами начала разрывать небо. Клубы белых вспышек от хлопков длинноствольных орудий плотно запеленали выход из двойного кольца. Но это было чуть позже.
По своим техническим характеристикам немецкий патруль, преследовавший военнопленных, намного превосходил тренировочные самолёты по скорости, дальности и высоте, и тем более у него было полное вооружение.
В этой жестокой схватке Алексей Наумов направил свой самолёт в лоб немецкой машине. Они столкнулись и рухнули вниз скорёженным, горящим плавящимся металлом.
Тем временем, Дегтярев вырвался за линию первого немецкого кольца. Со второго кольца фашисты более интенсивно орудовали по самолету Александра. В конечном итоге, ему удалось вырваться с подбитым крылом из двойного окружения. Кровь сочилась из плечевой части руки лётчика. «Дотянуть бы» — думал он, — «дотянуть до земли!» Сознание периодически то терялось, то вновь возвращалось. Через некоторое время самолёт с потерявшим окончательно сознание Александром, упал в озеро.
Очнулся Дегтярев в одной из коечных палат двухэтажного кирпичного госпиталя.
Неожиданно для себя увидел рядом сидевшую возле него на стуле Марину.
Александр Дегтярев (удивленно): Марина, ты?
Марина: Да, милый, да!
Александр Дегтярев: Как же так вышло? Ты жива?
Марина со слезами на глазах начала страстно целовать Александра.
Александр Дегтярев: Почему ты плачешь?
Марина: От радости, и надежды, которой жила!
Александр Дегтярев: Не верю своим глазам!? Что тогда произошло в тот день, когда началась бомбёжка нашего аэродрома?
Марина: Когда немцы прорвали оборону, началась паника. Меня, видимо, достаточно сильно оглушило взрывом. Ненадолго очнулась лишь, когда лейтенант Семилов нёс меня на руках через лес. Потом опять как в забвении. Пробыла в этой самой больнице, куда и тебя привезли, с лёгким ранением, ничего серьёзного. Осталась здесь после выздоровления присматривать за бойцами.
Александр Дегтярев: А лейтенант?
Марина: Его я больше не видела.
Александр Дегтярев: Думаешь в часть вернуться?
Марина: Скорее всего, пока нет. Раненным бойцам моя помощь больше всего сейчас нужна.
Александр Дегтярев: Сколько я без сознания?
Марина: Сутки, операция прошла хорошо, осколки удалили.
Александр Дегтярев: И ты всё время была со мной?
Марина: Когда было свободное время, да.
Александр Дегтярев (глядя на покрасневшие глаза Марины): Тебе бы отдохнуть надо, не спала ведь, наверное, из-за меня?
Марина (улыбнулась сквозь слёзы): Нет, и ничуточку не охота.
Александр Дегтярев: Марина, ты добрая, чудесная девушка! Я много думал о нас, особенно, когда находился в плену.
Марина: И я о тебе думала…
Александр Дегтярев: Я хотел тебе сказать… (Марина ждала именно то, чего желала услышать всем сердцем, но Александр сказал о другом) …мы выбирались из плена с Наумовым, он погиб, выручая меня. Попрошу тебя, если сможешь, если будем живы, расскажи о его славном подвиге.
Марина: Вместе расскажем, ты поправишься, Саша.
Александр Дегтярев уснул.
На следующее утро часть обслуживающего медицинского персонала перебросили в другой госпиталь соседнего фронта, Марина уехала, не успев попрощаться.
Через месяц Дегтярёва выписали. Куда отправили Марину, он не знал, зато знали и непременно помнили о нём сотрудники из особого отдела.
Они не заставили себя ждать. Александр очутился в полуразрушенном подвале подорванного после авианалёта монолитного дома.
Голос особиста: Присаживайся, рядовой.
Перед удивлённым взором Дегтярева предстали знакомые черты омоложавшего лица, напоминавших того старика, к которому он собирался ехать по работе, и у которого он не раз уже был по делам разрешения его социальных проблем.
Александр Дегтярев (рассеянно): Михаил Горошников!? (Заикаясь) Мы… мы же к тебе ехали, к тебе с помощью.
Михаил Горошников: Ехали? Ты не ехал, ты прилетел, причём конкретно, и к тому же на немецком самолёте. А помощь понадобится тебе, предатель Родины! Ты мне всё скажешь, а ну-ка отвечай: с какой целью производил разведку?
Александр Дегтярев: С подбитым, тренировочным самолетом разведку? Сбежал я от немцев, в плену был!
Михаил Горошников: Ты мне не мудри, подбить тебя наши могли! Откуда ты обо мне знать мог?
Александр Дегтярев: Михаил Горошников, а раньше мы с вами в более дружелюбной обстановке общались. Приходилось видеться.
Михаил Горошников (гневно): Тебя, дрянь, я не знаю, а пристрелить сейчас могу!
Александр Дегтярев (спокойно): Вы правы, обознался.
Михаил Горошников закуривает папиросу. Молчание.
Михаил Горошников: В общем, так, одна тебе дорога — в штрафной батальон!
Александр Дегтярев: А почему не в плен для немецких солдат?
Михаил Горошников (бьет по столу и кричит): Потому что я так хочу, ты там быстрее сдохнешь, собака!
Александр Дегтярев (задумчиво): Шаг влево, шаг вправо, только путь один — дырявый.
Михаил Горошников: Умный что ли? Там ты научишься правду говорить, если (усмехнулся) доживешь…
Александр Дегтярев: А есть ли она, правда эта?
Михаил Горошников: Тебе видней, кому что, а предателям пощады не будет.
Александр Дегтярев: Вот, занесло! Ни за что не подумал бы, что им стану.
Михаил Горошников: Таким, как ты, дружок, место не в нашей армии, таких как ты, к стенке без лишних допросов ставить надо, но для тебя нахождение в штрафном батальоне станет пострашнее любого другого наказания. Уведите его.
И снова засвистели пули, земля выворачивалась наизнанку от разрывов снаряд.
В штрафном батальоне, куда сослали Александра, находились самые настоящие смертники, особенно в том, где предстояло ему пройти отбытие этого самого наказания. Смена живых на мёртвых происходила с непрестанной бесконечностью. Бросали в самый эпицентр боевых действий: сложные прорывы и защита оборонительный рубежей.
В «штрафбате» Дегтярев познакомился с Андреем Морозовым, которого разжаловали из капитана в рядовые за то, что набил лицо пьяному полковнику, отдавая губительные для солдат приказы.
На третий день, по прибытии в штрафной батальон, была поставлена задача: держать оборонительные рубежи каждой пяди советской земли до подхода основных сил регулярных войск.
Немцы стремительно лезли со всех сторон.
За день до боевых действий. Разговор происходят в окопе.
Александр Дегтярев: Так, значит, за что тебя?
Андрей Морозов: Нечего простых солдат губить, им он всё равно ничем не помог, а в могилу свёл.
Александр Дегтярев: Не жалеешь?
Андрей Морозов: Его нет, а по своим бойцам я уже отгоревал. За свои поступки на другом свете ответ держать буду.
Александр Дегтярев: И поделом ему.
Андрей Морозов: Тебя-то за что?
Александр Дегтярев: Нашёлся тут один… Упекли сюда.
Андрей Морозов: Не понимаю?
Александр Дегтярев: Не поймёшь, из плена бежал, а попал к знакомому особисту, и загремел по полной.
Андрей Морозов: Ничего себе-знакомый!?
Александр Дегтярев: Ай, пустяк, знал он меня, точнее ещё не знал, я его знал…
Андрей Морозов
