Не формат. Трудно существовать в шлеме и латах или носить медицинскую маску и перчатки человеку, который чувствует себя в своей тарелке в оголенном, естественном виде. Ощущаю себя нудистом, которого обязывают ходить одетым по пляжу, или человеком вольного покроя, проходящим мимо ресторана, полного посетителей во фраках, когда ко мне обращаются друзья, приятели или коллеги с предложением написать научную статью или, того хуже, заняться составлением заявки на грант для научного проекта и поработать над научной монографией. Только представлю себе, что нужно читать массу литературы по проекту, написанной деревянным языком современных специалистов, этаких «человеков в футляре», так сразу опускаются руки. Но главное не язык, а содержание, в котором нет ни одной, что идеи, даже мысли. Если бы это была одна книга по заявленной проблеме, - куда там. Пока вылезу из паутины текстов под поисковой рубрикой «Степень разработанности темы исследования», пропадет всякое желание заниматься такого рода разработкой, ибо груда лежащего материала свидетельствует о тщетности усилий, бьющих мимо цели. Ведь в науке действует правило редуктивной (убогой) оптимизации: «чем проще, тем лучше» («Не умножай сущности, если можно все свести к факту»). То, что по проекту существует целая библиотека исследований, говорит о том, что все они легли вокруг и около проблемы. Остается засвидетельствовать следующее: «Гора родила мышь». Вряд ли, вообще, можно найти искомый факт, который одним своим видом подскажет нужную интерпретацию и выведет на правило (закон) его оптимального употребления. Неужели я тот счастливец, до которого дошла очередь перебора всех вариантов толкования, кроме последнего, - самого невероятного, если не сказать, безумного? Нет, конечно. Так зачем убивать столько много времени на «мартышкин труд», чтобы его перелистнул следующий исследователь?
Уж лучше написать свое сочинение без всяких мертвых форматов, могущих взять в казенный оборот, от собственного лица, от себя лично, конечно, не мнение, а суждение. То, что лежит на душе, требует своего выражения. Разумеется, на первый взгляд оно может сойти за мнение дилетанта, который бежит от заключений специалистов. Пускай так кажется. Оно и будет таким в самом начале. От себя на себя в себе у себя. Мнение – мне так кажется. Кажется – крестись. Чур меня! Важно использовать очарование, околдованность собой, своим выражением (манифестацией) для запуска энергии, действия в заданном идеей направлении. Следовательно, необходима идея для интереса. И эта идея должна идти лично от тебя. Как только произведен запуск «ракеты мысли», так за ним следует сброс отработанной ступени мнения в логической среде. Здесь, в разумной среде, в дело вступает медитация, или размышление. Импульс чувств, мнительности передается мысли, она разминается, складывается и раскладывается, чтобы в итоге сложиться в пакет, складку ума, в которой уже есть не только наличная внешность, некоторая оформленность, но и сложившееся внутреннее содержание.
Этот пакет мысли как складка ума и есть то, что обычно называют «гипотезой», Что она такое? Гипотеза является не простым, а сложным образованием интуиции и вымысла. Ее разбор начнем с интуиции. Есть не только чувственная интуиция мнения, как то, что заявляет о себе, по-видимому, в представлении. С ней связана интеллектуальная интуиция. Это мысленная связь, связь по мысли, своего рода телепатия. Так вот что такое телепатия! Она является передачей не мысли, а чувства, на расстояние мысли. Импульс чувства, причиненный сознанию встречей с реальностью, ее осознанием, передается следующей инстанции сознания, - уже уму, наводя его на мысль об идее. И вот тут начинает работать воображение, на крыльях которого душа возносится в мир идей, в царство духов. То, что душа там видит и находит, она сообщает своему счастливому обладателю. Естественно, видение мира идей, мягко говоря, не совпадает с тем, что налично представляется в мире вещей. Но если наложить план идей на мир вещей, то тот начинает просвечивать, мерцать изнутри своим внутренним светом. Так в вымысле, интуитивно наведенном идеей, мир оживает, живет своим смыслом, становится понятным, удобным для переживания и выражения.
Добро и зло. Как выяснить, что такое добро и зло? Для этого, на первый (наивный) взгляд, следует их сравнить друг с другом. Кратко говоря, добро – это не зло. А зло – не добро. То есть, они как понятия прямо противоположны. Если их сводить вместе, то неизбежно появляются противоречия, которые можно «снимать» только диалектическим путем. Возьмем так называемое «добро с кулаками» («злое добро»). Крайне противоречивое сочетание добра со злом, их, прямо скажем, «извращенное сожительство». Но что мы видим в реальности? Такого рода этическими извращениями занимаются люди сплошь и рядом, разумеется, лицемерно утаивая их под покровом благозвучных наименований. Здесь необходимо вспомнить о том, что зло, допущенное как средство достижения благой цели может собой подменить благую цель и сделать ее злополучной.
Возможно ли противоположное сочетание уже зла с добром («доброго зла»)? Конечно, возможно. О нем доложил еще Гете в своем Фаусте устами Мефистофеля, признавшегося в том, что он «Я – часть той силы, Что вечно хочет зла. И вечно совершает благо». Но это добро не намеренное, невольное, непроизвольное, стихийное, случайное.
Таким образом, злое добро и доброе зло являются двусмысленными. Они утверждаются через собственное отрицание. Так недостаток добра оборачивается добром, его избытком как злом в добре или недостаток зла оборачивается его еще большим недостатком как добром в зле. То есть, зло в добре может быть оправдано добром, но добро в зле не может извинить зло, однако может сократить его.
Более однозначным является «чистое (сугубое) добро» как доброе добро, добро во имя добра или «чистое зло» как злое зло, зло во им зла. Они утверждаются через собственное утверждение и есть утверждение утверждения в случае чистого добра и отрицание отрицания в случае чистого зла, если полагать благо утвердительным, позитивным явлением, а зло отрицательным, негативным явлением.
Добро и зло понятны как понятия абсолюта. Относительными они становятся в качестве хорошего и плохого. Именно в этом качестве они уже не противопоставляются друг другу, а относятся друг к другу, пересекаются друг с другом, становятся совместимыми. Уже можно подумать и сказать о них не как о противоположностях, контрарностях, но как о противоречивостях, контрадикторностях, не противополагая абсолютно позитивное (положительное) абсолютно негативному (отрицательному), а, напротив, слагая абсолютное с относительным или относительное с абсолютным, как например, хорошее или плохое добро, плохое или хорошее зло, а также добро или злое хорошее, злое или доброе плохое.
И все же хорошее или плохое как признаки доброго или злого предикативны, а не субъектны, и поэтому логично, правильно думать и говорить хорошее добро или зло или плохое или хорошее зло. При этом меняется смысл сочетания той или другой противоположности в связи не со своим, а чужим предикатом. Так например, хорошее добро – это добро от добра. Но, напротив, хорошее зло – это плохое зло, зло для зла, ибо в нем есть уже не зло, а добро. Ведь чтобы зло было злом, оно должно быть злом, а не добром. Двусмысленность появляется здесь, если мы не определились с тем, с точки зрения чего, относительно чего мы думаем и высказываемся. То есть, с точки зрения (цели) добра хорошее зло есть больше злое добро, нежели доброе зло, так как в нем больше добра Напротив, с точки зрения зла хорошее зло есть больше доброе зло, нежели злое добро, так как в нем меньше добра, но оно в нем есть, к сожалению, ибо этим добром зло может быть привлекательно, и, к счастью, так как зло становится недостатком добра, его малой долей. Двусмысленность здесь появляется в связи с тем, что критерием добра и зла является не зло, а добро.
Уровни мышления в истории мысли. Есть доисторическая, первобытная форма мышления – это, условно, рептильное (пресмыкающее, низменное) мышление еще в чувственной форме, но уже не вещных осязания (прикосновения), вкушения (приятия) и обоняния (проникновения), а представления, включающего в себя не только слух, внимание, но прежде всего чтения, видения и, тем более, писания как активного представления, представления в действии, активного восприятия. На индивидуальном уровне развития в образовании (обучении) ему соответствует довузовский стиль (форма) мышления, мысли ученика начальной и средней школы.
Следующая форма мысли в истории – это примитивное мышление или мышление примата. Кто практикует такое мышление и как, в чем? Такое мышление практикует студент, магистрант, аспирант и даже ученый со степенью. Это формальное, а не конкретное, по мысли, а не по материалу, мышление в терминах, то есть, в специальных, уже не разговорных, естественных, но в искусственных, научных словах. Мышление в словах абстрактно, хотя это мышление о конкретных вещах. Такое мышление уже не непосредственное, как если бы в чувствах думали сами вещи, но опосредствованное мыслями, правда, так, что мысли слитны со словами таким образом, чтобы посредством слов мысли сообщались бы с вещами. Для этого слова должны быть прозрачными, то есть. простыми, а не сложными в значении, однозначными.
Эволюция ученого сословия. Если прежде ученый человек был большой редкостью и выделялся из общей массы людей, стоял к ним особняком и был непонятен людям, то теперь он часто встречается. Нельзя сказать, что человеческая масса сплошь и рядом состоит из одних ученых, но он уже находится в этой массе, является массовым явлением. Наука стала коллективным занятием специалистов. Ученых стало больше, намного больше, чем было их, например, в средневековье и даже в эпоху Возрождения или в эпоху Просвещения, когда они были владыками дум массы невежественных и непросвещенных примитивов. И труд ученых усложнился при дифференциации ученых занятий, стал более многообразным.
Прежде, еще в древние (античные) времена, существовавшие универсально развитые в познании ученые, так называемые «энциклопедисты» (последние из них дали свое имя целой эпохе Просвещения), теперь при вливании в ученую корпорацию целой массы посредственных людей растворились в ней и оказались не нужны для прогресса научного познания.
В настоящее время наука живет «коллективным разумом» ученых, точнее, их общим рассудком как примитивной формой развития разума. Поэтому можно сказать, что в социальном, публичном плане заметна эволюция, развитие через различение (дифференциацию), усложнение состава ученого собрания, но в индивидуальном, личном плане наблюдается не эволюция, а инволюция, упрощение типа самого ученого, переход от типа ученого-личности к типу ученого-массы, даже, пожалуй, его, ученого, деградация при сохранении генерации (преемственности поколений) ученых, выравнивания интеллектуального уровня ученых до средних величин.
