врагами.
- Еще как можете, Алекс, я требую, чтобы вы исполнили мою последнюю просьбу, - быть только моим секундантом, а не то, я буду отвлекаться на вашего противника.
- Вы не уверены в том, как я фехтую? – обиженно спросил шевалье.
- Не в этом дело. Герцог де Крюссоль является моим соперником, Он влюблен в Луизу и поэтому желает со мной покончить, чтобы убрать со своей дороги любимого своей любимой. Я не могу с ним не скрестить шпаги. Я задел за живое как брата, так и соперника.
- Но это не честно: вдвоем на одного.
- Задета моя честь, и я обязан ее защитить, не перекладывая на другого свое отмщение.
- Давайте, я поговорю с Луизой, может быть, она признается брату в том, что между вами ничего не было? – с надеждой спросил маркиза шевалье.
- Алекс, за кого вы меня принимаете? Чтобы я позволил своей, прости, своему другу, вмешиваться в то, что я натворил? Никогда.
- Но я не могу…
- Можешь, если я вас прошу.
- А что вы хотели сказать вот этим «своей»? - с подозрением спросил маркиза Александр, посмотрев на него, наклонив голову набок, застывшим взглядом.
- Да, ничего особенного. Своей стороной, пожалуй. Алекс, в чем дело? Что такого я сказал?
- Да, так. Нельзя спросить?
- Конечно, можно, - ответил Шарль, пряча глаза.
- Шарль, вы что, надо мной смеетесь, что ли?
- Нет, мой друг, что вы. Однако мне пора приготовиться к дуэли.
Дуэль состоялась инкогнито рано утром в Версальском лесу. На дуэли присутствовали только дуэлянты, секунданты и их слуги с каретами.
Перед самой дуэлью де Бриссак предупредил своих противников, что будет один держать перед ними ответ. А шевалье будет их наблюдателем, обеспечивая объективность выполнения дуэлянтами всех правил поединка. Противники с ним согласились. Однако когда они набросились на де Бриссака, то де Лицын вступился за маркиза, подняв шпагу против де Крюссоля. Первый же точный выпад де Лицына попал в цель, задев герцога за правое бедро. В результате он потерял необходимую для быстрых атак подвижность. Вторая пара противников обменивалась ударами, демонстрируя равные возможности в своем умении нападать и отражать атаки противника. Шевалье поскользнулся на траве, пропустив удар в самую грудь. Его спасла от смерти невероятная гибкость, позволившая ему отклониться в сторону почти под прямым углом к траектории удара, припав на левое колено и обернувшись, сделать выпад в сторону противника. В итоге герцог был повержен, получив удар в самый бок. Выдернув из его бока шпагу, шевалье заметил, как трава оросилась струей алой крови. Это был добрый знак: внутренние органы не были задеты, иначе бы полилась темная кровь.
В это время де Бриссак выбил шпагу из рук д´Аржансона и заставил его прилечь на траву, приставив клинок шпаги к самому сердцу. Затем отвел ее от опасной близости у груди противника и, приставив шпагу к своему корпусу, отдал честь поверженному противнику, показав, что инцидент между ними исчерпан.
Если д´Аржансон отделался легким испугом, то де Крюссоль получил легкое ранение в бедро и в корпус. Противники вынуждены были принять свое поражение, и заявили, что не в претензии на маркиза и шевалье.
Шарль де Бриссак искренне поблагодарил шевалье за помощь, здраво рассудив, что если бы тот ему не помог, то на траве мог бы лежать не герцог, а он сам.
- Шарль, вы показали свое превосходное умение побеждать противника, не причиняя ему никакого урона. Мне такое искусство оказалось не под силу.
- Алекс, вы преувеличиваете мои боевые способности.
- Ни в коем случае. Но услуга за услугу: вы обещали мне рассказать, в кого влюблены, если победите в дуэли. Вы ведь не принадлежите к таким людям, что берут назад свое слово?
- Если я обещал, тем более обещал своему другу, то, конечно, скажу. Но я могу сказать только то, что недавно с ней познакомился. Большего я не могу сказать, иначе ее скомпрометирую.
- Вы меня, право, заинтриговали. А что если я тоже в нее влюблюсь?
- Вам это не грозит.
- Это почему?
- Алекс! Потому что это ваша сестра, - наконец, выпалил Шарль и с надеждой посмотрел на Александра.
- Моя сестра? – удивленно спросил де Лицын.
- А вы думали, кто?
- Но причем тут интрига и компромат?
- Я не знал, как вы примите мое известие.
- И только то? Я, конечно, был бы рад, если бы вы породнились с нами, ведь вы мой милый друг. Но…
- Алекс, что значит «милый друг»? – с лукавой улыбкой спросил маркиз.
- Я может быть не так выразил…ся. Однако разделит ли с вами вашу любовь Каролина? Вы знаете, она еще та недотрога. И потом она всегда может постоять за себя.
- Мой друг, а что если вы нас с ней познакомите? – спросил маркиз шевалье, испытующе посмотрев на него.
- Так вы с ней не знакомы? А как же вы в нее влюбились? Где вы с ней виделись?
- В особняке вашего отца. Так как же с моей просьбой, Алекс?
- Я всегда за. Но… Я поговорю с сестрой, а она, если соизволит, назначит вам встречу.
- Алекс, а вы сами не хотите меня с ней познакомить?
- Знаете, Шарль, в моем присутствии она может выкинуть какой-нибудь фортель.
- Что такое фортель? Это по-немецки «уловка»?
- Да, вроде того. Это из польского языка. Вы, вероятно, правы, - оно было ими заимствовано из немецкого.
- Это, конечно, хорошо, но как же быть со знакомством? Хотелось бы, чтобы мой друг представил свою сестру мне лично.
- Любите вы, французы, церемониться.
- Алекс, мне кажется, вы ревнуете.
- Что?! Вот еще! Я просто… как это сказать по-французски…
- Я вас понял, шевалье. Вы не желаете знакомить меня с вашей сестрой.
- Нет, что вы, Шарль, пожалуйста. Когда хотите, хоть сейчас, - в сердцах ответил шевалье.
- Ну, зачем же вас неволить.
- Шарль, вы хотите, чтобы я вас просил познакомиться со своей сестрой? – с вызовом спросил шевалье.
- Алекс, вот вы обиделись. Только не знаю, за себя или за сестру. Скажу правду: я влюбился в вашу сестру и мечтаю с ней познакомиться. Неужели это может угрожать нашей дружбе?
- Как знать, маркиз. Я надеюсь, что Каролина не станет между нами. Вот вы ею уже увлеклись. А меня забудете.
- Как так, Алекс? Чем же она помешает нашей дружбе?
- Вы будете думать о ней, а не обо мне.
- Александр! – выпалил маркиз, но, потом взяв себя в руки, медленно сказал, - вам не надоело мне морочить голову?
- Не понял, - с этими словами шевалье привстал с травы, на которой они сидели, спрятавшись от знойного солнца под кроной дуба, - что вы хотите сказать?
- Ничего, кроме того, что сказал. Ладно, я сам попрошу вашего отца представить меня своей дочери.
- Шарль, давайте я сегодня же спрошу у самой Каролины, как ей будет удобно познакомиться с вами.
- Хорошо, Алекс. Только, прошу вас, не говорите ей о том, что я в нее влюблен.
- Почему?
- А то вы сами не знаете.
- Нет, не знаю.
- Это может помешать нашим отношениям. В таких делах важен первый шаг, и он должен быть естественным и не навязчивым, искренним загадочным, но не откровенным.
- Ах, вот так. Какой вы, право, сердцеед. Маркиз, признайтесь, вы далеко не первый раз влюблены. Да, и как можно влюбиться, до знакомства?
- Чего только не бывает, когда тебя сразит стрела Амура.
На этом друзья расстались, разъехавшись каждый в свою сторону: шевалье отправился в Париж, а маркиз – в Версальский замок.
На следующий день, ближе к обеду, маркиз получил письмо от шевалье с приглашением в дворец своего отца, князя Голицына.
После полудня маркиз уже был в Париже у дворца русского посла. Когда он вошел во дворец, то камердинер, предупрежденный о приходе гостя шевалье, проводил его в гостиную к молодой госпоже. Здесь маркиз ожидал увидеть своего друга, но его встретила только его сестра. Он представился. Каролина ответила ему тем же.
- Простите моего брата, но он был вынужден незамедлительно уехать сегодня в обеденное время в Гавр, где произошла неприятность с его давними товарищами. А я так на него надеялась, что он проводит меня на воды.
- Что вы, дорогая Каролина-Екатерина Александровна, я не в претензии и все понимаю, - ответил маркиз, с трудом произнося имя вместе с отчеством мадемуазель де Лицыной.
- Зовите меня просто Каро, - с улыбкой попросила Каролина своего собеседника.
Шарль де Бриссак был человек не робкого десятка и за собой не помнил, чтобы он был когда-нибудь смущен присутствием представительницы прекрасного пола. Таких хорошеньких девушек, как Каролина, был полон чуть не весь Версаль. Объяснялось это тем, что королева любила окружать себя ожерельем из молодых прелестниц. Однако ни одна из этих девушек и молодых мадам не смогла стать музой маркиза. А маркиз был неравнодушен к мыслям и писаным словам. Он смотрел на Каро и не мог насмотреться на ее неписаную красоту. Ее было трудно описать, настолько она была хороша, что словами не передать. Каролину надо было видеть. Если присмотреться, то можно было обнаружить, что она была похожа на брата. Особенно были хороши, нет, прекрасны, ее глаза. Они невольно притягивали к себе внимание всякого, кто смотрел в ее сторону. Казалось, что они живут своей жизнью, независимой от жизни своей обладательницы. Ее глаза были такого необыкновенно голубого цвета, что заставляли смотрящего в них задержать свой взгляд, - настолько они были пронзительны. Если же они проникали в само его сердце благодаря своей хрустальной прозрачности, то завораживали, превращая в своего пленника. Таким пленником прекрасных глаз и стал несчастный маркиз, потерявший сон и мечтавший об очаровательной иностранке из Московии.
То, во что она была одета, только подчеркивало ее красоту, демонстрируя стройный силуэт, вроде того, что можно увидеть в кунсткамере в негативном виде, так популярном в XVIII в. На Каролине было платье салатного цвета и голубой жакет. Декольте открывало высокую грудь, еще не знавшую бремени материнства. В ответ на пылкие взгляды маркиза она просто ответила, что устала представлять наглядную картинку.
- Милый маркиз, вы знаете, что я чувствую себя как на смотринах?
- Догадываюсь. Но эта плата, которую вы не можете не платить обществу за вашу красоту.
- Вы находите, что я красива? Например, я так не считаю. Да, я может быть симпатична, но мне далеко до красавицы. И еще я бываю груба. Вы еще плохо меня знаете.
- Каролина-Екатерина, я не могу с вами согласиться. Я не знал, что русские девушки могут быть так красивы.
- У нас в России и получше найдутся.
- Сомневаюсь. Тем более, что я нахожу в вашем лице приятную собеседницу, отличающуюся тонким вкусом и острым умом.
- Знаете, маркиз Шарль де Бриссак, вы меня удивляете. Не буду отрицать, что мне льстит ваша оценка моих достоинств. Но мы едва знакомы для того, чтобы делать выводы о моем вкусе и уж тем более уме. У нас есть такая пословица: «По одежке встречают, по уму провожают».
- Хорошая пословица. Я встретил вас по наружности и у меня есть время проводить вас по уму.
- Кстати, «по уму». Я могу рассчитывать на то, что вы поможете моему брату в одном деле? Заранее предупреждаю, что оно рисковое.
- О чем
