помнить, что взял я вас не девицею и, стало быть, должны быть благодарны мне вовеки.
- Изыдите от меня. Меня не соблазнить, я занята исключительно наукой. Мне защищаться надо…
- От мужчин?
- Диссертацию защищать! Вот, что для меня главное.
- Неправда. Это у Гамлета главным был вопрос: быть или не быть, а у женщины: дать или не дать?
- Ошибаетесь. У современной женщины вопрос переместился в плоскость: «будет ли толк?» И вообще: почему вы все время пошлите?
Чуть было не сказал: «Потому что вам это нравится».
- Извиняюсь, плохо воспитан. Последствия детдома и штрафбата.
- Последствия я вижу, но что в них детдом виноват – сомневаюсь.
- Значит, распутные женщины виною.
- Да неужели распутные женщины вами интересовались?
- А это уже удар ниже пояса!
- Я туда и целилась.
Возню и смешки в углу прервал звук открываемой двери. Вошли Маргарита Петровна и Эльза.
Эльза подозрительно поглядела на раскрасневшуюся Любу, мое же лицо излучало непорочность бытия во всей его изначальной первородности.
- Вы не читали в сегодняшней газете заметку про себя? – спросила Маргарита Петровна.
- Я газет не выписываю и, честно говоря, не читаю без большой надобности.
- Возьмите, я как раз прихватила из дома.
Полный любопытства, развернул хрустящие страницы. На третьей странице увидел заголовок:
Приглашение к Большой науке
Далее следовал текст, следующего содержания:
Открытость нашей страны миру принесло много как отрицательных, так и положительных моментов. Вот один из положительных примеров. Известный филантропический фонд, специализирующийся на развитии гуманитарных проблем, предложил нашему университету принять участие в конкурсе на получение гранта (материальной помощи ученым по оговоренной тематике). Желание попробовать свои силы в столь ответственном конкурсе высказали двое преподавателей университета – доцент кафедры права Никитин П.Н. и доцент кафедры истории и социологии Горенков А.К. Наиболее оригинальной и потому совершенно неожиданной стала заявка Горенкова. Арсений Константинович предложил проанализировать Библию, точнее Пятикнижие, с точки зрения морального становления Бога-Творца в ходе его общения с Человеком. Горенков считает, что в Пятикнижии содержится завуалированная критика деяний Бога и последующее раскаяние Творца перед людьми. Именно с этих позиций надо рассматривать принесение в жертву Богом-Отцом своего Сына. Жертва эта сознательно положена на алтарь в знак примирения с Человеком. Такая, прямо скажем, неординарная трактовка всем известных старозаветных событий, не может не вызвать острой полемики. Однако Горенков готов рискнуть. А вы бы рискнули, уважаемые читатели?
И. Заруйская
Отчего-то мне сделалось нехорошо. Я продолжал изучать поднятый на уровень глаз газетный лист, не смея посмотреть на женщин. Я ждал, пока кровь отхлынет от щек.
- Дайте и мне почитать, - услышал я голос Любы.
Пришлось расстаться с бруствером, и с задором пионера на допросе в гестапо посмотрел на выжидательно взирающих женщин.
- А что, милая заметка, - соврал я. И высказал то, что тяготило. – С таким манифестом можно спокойно идти на костер.
Кажется, Маргарита Петровна поняла мое состояние.
- Ничего страшного, нормальная заметка. И вообще, у нас свобода совести.
- Это когда вы говорите матом по телевизору, а тут иное… святое, - возразила Эльза.
Люба быстро прочитала заметку и задумалась. Эта раздумчивость мне тоже не понравилась. У женщин интуиция, как у кошек. Впрочем, если это так, то, что же меня Ирина так бесхитростно подставила? И тут же вспомнил, как сам настаивал на «паблисити». Так что, чего хотел, то и получил – известность, пусть и с оттенком желтизны. По нынешним временам самый ходовой цвет. А затем я вновь приободрился: теперь наверняка Ученый Совет отдаст предпочтение заявке Никитина и концы в воду. Да и Ангел пропасть не даст. И я широко, оптимистично, улыбнулся женщинам…
Прозрение
1
А что же Ангел?
Мне легче писать о людях, чем о небесном создании. Это и понятно, хотя читателю интереснее было бы узнать про космического пришельца, а не про тех, коих он постоянно видит в своей жизни. Я несколько раз приступал к описанию и бросал. Вернее возвращался к своему обыденному повествованию. Думал: распишусь, и отображу Ангела затем как следует. Но каждый раз, приступая к его описанию, получалось совсем не то, что до сих пор четко стоит у меня перед глазами. Я хорошо помнил свои чувства, на бумаге же получалось в духе фантастических романов. Ощущения словами передать трудно. Пытался писать подробнее, но получалось такое многословие, будто тазик воды нас страницы опрокидывал… Видение Ангела и эмоции, которые Он вызывал, можно передать разве что музыкой. Музыку словами рассказать можно? Нет. Можно только описать впечатление от услышанного. Так что мне придется излагать разговоры с ним сухим протокольным языком. Да и разговоров в человеческом понимании не было. Слова я, правда, произносил, как полагается у людей – вслух, зато ответ до меня доносился, подобно дуновению ветерка… В общем, объяснить феномен ответа членораздельно я не могу.
А главный наш разговор случился как раз после появления заметки в газете, то есть когда мосты позади были порушены и возврата не было. Дело было вечером. Свет в комнате не горел – Ему он совершенно без надобности, и мне хорошо сиделось в сине-фиолетовой атмосфере, пропитанной морским бризом. Преодолевая умиротворение, мне хотелось все же спросить Ангела о главном – о моем деле, но первым заговорил Он.
- Придется признаться кое в чем, хотя делать мне этого не следует. Но я так долго живу у тебя, что необходимо ответить на вопросы, которые тебя мучают. Когда я летел… скажем так, в эфирном пространстве… меня ранили. Подняться выше я не мог, а внизу мгновенно восстановить силы мы не можем. И самое тяжкое - у меня сожгли оболочку, делающую меня невидимым для людей. Пришлось проситься к тебе. Здесь, в покое я могу произвести энергетическую подпитку. Я понятно объясняю?
Мне оставалось только кивнуть.
- Однако за эти несколько дней я не смог сделать то, на что у нас уходит по земным меркам несколько мгновений. Меня обнаружили и отрезали от энергетического слоя. Мне нужно побыть у тебя еще некоторое время, если ты не против.
Мало сказать, что я был поражен. Я почувствовал себя так, словно меня переехал грузовик. Оказывается, Он спасается у меня! Вот тебе и Благая Весть! А я еще роль Мессии примерял. Оказаться на линии огня между небесными силами это… это невозможно… немыслимо! Такое бытие не могло иметь места за отсутствием возможности самого бытия. Как я могу защитить его от столь могущественных сил? Да они меня в порошок… щелчком как комара… каблуком как тар…
Я отер разом вспотевший лоб. Мысль о том, что меня могут убить в любое мгновение за компанию с Ангелом, продрало до колик. Умирать категорически не хотелось. Даже с перспективой устройства в потусторонней жизни по блату.
Я покосился на своего агнца. Тот сидел весь из себя смирный и благостный. Я даже осерчал. Но что толку от моих сердитостей на судьбу? Потом мне стали приходить в голову разного рода мысли о спасении. Не о грядущем, а о самом, что ни на есть настоящем.
- Как же можно защититься в моей квартире? И чем я могу тебя защитить? Не кухонным же ножом махать.
- Они не имеют право входить в квартиру с действием. Наблюдать могут, входить – нет. Запрещено Законом.
- Почему?
- У людей должна быть личная жизнь. «Их дом – их крепость». Это продолжение Закона о свободе воли человека.
Я не смог скрыть облегчения.
- Хорошее продолжение…
- Не всегда. Во время пожара, например, ангел-хранитель часто бывает бессилен помочь, и люди гибнут в огне.
- А разве нельзя правило обставить исключением?
- С исключений и начинаются законные нарушения.
Я еще подумал и высказал новую спасительную мысль.
- Значит, можно укрыться в любой другой квартире, откуда уехали люди… в отпуск, например.
- Мне бы это не помогло. На меня Закон не распространяется. Я ведь не человек. А ты меня видел, и убить на твоих глазах Они не могут. Даже когда ты уходишь, все равно не могут. Я без борьбы не сдамся и ты, войдя в квартиру, увидишь следы борьбы. А люди не должны знать о наших…
- Разборках? – помог я с определением.
- О нашей войне.
- Но что им помешает сунуть меня под колеса автобуса, чтобы избавиться от свидетеля?
- Они не могут этого сделать. Человека нельзя трогать, пока он не исполнит свое основное предназначение.
- Какое?
- У каждого человека свои возможности, свой потолок. В жизни ему необходимо исполнить хотя бы семьдесят пять процентов заложенного, и тогда его можно забирать, да и то в особых случаях.
- А если человек вообще не сможет исполнить заложенного, то будет жить долго и счастливо?
- Счастливо он жить не будет. Изнутри тоска сгрызет. Сопьется, умрет от инфаркта, залезет в петлю. Вариантов много.
- Значит, я еще не исполнил своего предназначения? – порадовался я за себя.
Ангел не ответил, но и так было понятно.
- А нас сейчас Они слышат?
- Нет, я закрыл сферу.
Я натурально услышал грохот свалившегося с души камня. Все не так плохо и даже совсем еще неплохо.
И тут я задал вопрос, ответ на который низверг меня на прежнее место – в ту же пропасть, откуда я только что, казалось, выбрался.
- А что происходит у Вас там, что вам приходится спасаться здесь?
- У нас?… У нас раскол. Раскол на Земле есть отражение раскола на Небе. Он упомянут в Библии.
Я понял, о чем идет речь, тем более что освежил религиозные воззрения. Я помнил, что третья часть ангелов во главе с архангелом по имени Денница подняла мятеж, но проиграла битву и была изгнана из небесных владений. А теперь поставьте себя на мое место. За моим небесным гостем идет смертельная охота. Но за что? А если он из когорты оппозиционеров? Неужели мой ангел переметнулся на сторону Люцифера? Но тогда я становлюсь его сообщником и пособником!
От таких умозаключений мне вновь стало дурно. Надо же вляпаться в историю, истоки которой и вектор продолжения мне были неведомы. Я – мушка, наткнувшаяся на паутину в летний погожий денек и поначалу решившая, что это повод поиграться с тонкими нитями…
Потом ко мне пришли более оптимистические мысли. «Да не мог мой Ангел стать предателем. Я хоть немного, но ощущаю его суть. Либо история с ним - небесное недоразумение и он страдает безвинно, либо... Не знаю, что еще придумать. Но главное: что делать мне дальше?»
Боже, какая несправедливость! Не Ангел охраняет меня, а я должен защищать его! И от кого? От небесных сил! Но что я могу? Я всего лишь человек.
Я представил себя отбивающимся от ломящейся в квартиру темной силы: как поливаю врага кипящим молоком, залепляю их глаза метко пущенными яйцами и контужу главаря дуршлагом… Рембо панельной девятиэтажки. И все это на глазах Любовь Олеговны. Опосля она мне, закопченному и усталому, перевяжет укушенный поганцами палец…
Ах, мой милый падший и павший Ангел, почто вовлекаешь меня в свои распри?
2
И создал Бог мир по
