мяч, думаю, что вам стоит немного расслабиться.
- Почему нет, - ответил Андрей и пошел переодеваться.
Через несколько минут они оба были на небольшой площадке с одним баскетбольным кольцом, пол приятно потрескивал под их прыжками настоящими деревянными досками. Штайгер пытался выбить мяч у Андрея, но тот, не забыв институтский разряд, лишь пару раз позволил ему обвести себя и бросить мяч в кольцо.
-Вы знаете, Андрей, а ведь это мое любимое место на корабле, - сказал Штайгер после того, как ему удалось обвести Андрея и забить два очка.
- Никогда бы так не подумал.
- А вот это так. Я уверен, что вам объяснять не надо. Вот возьмем наш спортивный зал, что вас здесь больше всего раздражает?
- Пожалуй, ничего не раздражает, - пожал плечами Андрей, они стали бросать поочереди мяч в кольцо.
- Что-то я не видел, чтобы вы посещали наш бассейн.
- Да как-то не довелось.
- За столько лет? – рассмеялся Штайгер, ловко отправляя мяч в кольцо с трехочковой зоны. – Я тоже редко хожу. Я когда там нахожусь, мне кажется, что я в карцере. Плывешь в этой ванне против течения, как ни старайся, а ты даже на сантиметр не можешь сдвинуться вперед, как хомяк в колесе.
- Да, вы правы. Пожалуй, меня это тоже раздражает, - согласился Андрей.
- А здесь свобода, пускай, маленький островок, но это настоящая свобода, - Штайгер разбежался и ловко положил мяч сверху в кольцо. Он отбросил его Андрею, и тот, разбежавшись, двумя руками вбил мяч в кольцо. – Свобода, Андрей, свобода! Это вам не тренажеры, здесь нет этой максимальной эффективности. Вы, я думаю, удивлены моими речами?
- Совсем нет, не удивлен, - улыбнулся Андрей.
Штайгер прицелился и бросил мяч в корзину, мяч отскочил от обода, Андрей лихо перехватил его и в два прыжка заколотил мяч в кольцо.
- Браво, у меня так с лету никогда не получается, - захлопал Штайгер.
- Дело в тренировке, все можно натренировать.
- Не все, к сожалению. Я вас спрашивал, почему вы самостоятельно корректируете курс.
- Да, помню.
- Это была, так сказать, прелюдия к другому разговору. Вижу, что вы к нему готовы.
- Возможно.
- Так как вы думаете, куда мы летим?
- Об этом все знают.
- Нет, мне не интересно, что знают. Или, скорее, думают, что знают другие. Что думаете вы, Андрей? Не пытайтесь уйти от ответа, я, конечно, не Борис Васильевич, и в душу к вамлезть не собираюсь, это, как мне думается, мерзко. Но я вижу, что вы знаете больше.
- Я не знаю, куда мы летим, - спокойно ответил Андрей.
- Интересно, а что еще?
- Что еще, хм, вы подумаете, что я свихнулся, - рассмеялся Андрей. Игра вместе со Штайгером сняла с него все опасения, он чувствовал, что может доверять этому человеку, пускай он и остался тем же железным штурмбанфюрером, как его метко окрестил Санчес. – Я думаю, что мы движемся по замкнутой траектории.
- Интересно, а почему вы пришли к такому выводу?
- Потому, что я уже видел эту часть космоса. И не раз… это, наверное, глупо.
- Вовсе нет, - Штайгер с силой сжал мяч в железных руках. – Вовсе нет, Андрей. Каждый человек имеет свою неповторимость, если хотите, уникальность. У вас, согласно паспорту вашего мозга, уникальная зрительная память, поэтому я могу верить вашим выводам. Более того, ваши выводы подтверждены расчетами.
- Расчетами? – удивился Андрей.
- Именно. Александр с его командой уже нарушили режим с моего позволения. Они все ищут ошибку, но ее нет, наш курс замкнут в одной траектории, так показывают расчеты.
- Но почему мы раньше этого не замечали? – удивился Андрей.
- А вот это - очень сложный вопрос. Для меня понятие времени сейчас отсутствует полностью. Вот, как вы думаете, сколько мы уже летим с вами?
- Сколько?Двенадцать лет с небольшим, вроде.
- Двенадцать лет, ха-ха! А вот мне кажется, что гораздо больше или меньше, парадокс? Парадокс, да.
- Но в журналах все отмечено.
- Журналы ведутся машиной, она не знает, что такое время. И мы не знаем. Как вы думаете, сколько мы спим при прямых перегонах?
- Вы имеете ввиду общий сон?
- Именно, мне эти получасовки не интересны, я бы не называл это снами, после них только тяжелее.
- Я не знаю, во сне время не чувствуешь.
- Вот именно, вот именно. А это могут быть и годы и часы, а, может, секунды. А, может, мы и сейчас спим? Вы думаете, что я сошел с ума?
- Нет, вы говорите как Гарри.
- Гарри, он тоже так думает?
- Не совсем. Он думает, что мы не существуем.
- Интересная мысль, - Штайгер сел на скамейку, по-детски прижав мяч к животу, – Пожалуй, я попрошу вас передать наш разговор Гарри. Я знаю, что он меня недолюбливает, это на национальном уровне, сами понимаете.
- Вовсе нет, он очень хорошо к вам относится, говорит, что у вас самая трезвая голова на этом ковчеге.
- Ковчег, вспомнили это слово, - Штайгер поморщился. – Мне не нравится наша миссия, я уже это говорил. А вам?
- А я не принимаю решения, я пилот, - ответил Андрей, до конца еще сам не определившийся, как бы он поступил, но правила освобождали его от принятия решения, делая беспристрастным арбитром, именно поэтому Гарри называл Андрея самым главным человеком на корабле.
- Лукавите, Андрей, лукавите. Вы бы никогда не нажали на запуск программы.
- Но мне придется это сделать.
- Да, если мы договоримся между собой. Так что, не переживайте, Андрей, - Штайгер весело хлопнул его по плечу. – Люди ещеникогда не могли друг с другом договориться, мы же все абсолютно разные.
- Тогда зачем все это? К чему вся наша миссия?
- Амбиции, мой друг, амбиции и тщеславие, а в основе обезьянья доминантность. Вот, что движет нас вперед. Спасибо за игру, у вас еще есть немного времени, загляните в лазарет перед восстановительной паузой, ее нельзя пропускать, а то попадетесь в лапы к Борису Васильевичу.
- Не хотелось бы.
- Вот и не попадайтесь. Позже, я думаю, что стоит нам всем собраться, и Гарри тоже. Есть что обсудить, но, Андрей, не стоит это обсуждать с кем-то другим, люди не поймут.
- Я знаю.
На площадку прибежала запыхавшаяся помощница Штайгера, тоненькая блондинка Мари, и буквально потащила его за собой на очередное собрание, которое инициировал Борис Васильевич. Андрей сочувственно кивнул ему и пошел переодеваться.
Дорога от спортивного зала до лазарета заняла у Андрея около пяти минут. Он специально не вызвал лифт, соединявший разные уровни жилых и рабочих отсеков, а пошел вниз по спиральному переходу, ведущему к оси ротора, туда, где находились технические отсеки, и где искусственная гравитация была минимальной. Спиральный переход находился в дальнем конце челнока ближе к двигательному отсеку, это было относительно недалеко, но Андрея поразило то, что он не встретил на своем пути никого, двери в лаборатории были закрыты,о быкновеннооткрытые нараспашку, откуда часто разносился дружный смех молодых ученых. Он заглянул в одну из них, там они с Гарри растили старинный фрегат из кристаллов, так Гарри учил Андрея тому, что знал лучше всего. По задумке фрегат должен был вырасти до трехмачтового судна, ответственным заснаряжение был Андрей, а Гарри корректировал давление в разных точках, чтобы кристаллы росли в точности с эскизами Андрея. Работа была кропотливая ис первого взгляда бессмысленная. Фрегат пока не имел ничего общего с главным эскизом, висевшим рядом с прозрачной камерой, который Андрей выполнил карандашом, но внимательный взгляд обнаружил бы, что у кристалла уже начали прорисовываться три бугорка - будущие мачты, а основное тело приобретало знакомое из исторических книг очертание морского корабля XIX века. Андрей любовно посмотрел на их модель и вышел, напевая себе под нос незатейливую песенку, внезапно всплывшую вего памяти. Он не раз подмечал за собой, что подобные вспышки памяти случались с ним в короткие мгновенья радостного волнения или приступов тревожности, которых стало слишком много в последнее время, а еще этот Борис Васильевич постоянно вопросы задает, в глаза смотрит, догадывается, старый чёрт, определенно, догадывается, этот нутром чует, кто сбивается с установленного Центром пути. А что есть Центр? Что он есть для нас? Андрей подумал об этом и не заметил, как пришел к лазарету.
Медицинский отсек, или как его все называлилазарет, находился на два уровня ниже, чем жилые и рабочие отсеки. Сделано это было специально для того, чтобы больные быстрее поправлялись в щадящих условиях пониженной гравитации, но мало кто жаждал попасть сюда добровольно, что, впрочем, было совершенно естественно, родовая память о больницах на Земле развивалась у некоторых в чувство неподдельного ужаса перед безобидным медицинским отсеком. Многие исследователи космоса, находясь на челноке, до последнего терпели, пока все тайное не становилось слишком явным. Андрей был не из таких, но и ипохондрией тоже не страдал, а были и такие, кто методично выискивал в себе разные отклонения, интерпретируя это как начало серьезного заболевания, которое обязательно не даст им совершить свою великую миссию. Подобных завсегдатаев медицинского центра Штайгер отправлял к Борису Васильевичу, это был, пожалуй, единственный повод согласиться, что такие люди, как Борис Васильевич, нужны на корабле.
- Привет выздоравливающим! – воскликнул Андрей, входя в палату.
Палата была четырехместная, одну койку занимал Гарри, а на второй, свернувшись в позу эмбриона, лежал Егор, он спал тревожным сном, подрагивая всем телом.
- Привет здоровым, - ответил ему Гарри, они обменялись рукопожатием. – Не думал, что вы зайдете ко мне, у вас же скоро должен быть здоровый сон.
- Шутите, значит, живы, - улыбнулся Андрей. – Ну, что говорят врачи, жить будете?
- Врачи? – Гарри удивленно вскинул брови и отложил в сторону электронный журнал, он ни на секундуне переставал следить за своими установками в лаборатории. – Не знаю, пищат что-то на своем языке, мы определенно друг друга не сможем понять.
Он кивнул на блестящие бокаанализаторов, мигавших красными и белыми лампочками.
- Когда выпишут? – Андрей подошел к одному из анализаторов и открыл меню, желая узнать результаты анализов Гарри. Все показатели были в норме, по всем параметрам Гарри был абсолютно здоров. – Хм, они говорят, что вы чувствуете себя прекрасно.
- Так и есть, вот в этом я с ними согласен, - ответил Гарри. – Жаль, что Егор не может сказать то же самое. Он пока не понимает, что с ним происходит.
- Хм, а вы понимаете, что происходит?
- Я думаю, что понимаю. Вы говорили со Штайгером?
- Да, а откуда вы знаете?
- Ко мне забегала его помощница Мари и попросила подождать вас, чтобы я не начал свою фазу сна до отбоя. Собственно я этого и не собирался делать.
- А с меня пока частично снята эта повинность, - улыбнулся Андрей. – Могу подольше пободрствовать.
- Зря радуетесь, все равно свою норму сна вы должны будете принять.
- Гарри, но дайте хоть сейчас порадоваться, что вы, в самом деле, - Андрей сел рядом с его кроватью и покосился взглядом на Егора.
- О, можете за него не беспокоиться, он ничего не слышит. Боле того, в нем сейчас двойная доза снотворного, - сказал Гарри. – Но что-то она плохо действует, видите, какой у него неспокойный сон.
- А, может, он и должен быть таким, а не как наш, бревном неподвижным на полке, а? – усмехнулся Андрей.
- Вряд ли вы это помните. И я не помню, что и как должно было быть, поэтому его сон уже не может считаться для нас нормой.
- Норма, да уж, норма - это безликое понятие, а каждый
