ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

может и четыре месяца. А мне он уже помог! Опера-ацию сделал! – покрутил он  
перед  носом  бузотера  
прооперированным пальцем, - Ты же видел, что с ним было. Если бы не он, то, вообще бы,  без пальца остался. Так что, не
дергайся, Барсук! Не лезь к моему доктору, не то….
    - Что не то?! – вызверился на него агрессивно настроенный солдат.  
    - А вот что, - сунул ему под нос здоровенный, увесистый кулак Ковалев.
    Барсуков зло посмотрел на Николая, круто повернулся кругом и пошел на выход из кубрика.
   - Ладно, мы тебе еще попадемся, - коротко бросил он через плечо в  адрес Алексея.
    - Не бери в голову, парень. Все будет, как ты говоришь - “хоккей”, - дружески похлопал  по плечу заступник своего
«доктора». – «Попадемся, попадемся», - передразнил он Барсукова, - попадемся, если надо будет. Чего это он на тебя так
вызверился…?
     Через день, вечером  в субботу, часть личного состава отвозили в увольнение  в  Новую  Каховку.  В  строю,
построившихся, перед  отъездом солдат  на инструктаж:  «О поведении  военнослужащих  в  увольнении», проходивший
мимо Черкасов увидел:  и своего «земляка» ефрейтора, и жаждущего заставить его  принять  присягу,  Барсукова.  При  его
появлении, в  их поле зрения,  они переглянулись и, криво усмехаясь, перекинулись несколькими словами.  Стало понятно,
отчего взъелся на него Барсуков.
     «Дружбаны,  – понял Алексей, - отсюда и  неприязнь  Барсукова  ко мне. Теперь,  виконт,  держи  “ушки на макушке”,  
чтобы  не  быть  застигнутым врасплох.  Ладно, - подумал он, - что будет, то и будет, авось обойдется», - и пошел на
процедуры  к  детям и женам офицеров.
    Часов в одиннадцать вечера «доктора» разбудил дневальный: - Черкасов, - тряся его за плечо, настойчиво шептал он,
-вставай - командир  вызывает.
      Быстро одевшись, Алексей, в полном недоумении: - «Что бы это значило»? -  прошел к кабинету майора и постучался в
дверь.
      - Войдите! - услышал он  резкий, и чем-то разгневанный голос командира.
      - Товарищ гвардии майор, гвардии рядовой Черкасов….
      - Отставить, - перебил его командир, - вот, полюбуйтесь, доктор, на наших красавцев, - кивнул он в сторону, вправо  от
себя.  Алексей повернул голову -  у края стола, понурившись, стояли Барсуков и Марьян. Вид у них был «не только еще тот,
а  даже намного хуже»! – сказала бы, его соседка по квартире, тетя Фрида.
   Барсуков прикрывал левый глаз насквозь промокшим кровью платком. Рукав его мундира был оторван от плеча;  верхние
пуговицы выдраны с мясом; сапоги и брюки перемазаны кровью и грязью. Не лучше выглядел и Марьян, - оба его глаза
заплыли и представляли собой узенькие  щелочки, разбитые в кровь губы распухли и  были сплошным кровавым месивом; сам он весь, как и его друг, перемазан  кровью, и грязью.
   «Как в воду глядел, - вспомнил Алексей свои, только вчера сказанные им слова, оказавшиеся неожиданно пророческими,
насчет того, что вдруг может понадобиться его помощь.
    - Что скажете, Черкасов? – спросил майор.
    - Мне кажется, что их здорово отбучкали, товарищ гвардии майор, - злорадствуя в душе, (Бог не фрайер – все видит!)
бодро отвечал «доктор».
    - Что вы говорите?! – всплеснул руками командир. - Какой глубокомысленный вывод! – продолжал иронизировать он, -
Вам надо было подаваться в следователи, а не в медики. Что будем делать?
    - Ну, с моей стороны, - разглядывая «боевые» раны старослужащих, говорил Алексей, - если вас это интересует, надо
провести углубленный осмотр пострадавших, так как  могут быть и другие, более серьезные повреждения…
     Майор вопросительно посмотрел на фельдшера.
     - Например: переломы ребер, могут быть отбиты почки, печень, если били ногами….
     - Ногами били? – спросил майор «отбучканных».
     - Так  точно, - чуть слышно отвечали солдаты.
     - Что дальше? – повернул голову к фельдшеру командир.
     - Дальше надо оказать посильную помощь, а там будет видно.
     - Я бы им оказал таку-ую помощь! - зло проговорил командир, - Впрочем, забирайте их с глаз моих долой!
Осматривайте,  лечите и оказывайте, - сказал командир «доктору», - а вы оба, завтра с утра ко мне.
     - Я не пойду с него, - заявил вдруг Марьян, быстро глянув на Алексея.
     - И я не пойду, – присоединился к нему Барсуков.
     - Не понял?! – уставился на них майор.
     - Отнесите нас в городскую в больницу, или в госпиталь - он будет с предвзятая мнения к меня и к нас вместе, и может
специально сделать, что-нибудь с нас не так, - отвечал Марьян.
     - Ах, какие мы слова знаем, «предвзятая мне-ения»! – усмехаясь, изумился майор, - Я вас сейчас отнесу! Отнесу, прямо
на гауптвахту! – рявкнул командир. - А потом оформлю в дисбат!  Что, уже успели насолить и новому доктору…?! А теперь
трусите…?! Сделает «что- нибудь с нас не так»! - опять передразнил он ефрейтора. - Шагом марш  за Черкасовым!  И
смотрите у меня там! – погрозил он им кулаком, - Да,  Черкасов, завтра в письменном виде  - заключение на употребление
алкоголя  и  степень опьянения, понятно…?!
   Первым Алексей решил осмотреть Барсукова, так как  у него, из-под платка, продолжала сочиться  кровь. Уложив его
спиной на кушетку, он убрал с залитого кровью глаза его руку с промокшей насквозь тряпицей, прикрывающей широко
зияющую, рубленую рану. Рана была довольно глубокая и пересекала пополам бровь и верхнюю скулу под глазом.
    «Как только глаз не задело»? –удивился  про себя Алексей, - Чем? – спросил он солдата.
     - Бляхой, - коротко ответил тот.
     Тут «доктор»  обратил внимание, что на мундире Барсукова, как-то, не наблюдается положенного ремня с бляхой. Не
было его и у Мокану.
    «Шпана подзаборная, - зло усмехнулся он про себя, - небось, поснимали, махаться ремнями, а их - у них отобрали, и ими
же и дали. Правильно дали, чтоб не махали. Черт, еще и стихами», - разозлился, отчего-то, он  на себя.
    Взяв флакончик с перекисью водорода, залил ею рану, кровь на ней запенилась, зашипела. Зацепил пинцетом из пузырька
стерильную шелковую нить, вдел ее в полукруглую хирургическую иглу, зацепил ее зажимом,  промокнув стерильной
салфеткой, перекись в ране,  наклонился над Барсуковым. Увидев иглу, направленную в область глаза, тот протянул
навстречу кисть руки, отгораживаясь ею от «доктора»:  - Э-э, те че? – испуганно произнес он.
    - Лежать, - жестко приказал Алексей, - рану зашить надо, держись руками за кушетку.
Наложив  четыре  шва,  два вверху, - два внизу, закрыл рану стерильной салфеткой;  перевязал  голову,  прижимая  салфетку  
повязкой.  Смазал  зеленкой многочисленные ссадины щедро разбросанные по всему телу. При  осмотре  и пальпации  
грудной  клетки, - возникло подозрение на перелом ребер. Пришлось наложить  на  область ребер, в предполагаемом месте
перелома, лейкопластырь, ограничивавший, дыхательные движения.
   Марьян,  оказался с вывихом костей запястья, во время драки кто-то ударил его  ногой  сверху  вниз  по кисти, и
многочисленными ссадинами  на  лице  и теле.  Наложив  на  руку шину, - вдруг - вывих с переломами  плюс-
 невых  и предплюсневых  костей  - пошел  к  дежурному  офицеру  просить  машину. Нашел его на крыльце казармы,
рядом стоял, собравшийся идти домой командир дивизиона.
    - Товарищ  гвардии майор, разрешите….
    - Что там у вас, Черкасов? – перебил командир фельдшера.
    - Необходимо отвезти Барсукова и Марьяна в город. У меня подозрение на переломы ребер у Барсукова  и вывихи с
переломами плюсневых  костей запястья у Марьяна, - доложил он майору.
    - До утра не потерпят? – спросил командир.
    - Никак нет, могут быть нежелательные осложнения, вплоть до инвалидности.
    - Черт бы их побрал! – выругался майор. - Поднимайте моего водителя и везите…
    - .…шо, хлопци, повысылылыся? – спросил водитель набедокуривших солдат, усаживаясь за руль, - И колы вы вже
вгомонитесь?..
     - Ладно, хоть ты не гунди, - огрызнулся, морщась от боли Барсуков, - и без тебя тошно.
     - Та мэни шо? Мэни, якто, це усе до лампомпурочки (до лампочки), а  вам, друзи,  як бы, у дисбат не загрэмить….
    И без того унылые лица провинившихся солдат, потускнели еще больше, и до самой больницы, все находящиеся в
машине, не проронили ни  слова.
    В приемном покое вопрос разрешился быстро. Предположения Алексея  о переломах  подтвердились  полностью,  и  
дежурный  врач  велел  сестричкам готовить для пострадавших гипс…
    Так  и  пошло, и покатилось  для  Алексея, «колесо  государевой"  военной службы. Утром, в обед и вечером:  проверка
чистоты посуды;  порядка на пищеблоке; снятие пробы с еды; тридцать минут приема для перевязок, выдачи лекарств.
Днем– присутствие на тренировках  стартовых команд, обход позиций с проверкой и пополнением медикаментами и
перевязочным материалом аптечек первой помощи.  Вечером, в течении полутора часов, тоже перевязки, лечение потертостей, ссадин, ушибов, выведение грибковых заболеваний на ногах,
при надобности прогревание УВЧ, лампой «Минина»*,  лечение детей,  жен и самих офицеров.
   Через две недели пребывания Черкасова в дивизионе, на утреннем разводе, объявили о переходе дивизиона на готовность
номер один. Это означало постановку его на боевое дежурство; и  операторы обзорного и ведущего локаторов, прямо с
развода, отправились по своим боевым местам, чтобы в течение месяца круглосуточно  охранять  воздушные  рубежи  
нашего государства – Союза Советских Социалистических Республик!  
   До этого, дивизион пребыл на готовности два (получасовой ),  а еще до этого на готовности три (полуторачасовой), сейчас
он  переходили на пятиминутную готовность.
   Во время получасовой и полуторачасовой готовности – личный состав дивизиона занимается регламентными и
профилактическими работами, отработкой нормативов, физической подготовкой, строевыми, и политическими занятиями.
В этот период семьдесят процентов личного состава
по субботам и воскресеньям вывозят в город в увольнение.
   Во время пятиминутной готовности все было очень и очень серьезно. Стоило в Турции подняться какому-нибудь самолету
в воздух, как его тут же засекали локаторы на Змеином острове, находившемся в Черном море. Они, цепко захватив в небе
цель, передавали информацию о ней в штаб полка и дежурному дивизиону, в котором моментально объявлялась боевая
тревога. И тогда будь это: день,  поздняя ночь, или раннее утро, в любое время года, невзирая на погоду  - включалась
сирена и, личный состав стремглав несся на свои боевые места.
   Нередко случалось, что отдыхать приходилось одетыми, разве только, что без сапог. В это время, ребята, разуваясь ко сну,
оборачивали их  голенища портянками и по тревоге, буквально впрыгнув в обувь, неслись получать оружие и дальше - на
позицию, где, уже в укрытии,  переобувались, и перематывали, портянки как положено на ноги.
   Черкасов, по боевой тревоге, заступал помощником дежурного по дивизиону. За месяц боевого дежурства подразделения
он занимал этот пост в день по пять, шесть раз. На него ложилась обязанность за соблюдением чистоты и порядка в
казарме, обеспечения личного состава питанием и прочее, и прочее.
   В один из дней, на разводе личного состава, командир объявил, что через две недели в полку, состоятся соревнования по
волейболу, и «несмотря на боевое дежурство, мы