Житие ты наше уральское. Ч.2

группа проделали в разных вагонах, удачно поменяв билеты с небольшой доплатой.

  …-Вов! Вов!- Сашка тряс его за руку. – Спишь, что ли? Лёха, вон, не верит, что памперсов не было в наше время…-
  -Тогда много чего не было…  Помню… О, Толя! Жив? Садись, родной.-
  -Жив.- Толя втиснулся в толпу. – Очки, блин, где- то потерял. Только … кашлянул - они слетели. Ничего не вижу.-
  -Ладно, завтра отыщутся. А тогда, Лёха, много чего не было… Помню, стираешь пелёнки, а перед собой лекции ставишь учить… В кухне развешаешь - ни пройти, ни проехать… А зимой, если форточку откроешь, запах такой от них… прелый… сладковатый даже… - Вовка почему то с осуждением посмотрел на «молодых» Сергея с Алексеем.
  -Точно!-  Сашкины глаза подёрнулись ностальгической поволокой. – И ещё иногда не отстирывалось! Хоть как три! Так, с желтизной, и полоскали. Только утюжком потом обязательно прогладить…-
  -Да что там памперсы… Газеты все в дело уходили! Выбираешь только, где фото нет. Всё ж цинка поменьше пристаёт.
  -А «гамыра», ребята?- оживился Шлиман. – Два рубля за трехлитровку в парке!
  -А вы где брали?
  -В «Парке  Б»!
  -И мы тоже там! У кавказцев!
  -Ага! А арбузы кантовали?
  -Кто ж тогда не кантовал?! Бежишь от «дубаков», арбуз неподъёмный…   Бросишь его на хрен, а сам в кусты!.. Сердчишко бьётся, как у зайца, ноги ватные…
  -Яблоки венгерские ещё были…
  -Всё, ребята, всё! А то сейчас вас не остановить!- Николай поднял руку. – Скажите лучше, кто со мной завтра поедет? Аркаша хотит на катамаране последний денёк прокатиться…   Ну? Кто?
  -Давай я, Николай,- согласился Алексей. – Далеко здесь?
  -Не! Меньше часа езды. Утром в пещеры сходишь - и тронемся.
  -А надо?
  -Надо, надо. Дворцовая - та вообще класс! И снимки из неё великолепные получаются. Заодно посмотришь, где Саловатка с конём пробирался. Тайно и невидимо.
  -А сети?
  -Ребята по пути  снимут. Нам ещё дров по пути напластать надо. О, дают!- опять восхитился он тройномым палаточным храпом.  - Умаялись!
  -Николай, ты про иети рассказывать начал…
  Тот  скользнул глазами по Аркадию.
  -Да не проверенное это всё… Домыслы…   Давайте о другом…

                 
                       Ю Р Ю З А Н Ь (продолжение)

  …Утро  вырисовывалось  какое то робкое. Всё никак не решалось выгнать темень из кустов. Туман плотно, не шевелясь, лежал на поляне. Росистые бриллианты облепили траву и всё не хотели скатываться. Солнце всходило - и всё никак не могло перевалить через гребень. Мышка - полёвка, воровато оглядываясь, грызла сухарик на краю стола.
  Степаныч с Рикой и Плюмом выползли из палатки. Огляделись, позевнули. И дружно отправились в заросли.
  Плюм весело завилял хвостом, учуяв Толины очки, присел над ними. Степаныч согнал его, брезгливо поднял очки двумя пальцами, прополоскал в болотце и положил в карман.
  -Вот это мы отспались! Вот это отоспались!  Идёмте завтрак готовить.-
  Всё - равно светало. И душа наполнялась летним утренним счастьем. Тихим, ласковым. На сто лет вперёд.
  Степаныч помыл посуду, накормил собак и поставил вариться гречку. Затем собрал мусор в свободные пакеты, отнёс в общую кучу. Сел, закурил. Из - под клеёнки опять торчал уголок Вовкиного дневника. Вытащил. С трудом перелистнул отсыревшие за ночь странички. Последняя запись поражала непривычной для Вовки лаконичностью.
  «Вечер. Будем париться. Отчего так давит сердце? Видно, кофе перепил…»
  Степаныч опять, по заведенной привычке, дописал:
  «Отчего желудок давит? Вряд ли трезвенник подскажет…»

.

  …-Сильней хлопай, она у меня отходит.
  Мамлин сильно стукнул дверью.
  -Во! Нормально! Ну что, катим?
  -Катим, Николай.
  Сияющий,  как медяшка на судне,  Мамлин развалился на пассажирском сиденье, закурил.
  Двигатель натужно ревел на каменистых подъёмах. От него тянуло жаром котельной.
  Немилосердно пылило в открытые окошки.
  Лёшка ничего не замечал. Он был счастлив. Теперь, в машине, ему даже казалось, что что - то  недобрал со сплава, чего- то адреналинного. Порогов, что ли, не хватило, экстрима водного…   Хотя ещё недавно думал, что приключений и впечатлений на роту таких Мамлиных хватит. Ну, по крайней мере - на взвод. Теперь, в машине, мысли приобрели жлобский оттенок: ещё бы чего- нибудь… сутки впереди…   оплачено таки!
  -Коль, а чего до этих… до Новокартавлов  спускаемся? Степаныч говорил: там и красот- то особых нет…
  Николай неопределённо пожал плечами.
  -Мы там наш первый сплав завершали. Поэтому, может быть…   Держись, сейчас тряханёт!
  -Нет, всё- таки жаль, что вы с нами не плыли. Шибко интересно было! Степаныча никогда такого испуганного не видел, представляешь?! Степаныч - и испуганный?!
  Николай  молча  покивал головой.
  -А рыбалка? На омуте, будто крокодил живёт, все блёсны у нас собрал! Представляешь?-
  Никола вновь покивал.
  -А помнишь, как мы с тобой после Аркаима сома на Урале выловили?- Лёшка улыбнулся воспоминаниям.
  -Помню, Лёша, помню. Только ты бы и один тогда его вытащил. Я- то так, с боку припёка…-
  -Нет, Никола, это  М Ы   его вытащили!- упёрся Лёшка.
  -Конечно, мы,- Николай благодарно похлопал его по колену. – Как у тебя дома то дела?-
  Мамлин помрачнел. Отвернулся к открытому окну и молчал. Николай покосился на него и тоже замолчал.
  -Хреново  у меня дела,- не отрываясь от окна, произнёс, наконец, Лёшка. – Хреново…
  Николай продолжал молчать - ждал.
  -Сдувается моя фирма. Как шарик воздушный…   Ни кому, на фиг, строительство не нужно… Кризис…
  Дочка вырастает…  Всё не по ней… всё в штыки… А с женой - вообще…- Лёшка опять надолго замолчал.
  Дорога вползла в лес, запетляла меж деревьев.
  -Не чужая, нет…   Но, ты знаешь, и не одно целое уже, как раньше… Живём, как клетка при делении: тот же набор хромосом или чего там… Но уже отдельно друг от дружки… Как чужие… Я понять не могу, чего ей надо. Прежнюю компанию на дух не переносила! С вами, когда скорешился,  думал - вот, друзья для семьи появились! Опять нет! Побыла у вас пару раз - опять не её. И ведь не стерва, не склочница! И не жадная, я знаю! А что ей хочется - хоть убей! – не скажу! Я боюсь - до развода дойдёт… Почти не говорим… Ты знаешь - молчать научились…
  Лёшка высказался. Затем повернулся к Николаю и стал на него смотреть, будто ответа ждал. Но теперь уже Николай не смотрел на него. Размял сигарету левой рукой, прикурил.
  -Знаешь, что я тебе скажу?-
  Дым попал в глаза. Он вытер кулаком выступившую слезу, приоткрыл окно со своей стороны.
  -Ты потерпи немного. Не руби с плеча. Нельзя здесь… с плеча…   У меня случай был… Я после армии на «вахтовке» работал, воду искали на Приполярном Урале. Был там у нас один, Ваня Гостюхин. Спим ночью, а он шариться  втихаря  по «балку»… Аккуратно, тихо старается, да ведь ночью все звуки слышно. Как в пещере. И чавкает, чавкает,  аж  давится!
  Ах, думаем, паскуда! Крысятничает! У своих таскает! Утром проверились: у всех, вроде, всё на месте. А всё – равно - брезгливость какая- то к нему у всех…
  Неделю терпели. Потом надоело: ночью встали, свет включили - а он сидит в углу и хлебом давится. Спецовку его вытряхнули - а там куски хлеба! Некоторые даже в плесени… Так то вот… Думали- паскуда, а он просто голодный… Взрослый мужик, под тридцать ему тогда, наверное, было…   И нам признаться, что жрать хочет, ему неудобно… И голод не тётка… Вот, взрослый мужик…
  Лёха сидел и ждал продолжения.
  -Что, всё?..
  -Всё. Вот такая история.
  -Ну, и к чему ты это мне рассказал? История у тебя…   Какая- то дурацкая…
   -А вот ещё одна была…- Николай, кажется, и не обратил внимания на Лёшкину реплику. – Я уже тогда в экологической службе работал начальником. А зам старый остался, с брежневских времён ещё кадр. И смотрел я на него, смотрел и думал: что ж ты так, милок, «прогибаешься» передо мной? И подхихикивает, и поддакивает, и готов, кажется, вприпрыжку бежать, ЦУ мои выполнять…  А, оказывается - рад просто человечек! Как собачка хозяину! И «хвостом вертит» совсем не  из – за  лизоблюдства. Не умеет просто по- другому.
  Мне поначалу даже общаться с ним противно было. Знакомства с ним стыдился, представляешь? А он  аж замирает от счастья, будто с ним никогда по- человечески никто не говорил! Представляешь, ситуация? Он же сердцем чувствует, что чем- то не угодил мне, что виноват в чём-то! А в чём - понять не может! А я себя пересилить не могу, брезгливости своей…   Как паскуда какая… Добиваю его своим «фи». А он аж замирает…  И глазёнки растерянные такие… В возрасте мужик уже, а вот так вот получается… Он же и сам не понимает, как это у него… по - лакейски, что ли, выходит…
  Ох, и  нажрался я тогда собственного дерьма, пока  по- людски к нему относиться не стал!
  Замолчал.
  А Лёшка опять ждал продолжения!
  Но Николай замолчал. Прикурил от «бычка» вторую подряд сигаретку и щурился на бившее в ветровое стекло солнце.
  -Ну, ты и рассказал!.. Я- то здесь причём?!  Во  наплёл…  достоевщины!..
  -Что, Достоевского читал?- Николай не отрывал взгляда от дороги.
  -Чего его читать… Степаныч рассказывал!- Лёшка с вызовом посмотрел на Николая.
  -Не торопись, Лёш…   Не торопись, не поняв… Не торопись…
  Машину тряхнуло. Мамлин лязгнул зубами.
  -Никола, аккуратней!
  -Чего аккуратней?! Колесо пробило! Вылазь! Менять будем!
  Вылезли. Присели у левого заднего колеса. И отчего- то внимательно принялись рассматривать прокол с рваными краями.
  -Чего смотришь? Тащи запаску. Справа, в салоне…  И домкрат там же!..
  Лёхи долго не было. Лёха долго возился. Лёха чем- то гремел.
  -Ты скоро? За смертью посылать…- Сердитый Николай полез следом.
  Алексей сидел на сиденье. Рядом лежали  правый слепок ступни 65 размера и новенькая гипсовая черепушка.
  -Николай, что ЭТО?- посмотрел недоуменно и со страхом на того.
  Николай густо покраснел.
  -Чего расселся?! Где запаска?
  -Николай, что это?- В Лёшкином голосе зазвучала угроза.
  -Чего, чего… Реквизит это! Чего, чего…   Давай запаску!
  -Я тебе сейчас дам запаску…  Сейчас я тебе дам!..- Алексей зашарил вокруг глазами в поисках чего- нибудь тяжелого. Под руки попался череп.
  Лёшка выскочил вслед за Николаем из салона, но опытного таёжника уже и след простыл. Лишь кусты – шур, шур - в разные стороны.
  -Никола! Всё - равно убью! Столько натерпелись от тебя! Убью! Всем расскажу! Лучше выходи! Покайся! Выходи, кержак красноармейский! Биться будем!
  Он поднял потерянный в спешке Николин тапок, забросил в шевелящиеся кусты. Кусты затихли, как в вёдро. Затем оттуда послышалось:
  -Лёх, а, Лёх?  А, может, по пятьдесят, а?
  Вскоре они  уже сидели на  снятом колесе и на полном серьёзе прикидывали вес неудавшегося йети исходя из размера ступни.
  -От Шлиман! Как он правый- то в машину протащил? И меня ж   дурил всё время! Черепов набрал… Кудыть столько? Капище устраивать? А говорят - они народ простой, безхитростный. Наивные, как чукчи…   От Шлиман!

                                          .   .   .

  -Глянь! «Матрасники» прибыли!- Толя кивнул на противоположный берег. Берег шумел и разноцветился. Прибыл «штатный сплав». И аж   на семи катамаранах! Толя, как человек уже бывалый, прошедший и огонь, и воду имел право посматривать на этих «чайников» свысока.
  -Счастливые люди.- Степаныч опять был за уборщицу. – Вырвались. Хотя бы так, цивильно. Всё увидят. Кормёжкой обеспечат, от дождя укроют. На экскурсию сводят. Нет,