молодцы ребята, по - человечески организовали!
Толя теперь уже с завистью смотрел на тот, далёкий и благоустроенный берег. Вздохнул тяжело и потащил рюкзак к катамарану: привязывать.
В одиннадцать отчалили. Пересекли реку наискосок, к Клюкле.
-Ребята, я к соседям схожу, пока вы сети снимаете.
Степаныч спрыгнул на берег. Следом спустилась Ульрика. Заскулил в лодке Плюм, просясь с ними. Но мать так на него посмотрела, что прекратилось всякое вяканье.
-За старшего будешь,- погладил его Вовка. – Что ты, туристов не видел, что ли? Нахватаешь ещё блох да клещей от них… Сиди.
А Степаныч с Рикой уже подходили к лагерю. Вокруг сновал народ, опасливо косясь на собачку. Пахнуло костром. Звякнула гитара. Чей- то голос, перекрикивая весь этот гам, распределяя вновь прибывших по палаткам. На этот голос Степаныч и шел.
-Иванова! Я сказал - в пятую палатку, с Косолаповым! Бочарова! Слышишь, Бочаруха? Третья палатка! К Смишалкину! Зюзюкина- тоже в третью!
Кричавший замолчал, когда ему сзади в руку с тетрадкой ткнулась Улька.
-Улька! Улечка!! Как ты здесь?! А где Вовка, где ребята?!
Обернулся.
-Степаныч!!!
Бросились навстречу друг другу, обнялись.
-Ну, ты!.. Ну, ты!.. Бродяга!- с чувством произнёс мужик. – А Вовка где?- И кому- то из своих. – Семён! Иди сюда! НА список! Разбросай ребят по палаткам. Я потом подойду…
Сунул худому высокому Семёну список и потянул Степаныча на берег.
- Айда, айда, без меня справятся! Айда, расскажешь… Подожди!- Обернулся. – Семён! Собаку покорми! Она умная! Улька зовут!
Семён флегматично пожал плечами, поманил Ульку за собой, к костру, где уже раздавали обед.
-Всё! Теперь идём!
По пути залез в выцветший абалаковский рюкзак, вытащил бутылку коньяка и коричневую от въевшейся заварки кружку. Присели на берегу.
-Ну, Степаныч, за встречу!
Чокнулись. Один - кружкой, другой- бутылкой. Выпили.
-А мои, Евгений, вон, сети снимают. Вовка тоже с ними. И Аркадий. Уходим мы уже. Ночь стояли на нашей стоянке. Уходим… А Никола час назад укатил на УАЗике к Картавлам. Оттуда - домой…
-Жаль,- в голосе Евгения сквозило сожаление. Он даже замотал головой. – Блин! Как всё… не стыкуется! Ёлы - палы!..
-Ничего, дай Бог - увидимся ещё, посидим…
-Да сегодня, сейчас вот хочется!!! Может, ещё на ночку тормознётесь?- с надеждой спросил он.
-Нет, Женя, поедем. Здесь связь не берёт. Никола с ума сойдёт, если не приедем. Завтра, в двенадцать, уже снимаемся…
-Жаль! Жаль…
Налил по - новой.
Подняли. Долго смотрели друг на друга, будто в гляделки играли, будто что- то высматривали и запоминали.
-За всех,- тихо сказал Степаныч. Выпили, не чокаясь. И долго молчали, глядя на бегущую мимо воду.
-К нашим- то пойдёшь?- спросил Степаныч.
-Пойду. Поздороваюсь. Э- эх!- с тоской произнёс Евгений. – Что мы вчера- то не прикатили?! Ведь думал ещё!.. Чёрт дёрнул с этими туристами: фоткайтесь, ребята, фоткайтесь! Нафоткались… Вчера ж могли прикатить!
-Брось, Жень… Случилось уже… Брось. А ты всё так и гоняешь по маршруту? Не надоело?
-Да - а…- он неопределённо пожал плечами. – От группы зависит. Да от помощников… Они, вон, каждую смену меняются. Тебя же звали инструктором. Не захотел… Ну, чего тебе, Семён? Опять без меня не можешь?- Евгений недовольно обернулся на подходившего сверху Семёна.
-Дак не ест она!- Тот виновато развёл руками, кивнул на Рику. – Навалили ей- не ест! Отвернулась. Лежит в сторонке - и не ест!
-Куда «навалили»?
-Как куда? На газетку! У Димки лишних чашек нет! Да и кто после собаки есть из неё будет?!
Степаныч отвернулся. Рика подошла к Евгению, села и положила морду ему на колени. И тоже уставилась вдаль, на маячивших у сетей ребят.
Женька с тоской и отчаяньем посмотрел на отвернувшихся Степаныча и Ульку.
-Ну, чего?.. Выбрасывать с газетки?- Семён переминался рядом, торопился уйти.
-Ты сам- то… с газетки… пробовал есть?- Евгений посмотрел в серые внимательные глаза помощника. В глазах того появилось удивление и тревога.
-Евгений! Это ж собака!.. Чего ты?..
-Ладно. Иди. Я приду скоро…
Так и сидели некоторое время. Молчали. Не о чем говорить было. И так всё было понятно. Всем троим.
-Пройстит.- Непривычная для этих мест речь с акцентом заставили их обернуться. Как подошла эта парочка - мужик лет сорока и девушка лет пятнадцати- они не слышали. –Ам, ам! Дог, дог…- жестикулировал мужичок.
-Папа говорит… для дог… для собака… кушать…- Речь дочки была более понятной. В чашке, которую тот держал, лежала каша с кусочками колбасы. Чашка была из нержавейки, с красочной наклеёкой сбоку.
Иностранец вопросительно посмотрел на Степаныча.
-Иди, Улька, кушай. Угощают.
Та поднялась и, не раздумывая, принялась за еду. Немец (ребята почему – то подумали, что - немец) присел на корточки и вновь посмотрел на Степаныча.
-Погладьте, погладьте. Она не против…
«Немец» осторожно погладил. Затем ещё раз. И заулыбался.
Рика вылизала всё, без остатка. Облизнула свою мордашку. А затем обернулась и лизнула в лицо «кормильца». Тот расхохотался. Рядом хохотала дочка. И Евгений хохотал. И Степаныч.
А сверху сбежал возбужденный Семён.
-Чего опять?- досмеивался Евгений.
-Идём, идём! Там ребята такое нашли!- потянул его Семён к палаткам.
-Степаныч, сейчас я… подожди…
-Гут дог!- показал палец «немец».
-Гут, гут.- Степаныч взял чашку, пошел к воде. Девчушка догнала, отобрала.
-Нет, нет!
Сама помыла, вытерла носовым платком, а платок прополоскала в речке. Повязала себе на шею. А сверху семенил встревоженный Евгений.
-Степаныч! Есть ещё время? Пойдём! Посмотришь!
Все потянулись наверх.
-Иностранцы- то давно сплавляются?- по пути поинтересовался у друга Степаныч.
-Да уж года три! А чего?! Летом - самый цимус!
-Гумус.
Евгений стукнул ему по плечу.
-Хай с ним, пущай будет гумус! Не забыл, бродяга!
-Конечно, не забыл.
У зарослей, за палатками толпились «маршрутники», тревожно шумели, как осы над арбузом. Роль арбуза выполнял набивший оскомину отпечаток ступни йети и разбробленный человеческий череп.
-Ёлки зелёные!
Степаныч с Евгением склонились над останками. Пощупали. Поразглядывали.
-Что скажешь?- Женя вопросительно обернулся к Рике. Та внимательно огляделась, обнюхала реквизит и решительно тронулась наверх, к ларьку. Испуганный туристский люд похоронным эскортом тянулся следом. Прошли мимо спящего за прилавком продавца, подошли к месту стоянки УАЗика.
-И чего ты сюда притащилась? Уехали они. Ты след ищи!- занервничал Степаныч, опасаясь конфуза. А Рика покопалась в оставленном ребятами мусоре и вытащила на свет божий осколок разбитого гипсового следа. Евгений недоуменно посмотрел на Степаныча, требуя объяснений.
-Никола… Вот Гапон!- Степаныч, кажется, начинал кое о чём догадываться. – Ты знала?
Рика отвернулась с независимым видом.
-Ясно - понятно. Женя, айда до Аркаши! Товарищи!- обратился Степаныч к толпе. – Всё в порядке! Это - реквизит после съёмок! Снималась очередная серия «Все чудеса Урала»! Всё в порядке! Если хотите - можете разобрать артифакты на сувениры! Счастливого плавания! Всё, Женя, идём! Подержишь этого ректора, пока я его бить буду! А ты чего сидишь? Идём, идём, сама с ребятами объясняйся! Эх, до большого членовредительства не дошло бы!
…-Вот вы, мужики, обижаетесь, что шутки у нас с Николой дурацкие и жестокие получаются,- философствовал Аркадий, сидя посередине катамарана мокрый после экзекуции с головы до ног. Ламинарии и ряска вычурно облепили белую футболку и шорты. Левый шлепанец сказал «Адью!» и ушел в самостоятельное каботажное плавание под воду. Перед Аркашей лежал мешок с выловленной рыбой, котелок и нож. В принципе, плата за три дня издевательства над командой была не велика. Аркадия возмущало другое. – А я считая, что не «жестокие и дурацкие», а запоминающиеся. Это ж совсем другая разница! А вам, вам, не стыдно?! Я, как- никак, а ректор целого института! Доктор наук, в конце концов! У меня научных работ больше, чем Плюму месяцев, а вы!? Хоть бы седины мои пощадили!- потряс он лысой головой. – И почему я должен один отдуваться за этого чалдона? И за эту, хвостатую?.. В принципе, задумка то её была, а мы так, подёнщики…
Рика, улыбаясь, лежала на пологе и вылизывала спящего, дергающего лапами во сне Плюма.
-Растёт!- Толя погладил щенка по белесому животу. Но душенька Толина ещё не успокоилась после сатисфакции. – Ты давай, рыбу чисти, а не лясы точи! Не доводи опять до большого! И мокрого.
Санька же Жедяев, в отличие от Мишанова, докторов наук, особенно ректоров, уважал. Посему достал складишок и принялся помогать изгою.
-Аркаш, а ты чем занимаешься? На чём специализируешься?
-Ламброзостика и дольменизм.- Аркадий опасливо покосился на Володьку со Степанычем. Те объявили ему бойкот, в водных пытках участия не принимали, уселись вдвоём в лодку и плыли в отдалении, что- то, по старой привычке, ожесточенно доказывая друг другу.
-Ламброзостика и дольменизм!- уверенно и громко повторил Аркаша, убедившись, что те его не слышат.
-Это ж… Какая область?.. Какие органы? – уважительно удивился Александр. Последние годы заставили его выучить много слов: и гиподинамия, и Паркиссон, и депрессия, и алопеция, и многое- многое другое. Так, на всякий случай. А вот такие «тики и низмы» он не слыхал.
-Сань! Кончай его отвлекать! Пусть чистит!
-Хватит вам! Что ж вы ни одному доктору в простые люди выйти то не даёте?! Почистит он, успеет!
Аркаша немедленно бросил нож в котёл, привалился к рюкзакам, задымил.
-Это верхние органы,- сказал он, отвечая на Сашкин вопрос. – Черепно- лицевая диагностика и клаустрофобия в купе с контрафобией. Ламброзостика и дольменизм не столь привлекательны сами по себе, как область их применения. Вот, допустим, психоневралогическое состояние контрафобического пациента при рецидиве контагиоза…
Ю Р Ю З А Н Ь (продолжение)
-Ерофеева здесь Виктора по ТВ недавно видел. Интервью давал. Знаешь такого писателя? Он ещё и ведущий какой- то передачи…
-Ну… знаю, наверно… видел как-то на экране…
Степаныч насмешливо посмотрел на Вовку.
-Хорошо, что видел… «Метрополь», альманах, вместе с Аксёновым выпускали. Всё ничего… Но когда себя с матросиками и офицерами кронштадскими сравнил да с Пастернаком - так тошно стало!.. Старичок уже, а гордыня не утихла. Журналистка его чуть ли не в лоб о слабости альманаха спрашивает - не слышит! Как тетерев на току: «Мы- первые!.. Мы - атомный взрыв в литературе! Все - гении!» А начнёшь «гениев» вспоминать, что написали - ничего и не вспоминается, кроме фамилий этих самых «гениев». Один Аксёнов да Высоцкий, да Битов и остались от всей «плеяды»…
Он почерпнул кружкой из реки, припал с наслаждением.
-Не боишься заразу подхватить? Аркашу только- только окунали…
-Не- а! У Аркаши родные бациллы, полезные для организма… Смотри, опять что- то заливает народу,- кивнул Степаныч на катамаран. Утёрся. Пожаловался: -«Сушняк» что- то с утра. Кстати, насчёт «Доктора Живаго»… Ты хоть его- то читал? И как тебе?
Володька неопределенно пожал плечами.
-Вот. И для меня- та же «малина»…- вздохнул он тяжело. –«Нобелевка» эта его… Как с Обамой получилось, честно слово… Один хрен… Долбанная
