Житие ты наше уральское. Ч.2

Владимир.
  -А я… если она не против… с Рикой…-  застеснялся отчего- то Сашка.
  -Во! Уже две пары!-
  -Степаныч! А я с тобой!- попросился Лёшка Мамлин.
  Серёжка с Толей переглянулись.
  -Что ж, ребята, судьба,- развёл руками Степаныч. – Да вам не привыкать! Бдили же вместе в саду?! Ну, и сейчас побдите вместе!-
  Толя сглотнул застрявший в горле комок.
  -Эта…  Серый… мне же много нельзя сейчас… нельзя…-
  Серёжка, собранный и подтянутый, как подъесаул в запасе, утешил:
  -Не боись, Толя, прорвёмся! 0,5 возьмём. Я в дозоре тожеть много не потребляю.-
  -Вот первыми и будете,- проконстантировал Степаныч, убив одного буриданова барана. Обнял за плечи напрягшегося от чувств-с  тощего Серёжку. Сказал проникновенно, переходя на выдуманную мову:
  -Ты уж, сынок, не подкачай меня. Вот и тебе случАй выпал! Токо на тебя одного и надеюсь, надёжа ты наша! Умище да смекалка - вот твои козыри и сила! Здеся тебе осина не поможет! Нету здеся осины - сосняк один!-
  У Степаныча умело заблестели глаза. С трудом выдавленная предпенсионная слезинка скатилась вниз.
  -Не подкачай, сынок! Толя - на тебе! Знаешь, какой это груз ответственности? Пудов на семь! Береги его…-
  -Придурки.-  Толя надулся, отвернулся в сторону. – Вов, ну хоть ты поиграй на гитаре!-
  Тот с удовольствием присел к костру, затянулся сигареткой напоследок, хлебнул заварки. Манерно откашлялся.
  -Суханов. «Приведения».-
  И раздалось над рекой:
  «В полях, где стужей веет от земли.
    Два приведенья только что прошли…»
  Все сидели тихо, наслаждаясь песней. Лишь пальцы некоторых исподволь, непроизвольно залезли под свитера и рубашки и судорожно сжали крестики на кайтанах. На всякий случай.

                                         .  .  .  
  -О дают!- позавидовал Аркаша. – ни хрена они, Коль, не испугаются! Водку пьют да песни  горланят! Да уху горячую хлебают! Пролетели мы со своим розыгрышем! Ч - чёрт! Уж лучше б всем вместе!.. Обидно!-
  -Обидно,- согласился Никола, сползая вслед за ним с гребня. – Но чего сейчас- то… поздно уже… Ты лучше скажи, что про отпечаток думаешь?   Про  правый. Может, ещё кто- то шутит?-
  -Кто?! У тебя что, барабашка в машине живёт? «Кузовной»? Во,  точно, «Кузовной»! Он и следит! И  гадит…-
  -Тебя одного хватает. Вдвоём ещё  гадить будете…-
  -Ну, а кто тогда?-
  -Не знаю! НЕ – ЗНА - Ю!-

                                        .  .  .

  - Вовка! Вставай! Волоха, подъём!-
  Александр кое- как растряс его за ногу, заставил приподняться.
  -Чего тебе?-
  -«Чего»… На смену пора! Три уже!-
  -А- а… Сейчас, иду.-
  Владимир наощупь отыскал  свои полукеды за сто десять семьдесят и  с трудом зашнуровался. Впотьмах нашарил Блюмовские лапы и потащил того за собой к выходу. Пока расстёгивал полог - Блюм снова уполз на спальник. Пришлось повторно перелазить через Лёшку, забирать Плюма.
  Караульщики сидели  у костра и терпеливо ждали пересдачу поста. Полупроснувшийся Плюм искательно обнюхался, Толин рюкзак не обнаружил и оправился на ближайший кустик с сохнувшим и  пахнувшим чесноком  Толиным комбинезоном.
  -Всё, ребята, мы готовы.- Вовка широко позевнул. – Спать- то как хочется!- мечтательно произнёс он, потянулся с хрустом. – Всё, ребята, идите.-
  -Покурим напоследок?- предложил Саня.
  -Давай!-
 Володька прикурил. Поднёс зажженную спичку к Саниной сигарете.
  -Мать честная! Чего у тебя с  рожей? Кто тебя так?-  Он испуганно отшатнулся. Саня криво усмехнулся. Левый глаз украшал темный аккуратный, будто циркулем нарисованный  фингал.
  -Гвардия наша…  Нельзя, всё- таки, двух больных в одну смену ставить. То ли делать нечего было, то ли в штаны наложили - весь лагерь  веревкой огородили. И ещё банок на неё навешали, представляешь? Я, когда грохнулся, думал - всех разбужу!-
  -Нет, ничего не слышал.-
  -Это хорошо. Так ведь хотя бы предупредили! Как все порядочные люди! А эти - шмыгнули в палатку - и всё!-
  -Перебрали, может, лишнего?-
  -Да они даже не притронулись к ней! Вон, полная стоит!-
  -Тогда просто забыли?..  Всяко бывает. Не обижайся. Побереги Тольку. Для него и так с этим сплавом шоковая ситуация, не видишь что ли? Постоянно напряжен… как перед кабинетом дантиста…  или уролога…
  -Да дай ты мне прикурить, в конце  концов…  Жалобщик нашелся. А мне что с «фонарём» делать?-
  -Гордо носить! Бодягу, Сань, не брали. Пятаков тоже нет.  Железяку какую- нибудь холодную…-
  -Да прикладывал уже…  Не помогает…-
  -А сейчас и тем паче не поможет. Сиди, кури…-
  Сидели рядышком, глядели на реку. Плюм - и тот затих, сидел рядом и тоже смотрел на реку.
  Улька поднялась, встряхнулась и поплелась в палатку. У входа оглянулась.
 -Да знаю я, знаю!- махнул на неё рукой Вовка. – «Не кормить…  не отпускать… не баловать…». Всё знаю! Иди, спи!-
  Рика втянулась в палатку.
  -Как тебе с ней? Не конфликтовали?-
  -Не, нормально всё…- рассеянно ответил Александр, думая о своём.
  -А чего спать не идёшь? Самое время.-
  -Ты мне, Вовка, вот чего ответь…- не слушая его, продолжал Александр. – Ты мне скажи, почему так спокойно и хорошо рядом со Степанычем? Ведь он всего на год старше меня, а будто… к печке в мороз прикасаешься, а?-
  -Юродивых да блаженных на Руси всегда любили.-
  -Дурак. Я серьёзно. Какая- то… я не знаю… святость, что ли, рядом с ним… или аура…-
  -Ага, «святость». Дух неземной и нетленный. Сорокоградусный… Святость святое подразумевает, а он…- отчего- то раздраженно и обиженно отозвался Владимир. – Пьёт, как грузчик. Хоть бы раз тост пропустил! Пост - не пост - жрёт в три горла, как Рика в беременность! Матькается… иногда. «Святость»… Мелешь языком…-
  -А ты чего злишься? Я что- то обидное сказал? Поговорить хотел с тобой, как с человеком. Не хочешь - не надо. Просто, ты его лучше всех знаешь,  друганы всё- таки…-
  Сумрачно замолчали. Блюм деловито долизывал чью- то чашку.
  -Сань, ты не обижайся. Это я так, не со зла…- Вовка снова закурил, уже третью подряд. – Завидую я ему - вот и всё.- Мельком взглянул на Александра. – Хочешь - верь, хочешь- не верь.-
  -А я верю,- вдруг ответил Сашка. – Я сам завидую…-
  -Понимаешь, такой же, как мы… Я его лет тридцать знаю, как с армии пришел. Ты тогда по морям шастал, не было тебя в Челябе…    Не поверишь: детишки тогда ещё на нём висли. Не играет, не балуется с ними, сидит, трепет что- то, а- не оторвать…   Облепят всего, как приклеенные… Только в рот не заглядывают. Как Бонифацию. Да что дети! «Ежики» эти, по тринадцать- семнадцать лет- то же самое…   Сам знаешь, какой это возраст. Все вокруг «козлы» и «придурки», никто жить не умеет, кроме них…  А он - как вне категорий. Авторитет - и всё…
   И взрослые…  Тоже… как дети…-
  -Интересно с ним - потому, наверное…-
  Вовка покачал головой.
  -С нами- то, я думаю, тоже интересно. И знаем не меньше, и видели побольше, чем он…  А Толя вообще рассказчик от бога! Другое здесь…  Как- то по- другому он жизнь любит, что ли… Ни разу от него нытья не слышал. С некоторыми поговоришь - мама, не горюй! Вечный ной да плач по жизни  по  своей! Один негатив! Всё  погано! И как же, думаешь,  милок,  у тебя жизнь- то прошла в таком дерьме мыслительном?! И всё  это каким- то разом и тебя начинает окутывать.  Как осенью: куда не вступи - всё грязь найдёшь! И подспудно дурная мысль в  башку лезет: а может и, вправду, не существует другой жизни?.. А со Степанычем жить хочется.

  …В четыре ноль- ноль Владимир, подсвечивая себе фонариком, залез в палатку.
  Мамлин, тонко чувствуя ночной фен - шуй, спал строго по диагонали, сдвинув своим мощным телом к выходу всех, даже Толю с Сашкой. Народ жалобно попискивал и поскуливал во сне и складировал озябшие ноги на Ульрику фон Модус. Та, морщась от нахлынувших вдруг ароматов, отворачивала  морду  к выходу, но упорно не просыпалась. Владимир разбудил Степаныча, выразительно постучал фонариком по часам.
  -Угу. Иду.-
  Выползли наружу.
-Вовка, я здесь, знаешь, что во сне подумал? Надоело в биатлон проигрывать! А до Олимпиады меньше года! Профукаем, к лешему всё золото с этим Бьорндаленом! А что, если компанию объявить в Интернете? Всемирную!
  «ГОД   БЕЗ   ОЛЕ - ЭЙНАРА   БЬОРНДАЛЕНА   В   БИАТЛОНЕ!!!»
  Как думаешь, поддержат? Ты же  спец  в компьюторах!
  Степаныч скалился прокуренными зубами на сереющий восток и слегка, по - китайски, ушушничал у костра, разминая ещё дремлющие члены.
  -Конечно, поддержат!- согласился Вовка. – И наши, и шведы, и немцы… Норвежцы, может, заерепенятся. Но кто така Норвегия? Видел я её на карте. Да и совесть надо иметь! Давай, Степаныч! Я - «за»! Двумя руками! Интрига хотя бы появилась! А ещё можно «Футбол без Словении!»! А?!-
  -…И ещё! «Финал - для Хорватии и России!»-
  -Справедливо!-
  Развеселились. Проснулись, наконец.
  Отоспавшийся и помолодевший Лёшка глупо хихикал, наливая по кружкам. Рука тряслась, и «бальзам» проливался на клеёнку.
  Плюм, учуяв запах, потянулся к столу.
  -Попредержи характер. Мал ишшо.- Степаныч за шкирку спровадил того на колени. – «Колёсами» побалуйся.- Отрезал тому кружок копчёной колбасы. – Рике ни слова!- предупредил он всех.
  -А о чём ты ещё во сне думал?-
  -О гороскопе…-
  -Во  даёшь!-
  -А чего… Никогда не интересовался… Мне уж за пятьдесят, а лишь недавно узнал, что я - козерог!-
  -Вот уж не ожидал от Валентины!-
  -Идиёт! Это… атрибут такой… как фамилия, на всю жизнь. Значит, как козерогу, быть мне мудрым, расчётливым…-
  -…и упёртым!-
  Степаныч смешался.
  -Не помню. Может, и такое написано… Не помню. Ладно, давайте за биатлон!-
  Подняли кружки.
  -Главное: мы добились постановки вопроса. А постановка вопроса содержит в себе решение его в неявном виде! Будем!-
  Вовка чокнулся, но так и замер с поднятой кружкой.
  -О! Ты! Сказал!- покачал он головой. – Я потом запишу, сможешь повторить?-
  Степаныч запил «бальзам» водичкой.
  -Плюм, уймись! Не дам  больше! Мамка учует! Уймись. Это, Вовка, Гумилёв. Хорошо излагает. Тебе до него  далеко пока…-
  -Слушай, ну что у тебя за манера такая: обязательно обидеть надо человека?!-
  -А чем я его обидел то? Что с тобой сравнил? Так он  сам когда- то молодой был, неопытный!-
  Вовка только поднял глаза к небу, ища у Вселенной защиты от этого седого баламута. Но небо молчало, улыбаясь.
  Выпил.
  Спать почти не хотелось. Поговорить хотелось.
  Лёшка подкачивал лодку - сети проверять. На лице до сих пор блуждала идиотская улыбка от утренней интернетовской задумки.  Он пробовал как- нибудь развить в голове эту задумку, но «хрюканье» лодочной «лягушки»  постоянно сбивало с мысли. Ничего путного пока не надумывалось.
  «Утрешняя голова должна быть лёгкой, звонкой и чистой» вспомнил он Степаныча. Поэтому думать вообще перестал и полностью переключился на подкачку. Те же, у костра, продолжали говорильню.
  -Чего,  накропал сегодня что- нибудь?-
  Так… немного…  У тебя, кстати, бодяга есть? Саня  фингал схлопотал ночью. Споткнулся.-
  -А твоя «кобыла» куда смотрела? На  фига её с Сашкой поставили, ворон считать?-
  -Сашка говорит: звездопад смотрела. По радио объявили: Леониды  какие- то летят… Следующие - только через 19 лет. Не доживёт…-
  -Да…-
  Помолчали.
  -Правильно, что смотрела,- задумчиво сказал Степаныч. – Хрен с ним, с фингалом. Невелика плата- синяк…  Не будет у неё больше в жизни Леонидов… Никогда… Я б всю жизнь с синяком ходил, лишь бы все звездопад видели… хотя бы раз в жизни…-
  -Помрут, что ли, все без звездопадов твоих?..-