и тройками, как в дозоре. Лёшка напирал на молчаливого Николая.
-Институт окончил - ох меня и распирало! Горы свернуть мог! И всё жить торопился! Думал, только идиоты в тридцать лет могут чувствовать себя молодыми! Тридцать лет - это же, тогда казалось… итог всей жизни подводить можно! Остальные годики - на доделку. Долюбить. Догулять. Доболеть. Шелуха, в общем… Доживание… До требуемой кубатуры с мраморным столбиком у изголовья. А то, главное, ради чего родился - и мимо! И уже не догнать, не сотворить… Каприз природы…
А единственое доброе, на что способился - только дочка. Да и то в соавторстве с женой. Ох, и мучился от подобной галиматьи в башке!
А потом деньжата пошли шалые. Загулял. Друзья появились какие то… одноразовые… Повеселей на душе стало, мысли разные не лезут под руку. А если и лезут, то такие же… одноразовые… Хотя, проснёшься - волком выть хочется, жизнь воще никчемной кажется.-
-Ты и сейчас не тверёзый… Что, опять погано на душе?-
-Ну, ты скажешь!- Лёшка улыбнулся. – Мне сейчас с самим собой даже интересно!-
-Ты не налима, ты окунишку лучше возьми. Он, копчёный- то, вкуснее всех.-
Алексей послушно взял окунька, налил в кружки.
-Ты, Николай, полжизни в тайге провёл… Вот скажи: неужто правда «снежные люди» могут быть?-
Николаю попало не в то горло. Он натужно закашлялся, застучал себя по груди, покраснел лицом. Лёха спокойно наблюдал за ним.
-Помочь?-
Тот активно закивал головой.
Алексей аккуратно поставил на клеёнку непочатую кружку со спиртным, рядом, в чашку, окунька, размахнулся и жахнул Николу кулаком по спине. Николай мячиком исчез в ночной темноте. Ребята вскочили, бросились на поиски.
-По уму- то, надо было одновременно и по животу и по спине вдарить,- задумчиво произнёс вслед Николе сидящий Лёшка. – Даже пятна из лёгких выпадывают…-
Николая нашли неподалёку, принесли к костру, подсадили, удерживая.
-Чего?.. Полегчало?
Николай укоризненно глядел на него глазами реанимированного.
-Так что про «снежного человека»? Расскажешь?-
Тот с трудом выложил на заскорузлых пальцах корявую фигу и показал её всем, поводя рукой слева - направо и справа - налево.
-Вот вам!- хрипло сказал он. – Пенсионеров сначала научитесь уважать! А то размахались здесь!.. Рукастые…
-Да ты б задохнулся к чертям собачьим! И уважать некого бы было! Ухи попросить не успел бы! Обижается ещё… Налейте ему! Аркадий, ты хоть расскажи! А то Вовка отмалчивается, этот дули строит, третий спать завалился!..-
Аркадий поёрзал на бревне, передвинул коврик с сучка на гладкое и произнёс:
-Я готов! Это было в степях Херсонщины…-
Через десять минут уже все хохотали. Рассказчик из Шлимана был от бога: серьёзный, даже немножечко грустный. И
аргументированный. Он сыпал ссылками из «Норильского виноградаря», «Тянь - Шаньского хлебопашца», «Казахского водника», причём, с датами. Цитировал по памяти Кашпировского, Степаныча, Ульрику фон Модус и далай - ламу… «Грузил» всех собственными воспоминаниями и переживаниями, оканчивающимися почему то всегда похоже: «на секунду не успели», «вот- вот, а его и след простыл», «я за камеру! Черт! Аккумуляторы сели! Только кусты шевелятся! И тишина!». Видимо, эта серьёзность вкупе со скурпулёзностью всех и подкупала, и смешила.
Толя, похахатывая после очередной научной байки, отошел в кустики. Присел. И продолжал похохатывать. Ребята, даже сквозь ветви, хорошо просматривались на фоне костра. Посидел, глядя на друзей. Ещё посидел. Поднялся. Потянул брюки и нечаянно нажал курок давно забытой ракетницы.
Знаете, как это иногда бывает?.. Идёт человек по улице. Прилично одетый, при параде, даже, может быть, в галстуке. Идет, значит… И вдруг, ни с того ни с сего, пинает пустую консервную банку. Из - под «Килька в томатном соусе. Обжаренная. Разделанная». По восемь пятьдесят, допустим. Душа захотела! Вот так, просто! Д у ш а з а х о т е л а!!! Что, не случалось? Ну… это, наверное… одеты вы неприлично были… галстука не было…
Вот так и у Толи с ракетницей. Машинально… не со зла… Но курок спустился и заряд полетел. Штаны, само собой, тоже вслед за курком спустились. А Аркадий в это время дошел до самого интригующего:
-И вот, два дня назад, копаюсь в подшивках «Правда Башкортостана» и обнаруживаю заметку двухмесячной давности:
«Идрисовская трагедия. Явь или не явь?»
(Интервью с выжившими)
«13 мая, в пятницу, в 23-55 после полудня жителей села Идрисово, что раскинулось аж на 200 метров вдоль реки Клюкли разбудил жуткий, леденящий кровь и ноги вой неведомого чудовища…-
И в это время жахнула Толина ракетница!
Потом, спустя некоторое время, все сильно удивлялись, что остались живы! Что не было переломаных, калечных, спятивших. Потому, что сигануть в кромешной тьме с трёхметрового обрыва без элементарного членовредительства нормальным людям невозможно!
Забег «в желтой майке лидера» возглавлял босячный Санька Жедяев. Грациозно поднял себя и грациозно исчез под обрывом. Следом мелкими блинчиками в реку ссыпались Серёжка с Вовкой. Никола с Лёшкой и Аркашей ломанулись в тайгу.
А ракета, порикошетив средь берёз и сосен, ткнулась на излёте в костёр и замерла в родном семействе «легковоспламеняемых и взрывоопасных».
Минута молчания.
-Толя?!- опасливо подал голос Аркадий. – Толя?-
-Здесь я,- раздалось с противоположной стороны поляны.
-Никола, что это было?- шепот Аркадия был почти не слышен.
Николай поднялся. Засмеялся нервно.
-От, …! Ноги не держат, мать его!- Сел, хохоча. – Игрушку у ребятёнка забрать забыл! О, ты, …! Не держат!-
-Саня! Саня!- продолжал, не поднимаясь, перекличку Аркадий. – Как вы там?-
-Пойдём, Лёха, ничего больше не будет.- Николай опёрся на Лёшку, заковылял к стоянке. –Сушняка то навалили… На завтра ещё хватит. Вставай, братва! Конец артподготовки! Патроны у Анки кончились. Кинщик спился, кина не будет… Толя, живой? Выходи!-
-Мужики! Я ещё посижу… пейте пока без меня…- Голос бомбардира был прерывистым и жалобным.
-Жив!- Степаныч радостно вздохнул. – Слава Богу!-
Из палатки раздался дружный тройной храп.
-Сильны, бродяги! Лёх, поставь уху, пущай греется. Пожрать надо. Толь, ты будешь?-
Прислушались к лесным звукам.
-Будет!- уверенно сказал Мамлин. Поставил котелок на костёр – Голодный сейчас придёт.
Снизу, от реки поднялись «морские котики». Сумрачные, неразговорчивые, будто задание провалили. «Старший» группы сунулся поближе к огню. Сидел в мокрых шортах и ни с кем не желал общаться. Глинястый береговой «комуфляж» постепенно подсыхал тонкой корочкой на коленях, животе, шее…
-Сань, у тебя и волосы в глине,- робко заметил Володька. – НА расчестку.-
Тот взял. Но вместо «спасибо» почему то «покатил бочку» на Николая.
-Коль, ты вот мне скажи: мы что, круглыми сутками «тренироваться» будем? То на скалы ползём, то от черепов бегаем, то, вон… заплывы ночные…- В бурчании сквозила сварливость.
-Доколе?- поддержал его «напарник» Серёжка.
-Ох!- раздалось из кустов с Толиной стороны. Озябшие «котики» непроизвольно вздрогнули.
-Свои это, свои,- успокоил Лёха. – К ужину готовится.
-Так вот: доколе?!- Саня запустил расчёстку в шевелюру и зашипел от боли. Володька с опаской отсел к мощному Мамлину. Тот незаметно отодвинулся от глинистого Вовки.
-Всё, Саш, всё. Ещё одна ночка - и дома. Блаадать! Душ! Постель! Исподнее! Всё чистое! Аж хрустит! И арбузом пахнет!-
Саня продолжал шипеть.
-Не дуркуй! Высохнет - само отпадёт. Или иди, в речке промой…-
-Холодно! Ладно, пусть сохнет. На!- Протянул Володьке расчестку с оставшимися семью зубьями.
-Ты, Сань, про Запад лучше расскажи. Как там люди то живут? А то я дальше Чмаровки и не выезжал…
-Думаешь, помню? Лет тридцать прошло…- Александр всё никак не мог оклематься от пережитого. – Выпьем, что ли?..- буркнул он вопросительно.
-Выпьем, выпьем… Сейчас ушица подогреется… Рассказывай!-
-Да я, правда, не помню. Ну, во Франции дорого всё… не пошикуешь… Не покупали почти ничего там. В кинушку только ходили, на эротику. И то - когда за старшего кореш в «тройке» идёт.
-Что значит: «в тройке»?- Серёжка уже окончательно отогрелся вместе с любопытством.
-В увольнение группами ходили. Один обязательно как- нибудь с органами связан был. Чтоб не случилось чего… Положено так было…-
Вовка вспомнил, как они сидели с Сашкой году в восемьдесят третьем летним вечером во дворе на лавочке. Рядом стояла трехлитровая банка разливного «жигулёвского», нарезанный лучок, соль, хлеб. Сашка рассказывал про поездку в Одессу. По путёвке. С другом.
-Люди стали жить лучше!- убеждённо говорил он, кося под одессита и манерой говорить, и выцветшей тельняшкой. – Одесса может купить всё! И не жмотиться! И продать всё! Мне продали Некрасовские «Окопы…» всего за трёшку!
-Ничего себе!- удивлялся Вовка, заглядывая тому в рот. – Это же дёшево!?-
-Это даром!- отвечал Сашка, закуривая «Челябинские». – Я бы купил ещё дешевле, но мне стало стыдно!-
-Может, ребята так шуткуют?-
В представлении Володьки вся Одесса смеялась и шутила, начиная с докеров и кончая градоначальником. Благо, проверить это он не мог.
-В Одессе шутят по - другому,- отчего то угрюмо и мрачно ответил тогда Сашка. Повод для угрюмости отливал фиолетовостью под левым глазом.
А случилось следующее.
Путёвки, приобретённые по знакомству продвинутым другом, распространялись Т О Л Ь К О среди работников горкома и райкомов комсомола. А Саша, надо сказать, и в юности то не больно походил на передового комсомольца. Вот рожу кому- нибудь набить - это другое дело, это завсегда. А комсомолец… Как то кощунственно всё это выглядело по отношению к авангарду молодёжи…
Руководительница группы, видя незнакомое лицо средь честных и открытых знакомых лиц, начала зондаж: кто, зачем, почему, и т.д.
-Что- то вы не похожи на комсомольца,- сказала дама ему понимающе. Александр, сам не зная отчего, всё больше и больше тушевался, пока, наконец, не ляпнул «по секрету… как старшей группы…», что приставлен за всеми присматривать.
-Да вы что! Мы же не в загранпоездке!? В Союзе быть такого не может!-
Она ничуть не испугалась. Она просто константировала не вызывающий у неё сомнений факт. Но она не знала, как Александр умеет усмехаться.
Саша усмехнулся. И её пробило от этой усмешки до туфель на толстой подошве. Она поняла, что он, м о ж е т б ы т ь, говорит правду! И доверил эту правду только ей, старшей! Вот так.
Об этом скоро узнали все. Саню с другом сторонились. Саню с другом уважали. Были корректны и вежливы. Но в последний «отвальный» вечер дружок по нетрезвому делу ненароком проболтался о «электрослесаре Юго - Западной котельной Жедяеве Александре Анатольевиче».
Повыпивший авангард молодёжи, беря больше числом, а не умением, не испугался пудовых пролетарских, в веснушках и волосиках кулаков Александра и потребовал объяснений и сатисфакций. Дело не дошло даже до тривиального: «А ты кто такой?»
Гнать «авангард» далее вестибюля гостиницы Саше помешали заплетающиеся от выпитого ноги. Но досталось и ему. Причём, от старухи - вахтёрши, которая разогнала их допотопной шваброй.
Обратный путь на Родину наша парочка и остальная
