ноги...
Дальнейшее описывать сейчас не хочется...
15.09.15 18:50:29
Сегодня в последний раз видел мать. В морге. В гробу. Мёртвой...
Были <...> Меня душили спазмы, еле сдерживался. И было нехорошо с сердцем... В какой-то момент не выдержал — отошёл к выходу, схватился за косяк, чуть-чуть отдышался...
Погода была хорошая... Бабье лето... Зелень, ещё не тронутая желтизной...
Потом вернулся к матери, зашёл с другой стороны, где можно было подойти близко к её лицу. Постоял ещё перед ней со своим чёрным рюкзаком в руках...
Все вышли, оставили меня одного с матерью... Я поцеловал её в холодный лоб, и, не помню совершенно, что ей сказал... Потом вышел к остальным...
Гроб вынесли без нас, погрузили в «катафалк», чтобы везти в крематорий...
И туда, и обратно нас вёз на своей машине <...>
Потом он отвёз нас <...> в Сбербанк, со свидетельством о смерти и с другими документами, чтобы нам выяснить, как нам можно получить пенсию матери... В общем, тягомотина предстоит очень долгая и мучительная...
Я бы вообще отказался от этих денег (хотя там не одна сотня тысяч), лишь бы не тратить время, нервы, силы и здоровье на всю эту дребедень. Но как подумаю, что это ведь мать для нас <...> старалась, всю жизнь пахала, чтобы нам что-то оставить, что это её последние капли, заработанные честным и очень нелёгким трудом, для нас, для родных детей... Не могу плюнуть на эти деньги, хотя и очень бы хотелось, лишь бы все оставили в покое, и дали хоть чуть-чуть собраться с силами и придти в себя...
Завтра опять с утра куда-то ехать, что-то выяснять... Я забыл, когда нормально ел, спал, ходил в туалет... Когда была ещё жива мать, да... Было тяжело — но уже так привычно! С многократно проработанными алгоритмами действий... И всё делалось ради неё, и в этом была радость, и Смысл... И давно ли это было?! Прошло всего лишь три дня, даже меньше...
+ + +
Вчера впервые за эти 12 лет ел один, без матери. И не у неё в комнате — а на кухне. В её комнате нет уже ни её двуспальной кровати, ни нашего многострадального столика. Пусто и страшно...
Все наши сухие продукты из её комнаты пришлось эвакуировать на кухню. Места там для них очень немного; пока почти всё пришлось так и оставить в трёх больших стандартных пакетах в углу за холодильником...
Как это странно, и как это страшно, что мне не надо её больше кормить, что мне никого не надо больше кормить...
Сегодня после Сбербанка я получил там же на почте свои деньги из пенсии и пошёл, уже один, в магазин (с заходом в ТЦ «Июнь», в туалет), в нашу «Пятёрочку». Иду с тележкой по знакомым рядам — и как страшно: это уже не нужно, и это уже не нужно, и это не нужно...
По привычке торопился — но сколько раз и в магазине, и выйдя из него, вспоминал: а кто там тебя теперь ждёт?..
16.09.15 19:29:58
Я не помню, что сказал матери у её гроба, прощаясь с ней... Что-то — что говорю эти дни почти непрерывно. И это всё то же — что я повторял, когда она была ещё жива...
Когда я вышел один с почты и устроил небольшую пробежку по знакомому маршруту, с привычной и очень сильной внутренней установкой, что надо обернуться как можно быстрей, чтобы вернуться домой, где тебя ждёт, не дождётся, мать...
Да, уже не ждёт...
Уже никто тебя не ждёт...
...И когда я бежал — я понял, что именно я непрерывно повторяю всё это время: «Мамулечка, держись! Мамулечка, держись!..». Это ещё тогда — когда она была жива. И боролась за жизнь вместе со мной... И вот, и сейчас — я повторяю эти же слова...
Только когда осознаю, понимаю это, малость придя в себя, добавляю при этом: «Держись там, где ты теперь сейчас!»...
А где она сейчас?..
И насколько может слышать и понимать меня?.. И кто из нас больше может сейчас помочь другому: я ей — или она мне?..
Когда бежал по Индустриальному, и уже подбегал к проспекту Ударников, непрерывно повторяя эту свою мантру, на длинном белом строительном бетонном заборе справа вдруг увидел резко бросившуюся мне в глаза большую надпись свежей тёмно-красной краской: «РОДНУЛЬ ПРОСТИ МЕНЯ ЛЮБЛЮ...».
Я как-то сразу почувствовал: это — МАТЬ! Это она мне ответила, нашла способ, канал!.. Пусть эта надпись была там и раньше (хотя краска свежая, и в прошлый раз на этом маршруте я её не видел), пусть. Но я мог её и не заметить, или не обратить внимания. Но я помню, как резко что-то заставило меня взглянуть на эту надпись!.. Какой-то внутренний толчок!..
Будем бороться вместе. Вместе, мамулечка! Вместе будем бороться с пропастью смертной, разделяющей людей!.. Вместе будем бороться со всей ложью мира сего!..
16.09.15 20:30:24
Вчера где-то до полуночи выкладывал в Сеть куски «Хроники Апокалипсиса». Были интересные комменты, но немного. Реакции, опять-таки, по большому счёту, почти никакой. Опять убеждаюсь, что мать мне было не спасти. И я это чувствовал...
Надо готовить «заряд» куда как помощнее...
Лёг спать вчера не евши и не пивши. Но выспаться, благодаря, в основном, почти пустому мочевому пузырю, удалось неплохо. Встал в 8.30.
Пытались съездить <...> в Пенсионный фонд насчёт получения компенсации и пенсии матери (там, на её счёте в Сбербанке, скопилось её почти за год). По пути рассчитывали взять необходимые для этого справки. Нас возил <...> на своём авто. Ничего не получилось. Всё поневоле пришлось отложить на следующую неделю... Я попросил <...> высадить меня у «Петроэлектросбыта» на углу Наставников и Ириновского. Заплатил по свежей квитанции за квартиру, уже не 6000 с чем-то там, а 7009 за этот месяц...
Очередь стояла аж на улице, но двигалась довольно быстро. В 11 с небольшим я уже вышел опять на улицу...
На улице было +17, и слегка пасмурно... Неплохой сентябрь...
Опять охватило совершенно непривычное чувство, что мне некуда и незачем изо всех сил торопиться, дома меня уже никто не ждёт...
Добежал трусцой до Ударников, купил в подвальном магазине небольшую чёрную настольную лампу за 500 рублей и 4 лампочки к ней. Засунул коробку в свой рюкзак. Уже где-то год, или больше, я имел в своей комнате электрическое освещение только от экрана своего компа...
Потом побежал по Ударников в лесопарк...
Зашёл в лес, поздоровался с ним, и попросил и его позаботиться о матери. Разговаривал с ней. Она не раз хотела, и всё собиралась, сходить со мной в лес (когда уже не могла даже привстать с постели). Вот, говорю ей, теперь мы с тобой здесь вместе и погуляем. Теперь ты в транс-локальном состоянии, и никакие больные ноги, и прочее нездоровье, тебе теперь совершенно больше не помеха...
Хотел далеко не заходить, лишь набрать немного съедобной зелени в пластиковый пакет. Но это чувство и сознание, что дома я уже никому теперь не нужен... Никому теперь не нужен...
...Чувство, которого я был совершенно лишён целых 12 лет... А теперь...
Теперь действительно имело смысл совершить некоторую прогулку по лесопарку. Чего я, опять-таки, не делал целых 12 лет...
Заметил, что ориентируюсь уже плохо, только в самых общих чертах. Очень многое заметно изменилось. Лес сильно подрос, стал гуще во многих местах...
Дошёл по сильно подзабытым тропкам и дорожкам до речки Лапки, по пути собирая зелень. Постоял немного на бетонном мостике. Перил на нём уже не было... Думал было, что дальше и не пойду. Но — сильнейший магнит, бывший в доме, исчез. И — почти свободно потянуло дальше в лес...
Пошёл, как когда-то, в 1990-е, ходил регулярно, по тропке вверх по течению Лапки...
Возвращались какие-то старые, сильно забытые чувства... Снова чувствовал, что лес — это моя родная стихия... Моя шаманская стихия...
Рвал по пути крапиву, манжетку, кипрей, купырь, дягиль, хвощ, кислицу, лист малины... Ягод уже никаких не было. Грибов я не ищу. А зелени, ещё вполне свежей и не тронутой осенней желтизной, было предостаточно...
Пропустил, не заметив, одно когда-то приметное место, где я часто в 1990-е начинал сбор своих трав. Пошёл дальше. Увидел слева, когда-то смутно знакомую, достаточно хорошую переправу через речку, из множества жердей, и место достаточно не грязное. Перешёл, повернул налево, вниз по течению, чтобы возвращаться назад по уже широкой, хорошей дорожке...
Шёл быстро и легко... И действительно — лес лечил мне и душу, и тело, и давал силы... Давал силы на будущее...
Только уже почти на выходе из лесопарка почувствовал, что слабость и в ногах, и во всём теле, есть, и сердце работает с трудом и с нехорошими перебоями...
Перешёл ул. Коммуны у «Сталинских ворот». Сразу за переходом — знакомый продуктовый магазинчик в подвале, где я когда-то регулярно покупал нам с матерью продукты, ещё в самом начале её болезни. Спустился, зашёл, хотя покупать что-либо из продуктов не было нужды. Почти ничего не изменилось, всё тот же знакомый, уютный магазинчик...
В молочном отделе бросились в глаза белые коробочки с ацидофилином. И сразу пронзило: я так хотел купить ей ещё раз этот ацидофилин, чтобы помогло от запора, как в прошлый раз; последние дней десять у неё опять был запор, и я так боялся, что при её общем состоянии это очень рискованная вещь и может слишком ей повредить... Уже не нужно никакого ацидофилина... Никакой ацидофилин ей уже не поможет... Ничего ей больше не нужно...
+ + +
В воскресенье — должны ехать в крематорий за урной с прахом матери...
Пока, надеюсь, постоит у меня. Как мать и хотела. А дальше...
А дальше — будет очень и очень непростая жизнь...
Надо писать. Писать, не откладывая и не медля, то, что я должен. И выкладывать в Сеть...
Меня услышат!..
17.09.15 19:32:02
Завтра — в крематорий, за урной матери...
Не могу придти в себя...
Чувство Катастрофы не проходит...
И чувство смертельной опасности, которая теперь возросла многократно. Мне нельзя оступиться. Упаду — подать руку помощи будет некому... Пока — некому...
Я так и не прорвал «информационной блокады». И мать умерла в ней, не получив помощи ни от кого. Ты сейчас — не получишь тем более...
Надо собраться с мыслями.
А мысли невольно вертятся вокруг того, что произошло. Произошло физически. Необходимо это осмыслить. И сделать правильные выводы.
Мать умерла не напрасно. И все детали её мучений, и всего, что связано непосредственно с её последними часами, всё это исполнено Смысла. Мать и умерла, чтобы ты Понял...
Надо вспомнить и запечатлеть всё, что смогу. Всё, что успею...
+ + +
Этот врач. Её последний врач. Эти дурацкие бумаги... Звонки по мобильному на кухне...
«Скоро приедут из морга...»
Да, приехали довольно скоро... Два здоровых, тихих мужика, во всём чёрном... Опять какие-то дурацкие бумаги... Потом надели свои перчатки, и...
Мать лежала, как я её и оставил, слегка повернувшись лицом к стенке, укрытая мною одеялом до подбородка. Рот был чуть-чуть приоткрыт. Она не была похожа на мёртвую. У меня даже шевельнулась какая-то сумасшедшая мысль, что она может ожить где-нибудь там по дороге, и её привезут обратно...
Мужики попросили только две простыни...
На матери была зелёная отцовская рубашка, сильно разорванная сбоку, и её синяя шерстяная кофта... Если бы я знал, что это будет её последняя одежда!..
Мужик, что был у её ног, схватил какую-то из валявшихся тряпок, брезгливо взялся ею за её ноги... Стащили с постели на пол, на разложенные простыни. Увязали, привычными движениями. Потащили на выход...
«Как мешок с дерьмом несут человека...» Мелькнула мысль...
Едва подняли — порвалась простынь. Задержались, подвязали... Потащили
