не хочу причинять Вам боль! Просто люди обречены причинять друг другу боль в этом мире, вольно или невольно. Конечно, я Вас в значительной степени «просто» себе придумал, и придумал пока что ещё не самым лучшим образом, – и это неизбежно. Вы меня тоже придумали – и это тоже ещё далеко не настоящее творчество. От стихийных проекций надо переходить к сознательным. Остаётся только довериться творчеству всевидящего и всезнающего Бога – действующему в каждом из нас. Он и делает каждого из нас – художником всех вещей…
А художник – он не только творец нового, но и в равной степени – воскреситель ушедшего, оживитель прошлого. Совершенное единство Прошлого и Будущего в Абсолютном Настоящем – это и есть Царство Божие…
31.10.2006 15:29
6. Зачем миру нужны герои? САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ В МИРЕ…
«Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы… и, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы САМОМУ ПРЕКРАСНОМУ В МИРЕ – БОРЬБЕ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА».
Николай Островский, «Как закалялась сталь»
+ + +
Я назвал эту свою запись: «Зачем миру нужны герои?». Назвал так, потому что это – название статьи Юрия Ключникова, которую я публикую здесь ниже, под ссылкой. Однако, поместил я выше, в начало своей записи, в качестве эпиграфа, знаменитую цитату из когда-то одной из самых знаменитых книг в государстве, которого больше нет, и не будет, и которое называлось кратко СССР, и – призадумался… Последние слова в этой цитате выделены здесь мной. Выделил я их, как, наверное, догадывается мой читатель, не случайно, а, потому что, считаю их – предельно насыщенными самым глубочайшим и самым величайшим Смыслом. И подумал, а не назвать ли мне эту мою публикацию: «САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ В МИРЕ»?.. Пожалуй, сделаю это 2-ым названием. Точнее – 2-ой половиной названия своей публикации. Имеет Смысл…
В нашей нынешней стране растёт поколение, которое уже и не слышало об этой книге. Ни об её авторе, ни об её главном герое. Имя «Павел Корчагин» ничего не говорит их слуху. Некоторые наши идеологи и «литературные критики» полагают, что это имя теперь может сгодиться, разве что, для каких-нибудь анекдотов, как имена Ленина, Дзержинского, Чапаева и прочих героев Октябрьской революции и Гражданской войны, эпохи строительства социализма и времён войны Великой Отечественной, которые почитались в сошедшем навсегда с исторической сцены СССР как идеальные образцы служения человечеству. А, соответственно, и как образцы для подражания всей советской молодёжи, равно всей передовой молодёжи мира.
Времена эти, конечно, прошли, времена наступили другие… Но умер ли, вместе с СССР и его идеалами, и Павел Корчагин?.. В Китае «Как закалялась сталь» – почти культовая книга, и фильм по ней у них был недавно поставлен грандиозный. А гений Виктора Пелевина обессмертил теперь имя и образ Чапаева самым неожиданным и парадоксальным образом, открыл в этом персонаже советских полуподпольных анекдотов тайну и глубину, которые никогда не подозревались в нём ранее. А не может ли получиться нечто подобное и с Павлом Корчагиным?..
Ведь всегда люди будут искать САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ В МИРЕ – и стремится к нему…
+ + +
Люда, ещё раз спасибо тебе за то, что прислала мне эту вещь!
«Зачем миру нужны герои?»
Юрий Ключников
ЗАЧЕМ МИРУ НУЖНЫ ГЕРОИ? (К 100-летию со дня рождения Николая ОСТРОВСКОГО) 2004
«Я видел современного Иисуса Христа». Андре ЖИД
29 СЕНТЯБРЯ ИСПОЛНИЛОСЬ СТО ЛЕТ со дня рождения писателя Николая Островского. Вряд ли следует ожидать, что эта дата будет отпразднована широко. В мире политики идеи, за которые сражался Островский, сегодня непопулярны. Как сказал один известный политический деятель: "коммунизм — вагон, отцепленный от поезда цивилизации". В среде же литераторов, по крайней мере, тех, кто контролирует нынешние СМИ, Островский — малоодарённый и малограмотный графоман.
Между тем, на книге "Как закалялась сталь" в не столь отдалённом прошлом воспитывались целые поколения молодёжи во всем мире. Как ни верти, эта книга сыграла огромную роль в жизни поколения, выигравшего Великую Отечественную войну. А уж этих-то людей и саму войну от поезда истории никакие политики не отцепят.
"Как закалялась сталь" начинается со сцены, когда Павку Корчагина исключают из школы за то, что он насыпал махорки в тесто школьному попу. Вся дальнейшая жизнь подростка, а потом молодого революционера прошла под знаком кровавой борьбы с "богами"-охранителями старого мира. Категоричный, не религиозный, жесткий и часто жестокий в своих поступках Островский-Корчагин не мог не получить от судьбы ответного удара. И получил его — болезнь, слепоту, неподвижность. Прикованный к постели, он начинает свой полёт в вечность. Ибо что может означать его дальнейшая жизнь? То же, что сказано в Евангелие: "смертью смерть поправ". Жизнь Николая Островского — беспримерный в истории литературы подвиг. И не только в ней.
С точки зрения Достоевского Островский, конечно, принадлежал к категории "бесов", разломавших старую Россию. Оценка Островского Советской властью — известна. Если же произвести проверку писателя-подвижника по формуле апостола Иоанна: "О если бы ты был горячим или холодным! Но поскольку ты ни холоден, ни горяч, изрыгну тебя из уст своих", то уж кем-кем, а "тёплым" Островского никак не назовёшь. Изрыгают же его из большой литературы, как раз они, "тёплые".
Напросившийся на аудиенцию у Николая Островского французский литератор Андре Жид, весьма далёкий от коммунистической идеологии, после беседы с советским писателем вышел потрясенным: "Я видел современного Иисуса Христа". Можно как угодно относится к этой оценке, но никто не оспорит факта, что по своей огромной внутренней силе, по своему сердечному горению Николай Островский не может быть отнесён и к категории "холодных", тем более к бесам. Так что любой непредвзятый человек может оценить, кем был Островский на самом деле. Он поднял планку писателя на новый уровень, полностью жил так, как писал. И, конечно, вошел в одну литературную обойму с Маяковским, Шолоховым, Булгаковым, Ахматовой, Пастернаком, при всей разнополярности политических убеждений этих людей. По человеческим же качествам он
поднялся над всем двадцатым веком, встал рядом с такими исполинами, как Сент-Экзюпери и Че Гевара. Таких, как Николай Островский, через всё двадцатое столетие прошли считанные единицы.
Его пытаются вычеркнуть из истории русской литературы именно отцепленные от её главного поезда фигуры — писательская шушера, рыбы-прилипалы, которые, с одной стороны, в силу вседозволенности мельтешат теперь повсюду, создавая иллюзию полного торжества низости, с другой, — чувствуя ненадёжность своей плавучести, мечутся в поисках, к чему и к кому прилепиться. А поскольку новой надёжной опоры они не видят, кусают старую, ту самую, которой лицемерно поклонялись прежде.
Кто помнит Анну Караваеву сегодня? Между тем нашлись "знатоки", которые объявили эту средней руки советскую писательницу настоящим автором книги "Как закалялась сталь", хотя сама Караваева на авторство никогда не претендовала. На каком же основании её так возвеличили? На том, что помогала Островскому редактировать великий роман. Это из области совершенно непредставимых фантазий, вроде той, что истинным героем Великой Отечественной и автором книги "Воспоминания и размышления" был не Георгий Жуков, а редакторы и корректоры его книги. Потому что эти последние имели высшее образование, а у автора "Воспоминаний" три класса церковно-приходской школы. Вот так иногда рассуждают некоторые наши литературные "мэтры". Ох, уж эта "образованщина", как выражается Александр Солженицын!
Я не боюсь сравнить "Как закалялась сталь" с "Дон Кихотом" Сервантеса, ибо за обоими шедеврами мировой литературы стоят героические жизни авторов. Сервантес, прежде чем сесть за свой роман, потерял руку в сражении при Лепанто. Возвращаясь морем на родину, попал в плен к пиратам, был продан ими в рабство алжирскому паше. Пять лет провёл в неволе, четыре раза пытался бежать. Выкупленный из рабства, и устроившийся на родине, в Испании, агентом по закупке провианта для флота, а позже мытарем — сборщиком налогов, он трижды попадал в тюрьму, не сумев вписаться в тогдашнюю "рыночную экономику". Так что его "хитроумный идальго" — это он сам, Мигель Сервантес Сааведра. Образ, подобный Дон Кихоту, невозможно создать, не пройдя собственные бои с ветряными мельницами.
Оба писателя создали как будто бы иллюзорных героев. В каком смысле? В американском. В Америке художественная литература называется словом "fiction" — выдумка, то есть сам термин отрезает эту литературу от реальности. Но чья реальность больше, тощего и нескладного рыцаря печального образа, живущего уже несколько веков в сознании людей или его привязанного к земным реалиям упитанного слуги?
И Дон Кихот, и Корчагин сражались за идеалы, не могущие в силу их высоты быть принятыми большинством людей. Но Корчагин в отличие от испанца уже не был смешным одиночкой. И рыцарь из Ламанчи нашел в двадцатом веке совсем не смешного последователя — Че Гевару, идеалом которого, как известно, был герой знаменитого романа Сервантеса. Подобные идеалы и их носители — дрожжевая закваска, без которой человечество давно бы заплесневело, сгнило, что говорится, на корню.
Должен оговориться, что моё сравнение Островского с Сервантесом ограничивается схожестью их жизненных путей, высотой подвижнических натур. Я совсем не собираюсь утверждать литературную равноценность двух романов. Образ, созданный воображением великого испанца, конечно, глубже, объёмнее русского героя. Корчагин-Островский — Дон Кихот в чистом виде. Сервантес носил в себе не только черты Дон Кихота, но и начало Санчо Пансы, недаром работал торговым агентом и сборщиком налогов.
В романе же автор "Дон Кихота" себя раздвоил и сумел гениально показать эту двойственность свойственную каждому человеку — двойственность духа и тела. Смешной рыцарь печального образа, хотя и одинок, но всегда востребован, пока ему служит его оруженосец. Оруженосец добродушно посмеивается над причудами господина, но верой и правдой служит ему. И он тоже бессмертен, пока предан своему фантазёру-хозяину. Это нормальный баланс жизнеспособного мира: низшее служит высшему. Если же главной фигурой становится слуга-тело, смех заканчивается, начинается трагедия. Мы накануне такой трагедии. Мир, в котором человек — "вечное чело" — живёт ради того, чтобы обслуживать нужды тела, обречён на уничтожение. Как это уже бывало не однажды в истории, обречённые меньше всего думают о спасении, их волнует пир во время надвигающейся чумы.
Наша страшная революция была попыткой выдернуть мир из этого чумного пира, вернуть в опустившееся до биологического уровня человечество Дон Кихота. Он возвратился в лице Лениных, Островских, Олегов Кошевых, сестры и брата
