Конечно, ошибки при решении задач биологическим разумом вовсе не исключаются. Но, во-первых, здесь многое зависит от правильности и внятности «текста логоса». Во-вторых, система представлений в логосе предусматривает компенсацию ошибки за счет других внутренних связей сетевой структуры. А в третьих, для творческих актов разума, например, человека, не обремененного мышлением, точных знаний не требуется. Наоборот, разум человека недетерминированный выводными знаниями позволяет ему быть свободным художником собственных впечатлений. При этом для него в силу эмпатии, а значит, и одухотворения природы, понятие о Боге столь же естественно, как естественно для птицы вить гнездо. Этот феномен является произведением таких основополагающих понятий, как благо и красота, которые доступны разуму согласно принципу любви. Он же – «принцип дополнительности».
Впрочем, к основополагающим представлениям о реалиях действительности следует отнести и такие простые понятия, как понятия о дне и ночи, о вкусном и невкусном, о похожем и непохожем, о быстром и медленном… Как вы понимаете, эти первоначальные понятия в виде представлений и переживаний совсем не обязательно формируются в определенной логической последовательности. Во всяком случае, их зарождение и развитие вряд ли объяснимо с позиций науки Гегеля. Скорее, их источником является сама природа материи, где существует законы и принципы диалектического характера, такие как принцип симметрии, принцип маятника, принцип противодействия действию, принцип относительности и пр.
И все же тождество разума человека и животных вовсе не означает, что они идентичны. Разум человека, безусловно, превосходит в своем творчестве разум животных. Причиной тому является развитие способности к сопереживанию, эмпатии. Той самой эмпатии, наличие которой мы наблюдаем у приматов. Такая эволюция человека подготовила его к обретению логического мышления. Когда же мышление стало инструментом разума, оно явилось источником осознанной деятельности человека, его созидательного творчества, средством познания, а также основой нравственности через представление о прекрасном.
24.
Человек без мышления в природе существует в виде человека, воспитанного животными, или в виде младенца, каким был каждый из нас. Но младенцу люди прививают способность мыслить, то есть, оперировать своим разумом с помощью воли. Поэтому мышление – это что-то, вроде прививки, которая является дополнением разума. Соответственно, мышление должно быть несоизмеримым с разумом как, например, в математике, несоизмеримы два и корень квадратный из двух. Иначе мышление будет просто дублировать разум, что не имеет смысла.
Несоизмеримость разума и мышления выражается в способе развития познания. И тогда как разум осуществляет процесс познания посредствам синтеза и дедукции, мышление строит змейки логических умозаключений на основе анализа и индукции. То есть, мышлению свойственно развитие познания путем восхождения «от простого к сложному», когда из одного выводится другое и следующее. И здесь Гегель, как будто, прав, говоря о неизбежности диалектических противоречий. Ведь всякий конкретный предмет, например, камень, при анализе может быть рассмотрен с самых разных позиций. Относительно дерева он может быть твердым и тяжелым, а относительно топора он непрочный и тупой.
Однако то, что Гегель называет противоречиями, на самом деле в логике является прежде всего дополнением к известному. И только если новый тезис противоречит предыдущим, возникает момент их отрицания.
Впрочем, даже если логика непогрешима, выводные знания могут противоречить друг другу или известному. Ведь выводы зависят и от того, что принимается в расчет, и от хода рассуждений.
Кроме того, в цепочке умозаключений присутствует момент отрицания и по причине того, что знания не абсолютны, и не могут быть абсолютными в силу того, что знания – это лишь фрагментация истины, которая всегда находится в процессе становления.
В виду сказанного, у нас, как будто, есть основание согласиться с Гегелем, полагавшим, что «ничто» в логике познания является локомотивом прогрессии знаний. Но мы, конечно, не согласимся. Ведь на самом деле «ничто» не является источником творчества. Оно лишь организует угрозу и процесс уничтожения подлинных знаний, а также замещение их знаниями ложными.
Кстати, логика тяготеет к консервированию заблуждений. Ведь всякая ошибка, которая в сущности «ничто», сохраняется в теле развития логики. Поэтому в логике всегда присутствует «ничто» в виде сомнения, что и проявляется в диалектическом противоборстве тезисов. То есть, мышление – это «генератор сомнений» Но и диалектика с ее отрицаниями, синтезом и накоплением знаний, если брать ее в чистом виде, то есть, без участия разума, не спасает от заблуждений, и ее отрицания вовсе не являются путеводной звездой в поисках истины.
Открытие того, что наша планета шарообразна, не было логическим следствием из знаний о Земле на тот момент. Но и знание реальной формы Земли не стало следствием отрицания известного. Ведь таких отрицаний может быть великое множество. Например, существовало мнение, будто Земля похожа на цилиндр.
То есть, антитеза в виде диалектической противоположности не есть универсальный ключ к подлинному знанию, как полагают иные философы вслед за Гегелем. Притом настоящей, полнокровной антитезой в диалектической логике обычно служит отрицание очевидного, а нередко и истинного. Ведь излишне отрицать заведомую чушь. Зато продуктивную мысль отрицать имеет смысл, хотя бы в целях ее проверки. Это и делает диалектический метод средством заблуждений и хаотизации знаний. По этой же причине мерилом истинных знаний в науке иногда выступает их оригинальность, а то и просто безумие, что нашло выражение в высказывании Н. Бора: «Ваша теория недостаточно безумна, чтобы быть истинной».
Как известно, хорошей моделью познания служит математика. И здесь примеров существования «ничто» предостаточно. Любая ошибка в вычислениях ничтожит результат. Сама же такая ошибка по сути – «ничто». Между тем, усложнение задач и расширение круга знаний приводит к расширению круга непознанного, что увеличивает вероятность неверных решений.
Результатом накопления объема знаний и их усложнения является эффект их непостижимости для логики. В какой-то момент логика попадает в заколдованный круг абсурда, где погрязает в противоречиях и отрицаниях. И опять мы здесь встречаем наше «ничто», ничтожещее и знания, и саму логику.
Все это доказывает, что мышление достаточно ущербно, чтобы выглядеть надежным партнером разуму. Более того, с учетом склонности мышления к ошибкам и диалектическим фокусам, оно вполне может быть для разума тождественным «ничто», которое обманывает разум и с тем ничтожит его. С другой стороны, мы знаем, что мышление может быть вполне продуктивным и полезным человеку. И тогда мы не можем отождествлять его с «ничто» и отрицать его созидательную роль.
25.
Итак, что же у нас получается? А получается, что мы вынуждены согласиться с Гегелем в том, что «ничто» участвует в процессах мышления. И хотя оно не обладает собственной творческой энергией, тем не менее, оно влияет на результат умозаключений, инициирует диалектические отрицания и способно приводить к хаосу, равному «ничто».
Но познание с помощью одного только мышления невозможно. Мышление является дополнением разума, с которым оно несоизмеримо в силу различия принципов существования и деятельности. При этом разум не может отрицать мышление, как дерево не может отрицать свой плод, Зато мышление способно отрицать разум, например, с помощью ошибочных знаний. Ведь ложные знания могут искажать картину реальности и через это приводить к извращениям в логосе разума. То есть, «ничто», благодаря мышлению в состоянии порабощать разум и питаться его энергией, подобно тому, как вирус способен пожирать биологическую клетку изнутри. Воистину «ничто» является дьяволовым семенем, из которого вырастает дракон преисподней.
Однако, если мышление может быть инструментом «ничто», то не следует ли отсюда, будто «ничто» является автором мышления, а значит, и законов диалектики?
На эту мысль наводит тот факт, что Творческая Энергия находится в тех же отношениях с материей, как и разум с мышлением. Материя ведь тоже стремится отрицать энергию, тяготея к самоуничтожению. И хотя, нам известно, что энергия благополучно преодолевает центростремительные силы в элементарной частице, а мышление может помогать разуму в познании реальной действительности, тем не менее, это доказывает лишь то, что «ничто» определяет диалектические законы логики, но никак не открывает источник их происхождения.
Впрочем, если верить Гегелю, то автором логики, свойственной мышлению, является сам Мировой Разум. На этом основании Гегель и представляет нам «ничто» в качестве Бога. Однако я не верю в творческие способности «ничто». Но тогда откуда же взялись законы диалектики?
26.
А чем, собственно, законы логики отличаются от творческих принципов, свойственных разуму?
В виду того, что с диалектической логикой мне не все понятно, возьмем для рассмотрения старую добрую формальную логику, которая представляет из себя цепочку умозаключений, где одно следует из другого, избегая противоречий.
Главной особенностью логики является анализ, то есть, выделение из общего частного. Но логос не отрицает частного. Он сам состоит из отдельных элементов, которые связаны между собой в единое. Так что, логика отличается только механизмом иных связей. Притом эти связи строятся по «принципу дополнительности», где «новизна» дополняет известное. А этот принцип опять же присущ творчеству разума.
В логике нетрудно обнаружить и творческий «принцип преодоления». Ведь процесс познания в том и заключается, чтобы преодолевать пугающее «ничто» неизвестности. Соответственно, логике присущ и «принцип целесообразности», и «принцип целеполагания».
Не чужда логика и «принципу рациональности». Есть даже такое понятие «рациональное познание». Считается, что оно осуществляется посредством мышления.
«Принцип новизны» в логике играет, пожалуй, даже большую роль, чем в творческих актах разума. И эти новые знания в норме выводятся из известного. То сеть, соблюдается креативный «принцип преемственности».
[justify] Творческие принципы «разнообразия и непохожести», очевидно, могут проявляться в новых алгоритмах решения задач, да и, собственно,
