с легендарным эффектом, - напутствовал его Адмус, провожая на испытание.
- И не свихнись, - поддакнул Одарис. – Мудрость – дело темное…
И он поведал следующую историю. Его дядя в молодости решил стать умным и тем удивить мир. И сделал на этом пути первую глупость - заявил о своем желании родственникам. Те сильно удивились ходу мысли дяди. Раз он заявляет, что хочет стать умным, рассуждали они, из этого следует, что он… не умный! Это умозаключение оказалось сильнее последующих трудов дяди на стезе умопостигания, и к нему пожизненно приклеилось наименование «Простоватый».
- Вот так возникают прозвища королей, а потомки принимают их за истину.
Этот выпад Лотис встретил с холодным, прямо таки мудрым, спокойствием. Однако Адмус добавил перчика:
- А у нас народная пословица гласит: «Дурак тянется к дураку, а умный тем более».
- Это почему так? Умный должен тянуться к умному, - возмутился Лотис.
- Это у вас может быть так, а у нас умный ищет дурака, чтобы облапошить его. Иначе, как доказать окружающим, что он умный?
- Ах, ваши сиятельства, - встрял Одарис, - давайте не будем углубляться в эти паутинные материи. Иди, Лотис, и докажи, что ихнюю мудрологию любой дурак постичь может…
Лотис оказался единственным смельчаком, посмевшим выбрать в качестве экзамена сей заковыристый предмет, и потому был благосклонно принят экзаменатором.
- Похвально, Ваше Высочество, что Вы рискнули простереть свою умственную пытливость к горизонтам интеллектуального океана. Будущее за монархами, каковые смогут дискутировать с заграничной оппозицией на уровне высших абстракций. Там, по крайней мере, блуждать безопасней, чем в конкретных политических вопросах.
Но Лотиса интересовали не столь отдаленные и туманные перспективы. Ему хотелось выяснить степень своего понимания того, что он прочитал и услышал на лекциях. Если через любомудрость, что преподавалась в универсальных чертогах знаний для простолюдинов, оценивалась мера абстрактного в уме каждого индивида, независимо от его положения в иерархии, то мудрология сосредоточилась на осмыслении сущности тех явлений, с которыми могли столкнуться призванные управлять самой судьбой, то есть монархи.
- Мудрология – наука, систематизирующая ошибки уже сделанные, - сообщил еще в вводной лекции магистр, - а потому ее задачей является…
- …не повторение их, - закончил один из умников, сидевший в первом ряду.
Вместо похвалы он удостоился укоризны.
- Не мудро выскакивать вперед знатока вопроса, и вдвойне не мудро Ваше умозаключение. Наука пришла к выводу, что все ошибки не только уже сделаны, но будут делаться и впредь. Причем те же самые и в таком же количестве на единицу исторического времени. Такова природа нашего ума. Но, делая их, вы должны знать, как преподнести подданным свою оплошность, дабы они еще больше уверовали в Вашу непогрешимость, которая основана на фундаменте научной логики (ибо есть еще логика обыденного сознания), но монархического разлива. Логика есть наука о непротиворечивом соединении причины и следствия. Но монарх не может уповать на логику, ибо в жизни следствие нередко подменяет собой причину (меняются местами, как сказали бы плебеи) и получается результат необъяснимый с позиций логики. Только монарх способен совладать с ситуацией в силу обладания высшим авторитетом, позволяющим ему сказать: «Соизволяю быть этому, хотя оно и абсурдно!» И коловращение в умах успокаивается. Подданные понимают, что они ничего не поняли, но ситуация обрела форму, соответствующую высшему содержанию. И логика вновь вступает в свои права, где монарх причина, а его воля к действию - следствие.
Далее на лекциях рассматривались основные положения, их называли «фигуры». Им присваивались имена правителей («фигура Бонапарта», «фигура Луи XVI»), или символические названия – «фигура абсциссы», «фигура абракадабры»… Их было много - десятки, а описание и комментарии к ним обширны, да и подходы разных научных школ еще более затрудняли скорость усвоения. Но Лотис дерзнул, ибо батюшка, в числе прочих нажитых опытом истин, рекомендовал ему учиться на чужих ошибках, дабы не было стыдно за свои. Когда дело касалось вопросов управления государством, Лотис был послушным сыном. Все-таки отец правил тридцать лет без видимых потрясений. Недаром его образ дважды отображался на странице почета в журнале «За наше монаршее дело!». Вот Лотис и зубрил в усердии учебник: «Ошибка есть производное от действий других лиц, на которых монарх вынужден реагировать. Потому в своих ошибках виноват не сам монарх, а те, кто эти действия совершали. Сии действия сродни колебательным явлениям, распространяемые в разных сферах и при участии разных лиц неравномерно, неравноценно и зачастую непознаваемо, а посему в науке описываются в виде парадоксов». И т.д.
Мэтр задал Лотису три вопроса: 1) в чем суть «фигуры Платона», 2) в чем ошибочность подхода партии демоса в оценке «фигуры Демосфена» и 3) как решается парадокс «Мудрец и бабочка»?
Правильный ответ на первый вопрос гласил: суть - в желании достичь идеального состояния среды, состоящей из неидеальных элементов. Отсюда вывод: не стремись к идеальному на деле, но стремись к оному на словах, ибо первое неосуществимо, а второе благотворно.
Правильный ответ по второму вопросу заключался в тезисе: ошибочность состояла в попытке воспеть справедливость и свободу, противопоставляя их идее консенсуса в рамках монархического принципа, который на деле объединял то и другое в гармонии.
Суть третьего парадокса состоял в следующем: некий мудрец проснулся в яркий, солнечный полдень и узрел красивую бабочку. И подумал мудрец: «А если это я снюсь бабочке? И это в ее представлении я лежу под тенистым деревом? Как узнать истину?» Ответ звучал так: мудрецу надо раздавить бабочку, а бабочке – мудреца. Кто выживет, тот и хозяин сна. Понятно, что для тирана такой образ действия был единственно возможным.
Лотис бойко ответил, как по писаному и был благосклонно отпущен.
______
По окончании экзаменов королева Бесмезия дала праздничный ужин. Это означало, что помимо настольных свеч были зажжены канделябры, на стол выставлены хрустальные фужеры, в меню добавили бургундское вино и перепелов, коих изжарили прямо в камине на шпагах. Весь ритуал с огнем, словно жрец, исполнил дворецкий, оказавшийся в этом деле, несмотря на свою ветхость, подлинным мастером жареного.
- Пятьдесят лет в строю! - сообщил он, заметив интерес молодых людей к его священнодействию.
Такие приготовления не могли пропасть даром. Молодежь вкушала с большим удовлетворением. Впрочем, остальные тоже. Это располагало к неторопливой и глубокой по содержанию беседе.
За десертом, на сытый желудок, разговор свернул на философическую тропку и дошел до дискуссии понимания сущностного. Тон задала сама королева.
- Все мы расследователи, - заявила она.
- Расследователи? – не поняли принцы.
- Ну как называется сейчас человек, ведущий расследование?
- Детектив, – откликнулся Урбан Аврелий.
- Пусть будет дэ-тэк-тив… Каждому человеку на роду написано быть великим дэтэктивом и написать свою дэтэктивную книгу. Человек за свою жизнь должен найти одну потаенную ценность и раскрыть одну тайну.
- Какую ценность? Какую тайну? – разом спросили заинтригованные Адмус и Лотис.
- Найти самого себя и понять близкого тебе человека.
- Ну-у, разве это расследование, - усомнился Адмус. - Я - это я, мне предназначено править, а близкого человека… Жену что ли? Так ее мне дарует Традиция.
- Ах, Ваше Высочество, Вы еще слишком молоды, чтобы понять вышесказанное королевой, - с печалью в голосе возразил Урбан Аврелий. – Возьмем меня в качестве наглядного пособия. Перед вами сидит животрепещущий пример былого заблуждения по причине молодой самоуверенности. Вместо того чтобы познавать скрытое в близких, а проще говоря, узнавать кто с кем шепчется и о чем, я проводил время черт знает как, черт знает с кем.
- Граф! – остерегающе вскричали старушки.
- Пардон. Каюсь, нельзя поминать черта всуе. Так вот… О чем это я?
- Неважно, Урбан, вы уже все сказали, - остановила наметившийся поток нравоучений королева. – Наши принцы сами поймут, о чем идет речь.
- Но разве нельзя их предостеречь? – упирался Урбан Аврелий.
- Вряд ли их будут лишать трона молочные братья.
Его светлость вздохнул и обмяк, словно кончился завод. Принцам стало жалко его, но они знали – жалость среди царственных особ, тем более к павшим, не должна иметь места. Что делать, издержки профессии. Зато они с удовольствием приняли подарок отставных старушек – большой ягодный пирог в дорогу.
- Не исхудайте в пути, - пожелали они.
Принцы заверили, что будут питаться строго по часам, и на следующий день мажордом, величаво ступая, вывел их к воротам, за которыми открывался новый, еще неизведанный мир.
(Примечание Хронописта: Считаю, что господин Краевед излагает события чересчур заумно. Берет факты и ныряет в глубину. Не утонуть бы! Но я сижу на берегу с удочкой интуиции, спасательным кругом опыта и уверенностью, что любой купающийся и резвящийся подобно водоплавающим, все равно выйдет на берег, пресытившись радостью новизны и присоединится к созерцанию хляби, сидя на тверди.)
Сказ 5. НА ДОРОГЕ
Завершение теоретического курса не означало завершения испытания знанием. Наоборот, они только начинались. В соответствии с профилем факультета студиозов посылали по государствам на практику: кого в монархическую республику, кого в деспотическую монархию. На руки выдавали подорожную грамоту, подъемные и карту с маршрутом следования. Дело было известное, и учащиеся принцы и принцессы устраивались обычно заранее. Родители подбирали отпрыскам государства поинтереснее, потеплее, ближе к дому, изыскивали внушительные рекомендательные письма. Получив соответствующее приглашение, студиозы садились в кареты, яхты, на воздушные шары с расписными гондолами и отправлялись к месту своей деятельности. Следом за ними, дождавшись, когда уляжется пыль на дороге, закинув узелки на плечи, с опорой на внутренние резервы отправлялись остальные принцы. У всех трех наших принцев кареты задержались в починке, и они решили, не теряя времени и не дожидаясь окончания сезонного ремонта, отправиться к месту назначения пешком. А путь был не близкий, ибо им досталось отдаленно-провинциальное и скучное княжество. Но принцев это не обескуражило. Принцы пока находились в том золотом возрасте, когда их вообще ничего еще не обескураживало долее чем на четверть часа.
В день похода они встали раньше обычного, одели походные сапожки-полуботфорты, сунули во внутренние карманы камзолов грамоты, а в походные сумки одноразовые жабо, затем спустились в столовую и плотно позавтракали яичницей с гренками. Королева Бесмезия приказала подать на посошок по рюмке пуншу. Старушки благословили. Граф, пока не прервали, успел дать несколько советов об осторожности. С тем и вышли в путь.
Шли ходко и весело. Солнышко светило ярко, ветерок обдувал ласково, температура округ держалась комнатная. Чтоб скоротать время, болтали о том о сем. Понемногу перешли к беседе о девушках. Лотис в связи с этим пересказал
