расставлявший полуночные сети, усмотрел над травой скользившее видение в белом, и будто бы из темноты шагнул к ней мужчина, и сошлись они, склонили головы, а месяц из-за тучки серебрил их волосы. Постояли они так обнявшись, а потом растворились в темноте. Так ли это было или это уже придуманная кем-то легенда - нам не ведомо.
Но вернемся в монарший мир выверенных азимутов.
Особым порядком шел Курс «Державного Красноречия». Будущие короли и князья должны были произносить речи, которые не дано произнести простым смертным, а именно: коронационные, тронные и прочие исторические для потомков. Все они записывались летописцами в соответствующие скрижали. Конституционные же монархи обязаны были блеснуть проникновенным государственным словом при открытии и закрытии сессии парламента. Но, по-любому, ответственность на всех налагалась преизрядная, отсюда и значимость курса. Принцы это осознавали в полной мере и ходили на занятия без пропусков. Опозориться на первой – коронационной – речи не хотелось никому. Просвещал монархическую публику большой знаток своего нужного дела – магистр особых наук Велизарий Пропс. Ему перевалило за девяносто, и на своем веку он помог готовиться к публичной самодемонстрации множеству правителей. Его руководящим принципом, который он вдалбливал юным монархам, было: «Когда все сказано, а надо говорить дальше, то необходима драматизация банальностей».
- И не бойтесь забыть речь, а тем более отдельные слова и предложения, - поучал Велизарий. – Главное не заикаться, не повторяться, не шепелявить, не произносить слова-подпорки, свойственные плебсу, вроде: «так сказать», «это самое», «на самом деле», «как бы это сказать» или неблагозвучные звуки вроде «м-м-м», «ну», а также шмыгать носом и озираться по сторонам в поисках сочувствия. В выступлении главное - тембр, уверенность и осанка, и можете пороть чушь, но складно, Ваши Высочества, скла-а-дно! В официальном коммюнике речь все равно будет подправлена нужным манером. И запомните: что бы Вы ни сказали, найдутся те, кто мысленно оспорит Вас, и те, кто склонится перед Вашей мудростью, ибо Вы – сила. А сила всегда привлекает и дисциплинирует. Потому аплодировать будут все: и потаенные критики, и доброжелатели. И это главное!
_______
Было в Институте знание и другого рода. Как-то вечерком заглянули в кабачок «Друг студиозиса» и наши принцы. Он представлял собой замаскированный под старину подвальчик со сводами из нетесаного камня, с камином у одной стены и небольшой сценой у другой, где с восходом луны играл ансамбль народных инструментов «Нецелованные мальчики». Остальное пространство занимали дубовые столы для благородной публики из Храма Знаний. Она поедала жареных каплунов с дробью, запивая сладким вином с фисташками, и танцевала в перерывах между блюдами. Кабачок посещался многими поколениями студиозов, чей духовный опыт отложился на стенах заведения. Наши принцы с интересом читали и классифицировали их. Первенствовали афоризмы на вечную тему «мужчина и женщина». Например, такие:
«Мужчины ищут, женщины находят!»
«Чужая жена ближе к телу!»
«Хорошо быть генералом, но еще лучше генеральской дочкой!» (Тут же была дана трактовка мысли: между «лучше» и «генеральской» кем-то была вставлена буква «с»).
«В каждой женщине должна быть изюминка; в каждом мужчине – гвоздик».
«Женщина помнит, во что она была одета, мужчина – как она была раздета».
Были и житейские признания, вроде следующих:
«Мы целомудрием не порочны!» или «Я хочу кормить грудью приемных детей!»
И просто советы:
«Помогайте желудку: тщательнее пережевывайте манную кашу!»
Встречались афоризмы философического рода:
«Я чихаю - следовательно, существую!»
«Не знаю, но мнение имею!»
Нарисованная на стенах мудрость наводила на размышления. Нашим принцам тоже хотелось бы иметь свое мнение.
- Заметьте, наш жизненный опыт пока не позволяет нам сформулировать такого рода сентенции даже в первом приближении, - сказал Лотис.
- Не беда, наверстаем, – отмахнулся Адмус.
- А чего вы бы хотели достичь? – спросил Лотис у друзей.
Беспечно дуя на пенный эль, Одарис отвечал в том духе, что был бы счастлив, если бы его никто не трогал: «Чтоб я был сам по себе».
Адмус раздумчиво поскреб подбородок перстнем с сапфиром и отвечал более пространно:
- Я бы не прочь стать примерным правителем и войти в историю в этом качестве. Вопрос в том, как ухватить перо счастья? Думаю, для начала нужно удачно жениться. Приданое в половину королевства меня бы устроило. А ты чего хочешь?
- Я пока не знаю, - отвечал Лотис. - Хочется многое, почти все! Но на чем остановиться – не знаю. Оттого томление в груди ощущаю, будто призван я для чего-то важного, хотя и не обязательно величественного по размаху. И если смогу отгадать эту загадку, мне кажется, ход вещей может чуточку измениться.
И ах!… Что-то фантомное прошелестело в воздухе, задев их крылом. Ведь известно, что в мире есть нечто, чего мы не знаем, но о чем лишь смутно догадываемся. Впрочем, принцы ничего не заметили.
Друзья сидели скромно, не приставая к девушкам, а принцессы не обращали на них особого внимания, находясь еще в том сладостном возрасте, когда предпочтение отдается зубозаговаривающим и умело соблазняющим. Нашим принцам понравилось сидеть за кружкой бодрящего напитка и созерцать окружающую жизнь, особенно когда невдалеке умостилась уже знакомая стройная блондинистая фея со своими поклонниками. Принцы с уважением косились на волны ниспадавших волос, пухлые, словно готовые к поцелую губы, две пирамиды Хеопса, скалолазную длину ног… Словом, на все то, что завещала созерцать матушка-природа. За феей увивался разный люд, среди которых богатством, родословием и важностью выделялся эмир с курсов повышения квалификации восходных деспотов. Было крайне любопытно и поучительно наблюдать за чемпионатом на приз живой богини Ники. Соревнующиеся показывали высокие образцы финтов и дриблинга, не гнушаясь подножками и прочими фолами в виде язвительных замечаний друг о друге. Принцесса же кокетничала и капризничала напропалую.
- Хочу фимиама! - томно ворковала она. И свита суетилась.
Адмус и Одарис заключили пари: первый в пользу эмира, второй же проявил патриотизм.
- Если мы не конкуренты, пусть чужому достанется, - не таил своих завистливых чувств Адмус.
Одарис возражал в том смысле, что патриотизм всегда означает самопожертвование. Жениться на такой красавице - все равно, что взойти на костер.
- Пусть уж горит из-за нее кто-нибудь с наших краев. А то еще ненароком случится война с княжеством эмира из-за женщины, как это уже было при Гомере. Пусть лучше красота спасет мир! – заключил Одарис.
- Хорошо это ты выразился: «красота спасет мир». Надо бы куда-нибудь это вставить. В тронную речь, например, - продемонстрировал Адмус хозяйственную жилку. – Мол, «красота монархической идеи спасет мир».
- У нас говорят, что самая красивая вещь на свете – деньги. Они всем нравятся, - возразил Одарис.
Кто знает, за кем осталась бы победа за обладание вниманием феи, не появись на пороге Барбидон Уклопус. Возникнув в проеме дверей этаким романным героем, ибо был полностью экипирован в черно-красный бархат и увенчан широкополой шляпой с пером. Барбидон задумчиво осмотрел зал, задержал взгляд на принцессе и направился к оркестру. Одна из монет пришельца перекочевала в карман музыканта, раздалась проникновенная танцевальная мелодия, и Барбидон материализовался рядом с феей.
Это было нечто. Он повел ее ритме танго так, как будто сочинил страстную музыку сам, специально в предвидении этого случая. Он танцевал, полностью подчинив партнершу своей власти. И всем стало ясно, что он уже не выпустит ее из этого ритма. Искусителен же был этот Барбидон, как Черт в эпоху декаданса! Такие вот и влюбляют в себя принцесс не в сказке, а в жизни.
Данное событие привело к спору среди друзей, и на одной из лекций Мудрологии принцы подошли к хранителю мудрости и задали простой вопрос: «Скажите, мэтр, что есть любовь?»
- Этого толком не знает никто, и над этой загадкой уже тысячи лет бьются миллионы мужчин и женщин, ученые, писатели - да все!
- Что в ней такого загадочного?
- Мощь таящейся энергии! Она может воспылать ярким пламенем, чтобы вскоре затухнуть, словно костерок под мелким сетчатым дождем, а может в одночасье рвануть с силой вместительного порохового погреба, а может истекать вулканической лавой, тягучей, сжигающей все препятствия на своем пути. И остановить лаву можно лишь одним способом – охладить ее. Каждому из вас дано будет прикоснуться к источнику любви, но не каждый сможет выдержать ее силу. Ох, не каждый, - задумчиво заключил мэтр свой монолог.
Принцы были удовлетворены объяснением. До поры до времени конечно.
_______
В ином ритме протекала жизнь в замке.
На ужинах королевы Бесмезии принцы чувствовали себя словно на экзамене.
- Ну-с, чему же вас сегодня учили, Ваши Высочества? – вопрошала она, взирая на них с высоты своей многоопытности.
Принцы старались удивить ее эрудицией, втроем пытаясь складно воспроизвести услышанное на занятиях, но это редко когда удавалось. Экс-королева могла легко подхватить рассказ, доказывая, что память ее держит еще немало заученного в молодости.
- Глубокую теоретическую подготовку дают. Похвально, похвально, - заметил незадачливый претендент. Звали его, кстати, Урбан Аврелий. Последнее имя он присовокупил к родному в качестве протеста.
- Это, конечно, хорошо, но никакое теоретическое обучение не заменит опыта. А этому не научишь. Еще никому не удавалось передать опыт другим, - заявила отставная королева. – Опыт - словно вода в ладонях: попробуй донеси до страждущего!
- Истинно так! – поддакнул Урбан Аврелий. – Чему меня учили в отрочестве? Не верь людям, упреждай их в пакости. Такова была теория. Пока я ее переваривал – потерял трон, ибо был доверчив к соперникам, вместо того, чтобы утопить их, проклятых, без промедления, а потом уже думать, правильно ли я сделал.
- Что поделаешь, управление есть вечная борьба за обретение равновесия между должным и сущем, - утешила экс-королева.
- М-да, хочется всегда побольше, а имеешь столько, сколько получится, - согласился со вздохом Урбан Аврелий.
Королева не только экзаменовала, но и сама могла преподать урок. Однажды выдался вечер особого рода. Как-то после чая она предложила принцам взглянуть на «самое дорогое, что у нее есть». Что ж, на дорогое всегда приятно посмотреть, и принцы с благодарностью согласились. Королева поставила лишь одно условие – сменить домашнее платье на парадные костюмы. Принцы послушно поднялись в свои покои и переоделись. И вот час таинства настал.
Впереди шел дворецкий, торжественно, как жезл, держа подсвечник с четырьмя зажженными свечами. Королева шествовала в трех шагах от него, а следом гуськом принцы. Длинными каменными коридорами они прошли в подземелье замка. Молча миновали зал оружия с гроздьями алебард, пик и сабель на стенах; зал пыток с дыбой, «испанскими сапогами» и другими хитроумными приспособлениями
