запрещены до окончания ЧС, – спокойным голосом ответил Павел Сергеевич. Он не посмотрел на вошедшего, заполняя журнал.
– Вы что, не понимаете, что оборудование может погибнуть?! Немедленно, я сказал, немедленно выводите людей!
– Мистер Томпсон, – Павел Сергеевич внимательно посмотрел на него.
– Я не имею права и не буду подвергать жизнь людей бессмысленной опасности. Работа в условиях шторма на пирсе запрещена, как и любая другая работа на станции. На данный момент все буровые отключены, реактор переведен в режим ожидания.
– Мы не можем это просто там оставить! Куда делось судно? Мы еще не произвели полную выгрузку! – Томпсон ходил по кабинету, яростно сжимая кулаки.
– Судно отправлено за пределы границ шторма, иначе его бы разбило о наш пирс. Мне не хотелось бы напоминать, но это было Ваше решение - складировать все на пирсе, хотя мы неоднократно предлагали складировать на основном складе.
Томпсон яростно посмотрел на него, но потом нехорошо улыбнулся.
– Это саботаж, я, безусловно, отражу это в моем докладе, Вы же меня понимаете, Павел?
– Понимаю, но это будет Вашей ошибкой.
– Посмотрим, посмотрим! – он выбежал из кабинета, громко хлопнув рукой по двери.
По этажу разносилось оповещение, призывающее всех вернуться в свои комнаты, убрать все вещи с полок и ждать дальнейших указаний.
Стихия обрушилась на станцию яростной атакой, пуская бесчисленные легионы многометровых волн прямо на бруствер осажденной крепости, разбиваясь перед непоколебимостью волнорезов и других массивных конструкций, принимающих удар на себя первыми, но с каждой последующей атакой беря все новую и новую высоту. Центр урагана медленно двигался на станции, разрывая небо заревом далеких молний, моментально исчезающих в непроницаемом вспененном воздухе.
От ударов волн дрожали стены, мебель, сильно скрепя, сдвигалась по нечеткой траектории от одной стены к другой.
Костя сидел за столом и меланхолично пил чай, поглядывая на экран, в надежде уловить хоть что-нибудь в этой слепой картинке беснующейся морской пены, камера максимально четко передавала картинку, но кроме крупных капель, будто бы повисших в воздухе, да всплесков пены, подсвеченной частыми ударами молний, ничего видно не было.
Марине надоело одной сидеть на скачущей кровати и она села за стол рядом.
– Как ты можешь сейчас есть! – воскликнула она с укоризной и завистью, удивляясь внешнему спокойствию мужа.
– А что такого, может, это в последний раз, - усмехнулся он, но заметив гнев на лице жены, добавил доброжелательно: – Станция рассчитана и не на такую бурю. Точнее сказать, буря для нее как укус насекомого, безусловно, болезненно, но не смертельно.
– Не понимаю, о чем ты!
- Я тебе уже говорил, но повторю.
– Сделай одолжение.
– Так вот, – не замечая ее выпада, продолжил он, – станция должна выдержать взрыв реактора, а это пострашней любого девятого вала будет.
– Шесть, – прошептала Марина.
– Что шесть?
– Шестой был, – прошептала она и, выхватив его кружку, стала медленно пить горячий чай.
Костя, не возмущаясь, сделал себе новую. Ему самому было не по себе от разгулявшейся стихии, в голове назойливо всплывали заверения ученых, что в этой части океана ждать сильных бурь не стоит, но что знает человечество об океане даже с высоты своего познания мира? Причины возникновения штормов были изучены вдоль и поперек, но все равно каждый раз стихия бывает первой, а научная база, объясняющая все и вся, подтягивает свои доводы уже по факту события.
– Восемь, – прошептала Марина, в глазах ее был ужас и любопытство.
Он обнял ее за плечи, чувствуя, как она дрожит всем телом. Ему доводилось бывать во время нескольких штормов, пару раз он даже пережидал разгул стихии под водой, для Марины это было в первый раз, небольшая качка, с которой справится любое судно, не в счет. Его уверенность зиждилась только на вере в правильность расчетов, что строения и система жизнеобеспечения станции выдержит любую стихию.
– Сколько уже насчитала?
– Восемь.
– Хм, где же девятый?
– Не знаю, посмотри! – она показала пальцем на экран.
Картинка начала проясняться, на мгновение пена безвольно опала, открывая обзору возмущенную водную гладь, яркие вспышки молний осветили черноту далеко вдали.
– Смотри, смотри! – закричала Марина, указывая на растущего вдалеке исполина, начавшего закрывать все пространство своей широкой спиной.
Они заворожено смотрели на приближающийся вал почерневшей от гнева воды, тело сковало в суеверном страхе, ноги налились свинцом, руки безвольным плетями норовили повиснуть вдоль тела.
Опомнившись, Костя побросал все со стола в раковину, и, схватив Марину в охапку, сел на пол, упершись спиной в стену, соответствующую по его прикидкам направлению удара.
– Держись, – прошептал он и прижал к себе, Марина только что-то пискнула в ответ, плотно зажмурившись.
В ожидании удара время будто зависло, секунды длились неимоверно долго, и Костя начал подозревать себя в малодушии, усмехаясь тому, как это выглядит со стороны.
Он пропустил момент удара, если его вообще можно было бы почувствовать заранее. Стена больно шибанула его в спину, отбросив вперед на несколько метров, перед ними падали легкие полки, как неумело запущенные снаряды, краем глаза Костя уловил, как мимо пролетела видео-панель. За первым ударом был и второй, и третий, четвертый, слабея, заставляя здание только нервно подрагивать.
– Девять, – Марина спокойным и немного восторженным взглядом посмотрела на него.
101.
Жан сидел за столом и, как всегда, неумело растопыренными от напряжения пальцами вносил текущую сводку в систему. Обычно этим занималась Айгуль, он отправил ее с утра на инвентаризацию, тревога, пришедшая всем после шторма, передалась и ему. По документам запасов хватало минимум недели на две, но внутри него точил свою норку маленький червь сомнения. Система вновь недовольно пропищала что-то свое, выделив на экране неверно введенные данные. Жан вскинул руки в возмущении, тихо прошептав ругательства, но система упрямо отказывалась принимать данные, требуя корректного ввода.
В комнату тихо вошла бледная Айгуль и встала около двери, опершись спиной о косяк. Жан не сразу заметил ее присутствие, поглощенный поиском ошибки.
– О, ты уже вернулась! – не в силах оторваться от экрана сказал Жан. – Ну как наши дела?
Не дождавшись ответа, Жан посмотрел на свою помощницу, заметив ее бледность, он изменился в лице, никогда еще он не видел Айгуль такой подавленной. Обычно жизнерадостная девушка, не позволявшая себе ни тени грусти на лице, сейчас стояла, неуклюже опершись будто боясь войти.
– Что случилось? – Жан подбежал к ней, мягко отводя от двери. В ее глазах блеснули слезы, уголки рта поддергивались нервной дрожью.
Айгуль отстранилась от него и устало села на стул. В руках ее дрожал включенный блокнот, она вяло протянула его Жану.
Жан быстро пробежался и, сильно удивленный, посмотрел на нее широко открытыми глазами, густые брови вздернулись вверх насколько могли. Айгуль закрыла лицо ладонями и беззвучно зарыдала.
– Ничего, ничего, – приговаривал он, ища у себя в столе хоть что-нибудь, что могло б ее успокоить, но везде было пусто. Он протянул ей стакан воды, прикидывая, где достать успокоительное.
– Ничего не надо, я просто посижу, – Гуля с надеждой посмотрела на него.
– Хорошо, ты мне обещаешь, да?
Гуля утвердительно закивала.
– Дима там? – спросил он в дверях, не в силах больше ждать, Жан побежал на склад, чудом не сбив двух девушек в коридоре, не спеша идущих в сторону лаборатории. В дверях склада он налетел на Диму, напарника Айгуль, который, громко нецензурно ругаясь, вытаскивал из продсклада мешки с крупой.
– Что? Что случилось? – задыхаясь, спросил Жан, путая русские и английские слова.
Дима еще раз выругался, показывая рукой на склад, но видя, что шеф не понимает, еле сдерживаясь от ругани, пояснил:
– Заражение, Жан, ничего не осталось.
Жан удивленно смотрел на него, потом на вытащенные мешки, Дима только криво усмехался.
– Пошли, – поманил он Жана, и они вошли на склад.
Жана поразил беспорядок, творившийся на складе, казалось, что тут побывал шторм, но стихия не смогла бы пробиться сквозь многометровые бетонные стены. На аллеях стеллажей виднелись фигуры его сотрудников, быстро и ожесточенно вскрывающих все коробки, отбрасывая их в сторону почти сразу после вскрытия. Малую часть они ставили на тележки и бегом отвозили их к выходу.
Жан, ошарашенный таким беспорядком, потерял дар речи и, яростно жестикулируя, требовал ответа.
Дима крепко схватил его за руку и потащил к стеллажам, остановившись около стеллажа с крупами, Дима достал нож из кармана и, не колеблясь, вскрыл его.
На пол вывалился почерневший рис, густо перемешанный с копошащимися бледно-коричневыми червями. Жан в ужасе отпрянул, Дима меланхолично отряхнул одежду и, обводя рукой склад, крикнул:
– И так везде! Консервы вздутые, крупа гнилая, все! Теплицы мертвы! Понимаешь?!
Жан утвердительно кивнул, от волнения его лицо раскраснелось, и голова начала напоминать большой красный шар.
– Дезинфекторов я уже взывал, – добавил Дима, успокоившись.
Мимо пробежали четверо парней с тележками, последний выкрикнул, что они закончили.
– Выходим, – скомандовал Жан, помогая выносить отобранную провизию за пределы склада.
Дима вышел последним, таща за собой мешок с рисом, ребята тут же захлопнули за ним дверь.
– Надо все еще раз осмотреть, – скомандовал Жан, став сам проверять каждый мешок, каждую банку.
– Куда мы это все положим? – спросил Дима, оглядывая кучу припасов, заполнившую весь коридор.
– Пока все к нам, – сказал Жан, набирая Павла Сергеевича. – Хорошо?
Ребята утвердительно кивнули, один побежал за транспортом.
– Что у тебя? – спросил Павел Сергеевич.
– Катастрофа! Это катастрофа! – воскликнул Жан, забыв, что говорит по-французски.
– Какая катастрофа? У тебя тоже?
– Где ты? Надо обсудить.
– Ну, давай, мы все в малом зале, подходи в порядке очереди.
– Какая очередь, какая очередь? У меня самое главное! – вскипел Жан.
– Не кипятись, давай приходи. Конец связи.
Жан в сердцах выдернул наушники побежал в сторону администрации.
Алексей Евгеньевич монотонным голосом перечислял поврежденные объекты, останавливаясь на каждом и определяя степень повреждения. Мистер Томпсон нервно ерзал на стуле, что-то резко спрашивая у своей свиты, синие свитера суетливо листали планшеты, выискивая запрошенную информацию.
– Повреждения систем жизнеобеспечения нет, электропитание и сетевые коммуникации имеют незначительные повреждения, – он вывел на экран фотографии поврежденных участков.
– С этим понятно, – перебил его Томпсон.
– Мы должны определить приоритет работ. Для нас главной задачей является подъем оборудования, снесенного штормом по Вашей вине, Павел. Мы не можем терять время, мы должны начать немедленно испытания!
– Мистер Томпсон, нашей вины в потере оборудования нет, давайте не будем поднимать этот вопрос. Главной задачей для обеспечения выживания станции является восстановление системы связи, восстановление радиовышек, телекоммуникационного оборудования, – Павел Сергеевич говорил с нажимом, пустая дискуссия его сильно
