бывал его отец давным-давно, и каким старика сам Исэндар не мог видеть. Это не позволяет Обит перечить и она слушает молча.
Правда, мальчишка заговаривает далеко не сразу. Не может решиться выдавить первое слово.
– Вот что, – наконец, собирается он, тяжело, насилу извлекая из ума мысль, но стоит лишь начать, как губы сами продолжают шевелиться, не собираясь останавливаться. – Ты меня бей, сколько захочешь. Хоть день с ночью бей. Хоть от луны до луны меня продолжай лупить, а я все решил и точка. Я мир изменю. Я сделаю и все тут. Хоть мне вся жизнь понадобится, а я сделаю. Я сказал и я сделаю.
Звучит коряво и неубедительно. Сам Исэндар это чувствует. Он выхватывает из головы мысли, едва они успевают появиться, не обдумывает, не ждет, боится, что не сумеет правильно объяснить свои чувства, а потому торопится. Он не поднимает глаз, и не замечает, насколько сильное производит на мать впечатление. И потому мальчик продолжает говорить.
– Что-то изменяется в мире и не в лучшую сторону, – повторяет он бездумно слова Альзара, но именно потому, что они хорошо объясняют его собственные мысли. – Так оно все и будет, и никто ничего не сделает, пока ты сам не сделаешь. А я сделаю. Вот увидишь. Я уйду. Сбегать не буду, но я уйду. Как буду готов, так я кузнеца попрошу, если поможет… ты ругайся, сколько хочешь, а я все равно уйду. Не надо мне жены с хозяйством. Что мне, ждать, когда и меня какой-нибудь пастух на суд отдаст? Или жену? Или детей? Я все сумею, вот увидишь. Пусть мне это чего угодно будет стоить, а я все равно сделаю. Вот сколько хочешь меня бей…
Обит бросается к сыну. Исэндар тут же хочет юркнуть в сторону по привычке, но успевает подумать о том, что только что говорил и потому остается на месте. Теперь уже он от слов отказываться не собирается и только хмурится. Пускай, думается, мать бьет, сколько угодно, а ни слезинки не выпадет. Зато, она сама поймет, когда отобьет себе руку, что шутки в словах не было, и что теперь уже все иначе, чем раньше: теперь все слова уже по-настоящему.
Только вот мать, вместо того, чтобы отлупить, как прежде, бросается обнимать.
– Да ты что такое говоришь, родненький мой? Милый мой, – прижимает она к плечу, гладит по затылку и сама чуть не плачет. – Ну куда ты пойдешь? Ну чего ты там изменить собрался? Забудь ты уже…
– Нет, – сдержанно отвечает мальчик.
Женщина холодеет, отстраняется, держит за плечи, а сама едва удерживает слезы.
– Уйду, – коротко добавляет Исэндар. – Как только буду готов, тогда и уйду. А ты не волнуйся, иди спать. Я убегать не буду. Как буду готов, так я тебе первой скажу. А пока иди спать. Отдохни. Завтра я помогу с хозяйством.
Мальчик отправляется в кровать. Обит, выпустив его из ослабших рук, часто моргая, опускается устало на табурет и долго еще так и сидит, стараясь понять, когда это ее маленький проказник-сын так сильно вырос.
И уже наутро случается то, что становится началом больших перемен, каких и сам Исэндар не мог ожидать. Проснувшись, он не сразу, но замечает перед глазами мигающий, серебристый кружок со странным, выписанным на значке рисунком. Тут же кружок становится меньше, отодвигаясь куда-то в сторону, а мальчик, замерев, так и смотрит на него, ничего не понимая.
Спустя какое-то время, не зная, как долго он так пролежал, Исэндар понимает, что значок теперь так и застыл в левом верхнем углу его взгляда. Причем, если повернуть голову, то и кружочек поворачивается, и видно его лишь тогда, когда глаза уводишь в сторону.
Наконец, мальчишка пытается дотронуться, но нащупать ничего не удается. В том месте, где должен висеть значок, руки ничего не находят. А впрочем, Исэндар все равно пробует достать кружок, пока не замечает испуганный взгляд опустившейся на табурет матери.
Прикрыв губы ладонью, Обит глядит на сына с таким беспокойством, которого в ее лице не было даже вчера, по крайней мере, мальчик такого выражения у матери еще не видел.
– Помутился, – шепчет она дрожащим голосом. – Родненький… обезумел!
Исэндар тут же вздрагивает, но потом нахмуривается и изображает спокойствие.
– Ничего я не обезумел, – отвечает он. – Сон приснился, будто… ловил я… птичку ловил.
И лишь отвернувшись, он вновь рассматривает значок, уже не пытаясь дотронуться. В это мгновение он и представить не может, куда уведет волшебный клубок судьбы, еще только первый раз поманивший мальчишку в путь серебристым кончиком брошенной Исэндару нити.
