О жизни в СССР без прикрас

нормальных танковых комбинезонах, и мне  край как захотелось иметь такой комбез. Начал потихоньку наводить справки, где можно раздобыть такую прелесть? И вскоре весь процесс приобретения комбинезона  выяснил. Комбез можно выменять у танкачей за четыре бутылки спирта. Где они их добывают, для меня так и осталась загадкой? Осталась совсем небольшая проблема, где заработать средства на приобретение спирта. Но, и этот вопрос вскоре был решен. Как-то  ранним утром, когда все командование  находятся  в частях на совещаниях, командир отделения грузчиков предложил проехать до ближайшей деревни и сбросить там пару десятков мешков щебня, который они уже заранее заготовили. (Щебнем тут называли мелко битый кирпич, который на станции валялся под ногами и был никому не нужен). Местные жители иногда приезжали на тележках и набирали один – два мешка, для бетонных работ.
Ибо тут в Амурской области камень на вес золота, песок тут везде, а камня как такового нет! Вот и использовали  жители битый в крошку кирпич.
Грузчики за труды обещали рассчитаться деньгами, полученными от продажи щебенки. Не скрою, было страшно, но авантюрная черта характера взяла верх. И вскоре в кармане лежала сумма необходимая для покупки спирта.
Прошло несколько дней в незримых хлопотах и вот она, мечта сбылась, я выехал на работу в черном, почти новом, правда после стирки, комбезе! Черный комбез, белый воротничок гимнастерки и чистая, надраенная до блеска кабина, выглядели гармонично и красиво, а когда красиво то, и служить приятно.

                                                 ***

Одному из первых, кому  дали разрешение на выезд за пределы гарнизона,  оказался толковый, ухватистый парень  нашего призыва. Родом он из Комсомольска на Амуре, по фамилии Храпков, а по имени Леха! Но его ни кто не звал, ни по фамилии, не по имени, а звали его Махарашвили, ибо он лицом и фигурой был похож на главного героя из Грузинского кинофильма «Отец Солдата». Только на вечерней проверке иногда выкрикивалась его фамилия, а командир отделения отвечал,  в командировке,  на работе. И все оставались довольны.
С позволения командования части,  Леха Махарашвили  работает в одном из колхозов на заготовке  картофеля и периодически в хранилище части привозит полный кузов отборных клубней, а не ту мелочь, которую обычно поставляют для кормления солдат. Возвращался поздним вечером в чать и уже въехал на территорию Возжаевки. А эта самая Возжаевка, в которой  в те времена противостояния с Китаем, строился громадный гарнизон,  разделена на две равные части железной дорогой Москва – Владивосток. Въезжает наш Леха, с западной стороны, в поселок, и видит. Над одной из крыш дальнего строения разгорается пламя! Храпков, не раздумывая, сворачивает  к этому строению, и ломится в ворота!  Кричит и поднимает такой шум, что разбудил не только охрану,  но и жителей соседних домов. Разбуженный народ кинулся тушить пожар, Леха также включился в процесс борьбы с огнем. В общем, огонь  потушили. И руководство лимонадного заводика и продуктовых складов, выразило сердечную благодарность нашему герою и наградило его коробкой, полной банок сгущенного молока. Но Махарашвили не был бы сам собой, если во время всеобщей суматохи не прихватил в машину  канистру с жидкостью, он не думал о содержимом, ему приглянулась красивая канистра с иностранной наклейкой. На следующий день в часть приехала директриса завода, и выразил благодарность и ходатайство о награждении нашего Махарашвили, спасшего завод, на котором работало  почти все население западной части Возжаевки, да и продуктовые склады могли сгореть в ожидании пожарных расчетов. Стал наш Махарашвили героем местного масштаба. Леха несколько дней возил стыринную канистру за спинкой пассажирского сиденья, все никак не мог  в нее заглянуть, из-за суматохи и внимания в центре которого он оказался. Но, как-то утром,  он пошел в вулкан цех клеить дырку в запасной камере, и прихватил с собой  канистру. Вулкан цех – это место, куда можно  зайти и посидеть в непринужденной обстановке в ожидании когда Володька Кудряшов залатает пробитую,  камеру. Это посещение, было уважительной причиной, и даже если кто-то из отцов командиров заставал в этом месте отдыхающих, то особо не кантовали. Видимо понимали, что общение между собой не влияет на дисциплину.
Махарашвили уселся в кресло от списанного ЗИЛа и приоткрыл канистру. Мощный запах лимонада поплыл по помещению, заглушая вонь резины и дыма от тлеющего угля в вулканизационной печи. Кудряшов удивленно оглянулся и пошел на запах:
– А ну покажь, что это у тебя? – И взяв у Лехи канистрочку поднес ее к носу
–  Вот это запах, ты хоть знаешь, что это такое? Это  называется « экстрат, или эссенция» в ней девяносто четыре градуса крепости, но не спирта, а чего-то другого и добавляется это по капле на бутылку, чтобы лимонад не прокисал. –  С многозначительным видом говорил Кудряшов. – Я знаю, у меня  старшая сестра на таком заводе работала, она рассказывала и иногда маленький пузыречек бате приносила. Ты это, оставь пока канистру здесь, а мы с ребятами ремонтниками вечером перед ужином выпьем. Да ты не боись и тебе оставим, мы понемногу, ее эту самую экстрату много нельзя, батя ее в самогон совсем чуток добавлял, для вкусу. –
Вечером рота стояла на ушах, отравилось более двадцати человек ремонтников.  Петренко нашел их в бессознательном состоянии среди автопарка. У него  хватило житейского опыта не поднимать шум, а с сотрудниками нашей санчасти промыть желудки, по запаху он нашел причину отравления в вулканцехе и эту пресловутую канистру вылил в лужу в конце территории, но запах растекся по всей части.
Пострадавших уложили в санчасть и промывали их со всех сторон, Людочка Сосновская лейтенант медицинской службы и два ее санитара трудились на совесть. В помощь им отправили еще двух обладателей нарядов, дабы они смывали и протирали полы в санчасти от  ненужностей,  которые исторгали  организмы ремонтников. В конце концов, спасательная операция была закончена. И страдальцы заснули. Среди ночи Лейтенат мед службы Сосновская решила проведать больных и вскоре выбежала  из палаты с криками возмущения. Некоторые из спасенных страдальцев  стали просыпаться, но так как в них была отключена способность к адекватным действиям, их потянуло на любовь при виде нашей красавицы Людочки. Она вырвалась из объятий и выбежала из санчасти в разорваном халатике, и послала дежурного по части за санитарами и нарядчиками, твердо заявив:
– Я одна в санчасть не зайду.
Благодаря правильным и оперативным действиям, ремонтники на утро были как огурчики, т е зеленые и в пупырышках.
Их построили перед штабом, на крыльцо вышли Петренко и Василий Громов,
Онышко, стоящий рядом со строем, трагически прошептал:
– Ну, салаги усё, щас вам батя будет дисбат объявлять!!!
Но случилось обратное, два взрослых офицера с трудом сдерживая смех, смотрели на несчастные мордашки ремонтного отделения.
– Ну что сынки, попки болят после клизмы? – Проговорил командир части подполковник Громов, и четко повернувшись кругом, ушел в штаб, а воспитательную работу провел  капитан Петренко. Он находил  в  доброй, отеческой речи, такие обороты, что даже старшина Онышко краснел как девица. Вбивал в головы штрафникам слова укоризны, как раскаленные гвозди.
– Мы тут с командиром части посовещались и решили, не калечить ваши глупые, молодые жизни, но наказание будет достойным вашего проступка. Сейчас не смотря на состояние здоровья вы бегом следуете в столовую, а потом в автопарк, и добросовестно исполняете обязанности, а вечером  построитесь здесь, старшина обеспечит вас  лопатами  и метлами и вы  следуете в расположение свинарника, месяц будете скоблить и чистить спальные места у свиней, и если хоть одна свинья пожалуется, на то, что у нее неуютно в закуте, увеличу срок  еще на неделю.
Марш в столовую, там вам завтрак оставили, и вечером вас будут кормить отдельно, щадящей диетой, будут вам оболтусам обжженые желудки восстанавливать овсянкой! – Петренко улыбнулся и добавил какую-то несуразицу – СЭРЫ! С тех пор к ремонтникам прилипла эта общая  кличка, СЭР. Нам позже растолковали, что это обращение из фильма о Шерлоке Холмсе и собаке Баскервилей.
Командиры недолго выясняли, как в части появилась эта канистра. Кто-то Леху сдал.  
Нашли для Храпкова самое болезненное наказание, в обещанный отпуск, о котором просили как поощрение директриса завода, Леху не отпустили.

                                                            ***


Солнце едва осветило крыши жилого сектора гарнизона, а  меж  домами  уже  засуетились люди. Кто  спешил на  службу, кто  возвращался  со  службы. В редких  низинах, куда  не заглядывали теплые  лучи золотого  солнца, ещё  прятались  остатки ночного  тумана, который  каждую  ночь опускался на эти  далёкие от  цивилизации  места.
                В небольшую щель высокой  ограды, которая располагалась  совсем рядом  с КПП,  проскользнули  две одинаковые  фигуры. Выглядели  они  странно. Кирзовые  солдатские  сапоги, брюки галифе для  рядового  состава и  совершенно голые по  пояс.
                Эти фигуры бесшумно  перебежали  через бетонное шоссе, проходящее  у КПП части и  упиравшееся  в  ворота  ремзавода,  а  что  и  как  ремонтируется на этом  предприятии, было неведомо людям, заселявшим дома  гарнизона, хотя большинство  из них работало  на этом заводе. Как-то на  прямой  вопрос, заданный знакомой девушке:
- А  что, ты делаешь  на этом заводе? -  был  получен  прямой  ответ:
- Работаю!
И после  милой, обескураживающей  улыбки,  все вопросы отпали  сами собой.
                В гарнизоне  все  и всё друг  о друге знали.  Старожилы знали, что  два ненормальный дембеля,  с молчаливого  согласия отцов-командиров бегают  каждое  утро по гарнизонному  стадиону, готовя себя  к жизни  на  гражданке. Один  из  них мечтал  устроиться геодезистом  в  какую-либо Северную экспедицию и  обойти  весь  берег Ледовитого океана  пешим ходом. Именно  к этой цели  он готовился. Второй был  призван  в армию  с юга,  с окраины СССР.  Он без  отрыва от  производства добился  звания "КМС", защищая  сборную республики по горному Велоспорту, и  мечтал войти  в  сборную команду СССР.
                Но спортивную карьеру  прервали, послали на курсы военных водителей от ДОСАФ, посчитав, что  служба  в  армии, гораздо  важнее спорта. В  те  далёкие времена, никто не отказывался от призыва в армию. Отдать долг  Родине - считалось почетной  обязанностью каждого  гражданина.
                Все  свободное от  службы  время посвящалось тому,  чтобы не  потерять  физическую  форму. Много  раз  приходилось  спорить  с  командирами о том,  что  нагрузки  на  утренней физзарядке очень малы для  парней моего  возраста, из-за чего  имел  в начале  службы неприятности от  старослужащих. Но  не позволял  себя  обижать,  давая достойный отпор. В конце концов,  отстали,  махнули на  упрямца рукой и  разрешили  индивидуальные занятия но  не в ущерб службе.
                Куда бежать  внутри периметра  части?  Только  мешать  воспитывать  командирам