лунными гадами!..»
И Инга возмущённо — с огнём в глазах и в голосе — продолжила:
«И ещё эти гады угрожают взорвать и испепелить всю Америку! Конечно, Америку надо спасать! Вот мы и летим!..»
Анфиса всхлипнула и полезла в карман за носовым платком… Конечно, Америку надо было спасать! И без промедления!..
Бунтарские «сны»
А одно время их обеих, Анфису и Ингу, после тем гипноза и сомнамбулизма, страшно увлекла тема снов. И Инга каждый день стала с увлечением рассказывать Анфисе свои полные совершенно невозможных приключений «сны». Но и в этих «снах» у Инги постоянно фигурировали какие-то невероятные герои-мужчины, всегда похожие на популярных киноактёров и их киногероев; и они всегда — оставляя после себя кучи трупов и тысячи стреляных гильз — спасали Ингу от каких-нибудь злодеев, в том числе и неземного происхождения...
А Анфиса всё так же постоянно стеснялась и не решалась рассказывать Инге, кто и как в действительности снится ей… Но о «пророческих снах» говорила с ней охотно...
Анфиса говорила с Ингой и на политические темы. Инга тоже была согласна, что настоящего социализма в СССР нет, и её тоже возмущала всякая социальная несправедливость, но чаще — в масштабах школы, и Анаконду она тоже ненавидела; и в её «снах», которые она рассказывала Анфисе, её герои-спасители, все — блистательные мужчины, воюя с разными бандитами и прочими злодеями, стали систематически расправляться и с Анакондой, и с разными школьными «гадами»…
Кажется, Инга от Анфисы прониклась и идеями революционного феминизма. И однажды, едва они обе после конца уроков вышли из школы, как Инга, озираясь по сторонам на ещё не разошедшихся в разные стороны учеников, и приложив к груди свободную от портфеля руку, и сделав огромные глаза, громким шёпотом произнесла Анфисе почти в самое ухо:
«А какой мне сегодня приснился сон!..»
И она стала горячо рассказывать свой «сон»…
В этом «сне» они с Анфисой, уже абсолютно без всяких героев мужчин, поднимают в классе бунт, сначала — против Анаконды, а потом и против всех «гадов», и против всей школы. Начинается война с метания учебников, потом портфелей, потом — всё более и более крупной мебели… В драках с «гадами» обе девчонки проявляют чудеса боевого искусства!.. Ингу и Анфису преследуют; они носятся по всей школе, выскакивают на улицу, захватывают какой-то автомобиль; их преследует вся ленинградская милиция; они по пути захватывают всё более мощные и всё более скоростные автомобили… Захватывают оружие! Сначала пистолеты, потом автоматы, потом ручные пулемёты и гранатомёты! Отстреливаются!.. Их уже преследует армия!.. Инга с Анфисой добираются до военного аэродрома — и захватывают мощный реактивный самолёт. Их уже преследует боевая авиация!.. Инга с Анфисой долетают до космодрома на Байконуре — и захватывают не просто космический корабль — а новейший и секретнейший сверх-скоростной звездолёт, полный всех необходимых припасов на целые десятки лет!.. Их преследуют военные космические силы, включая и американские — но бунтарки запросто уходят от погони, делают остановку на Плутоне («твоём любимом», сказала Инга Анфисе), и — улетают из Солнечной системы к другим звёздам и другим галактикам…
Инга остановила свой рассказ — и, со вздохом сожаления, закончила:
«И тут я проснулась!..»
И вот что тут дёрнуло Анфису — чтобы продолжить эту игру!.. Врать, конечно же, нельзя. Но ведь это не враньё — это просто такая игра! И страшно увлекательная!..
И Анфиса воскликнула:
«Ты представить себе не можешь — но мне тоже сегодня приснился почти такой же сон!..»
И Анфиса принялась рассказывать Инге почти ту же самую историю — но на ходу что-то в ней изменяя, а что-то добавляя, вроде сцен их с Ингой абсолютно мастерского рукопашного боя с применением гипноза и разных энергетических способностей. Но кончился её «сон» тем, что от Плутона они долетели до Сириуса и там нашли обитаемую планету, жители которой были в точности похожи на земных людей. И, кажется, общественным строем на этой планете было что-то вроде социализма или коммунизма. Путешественницам удалось установить с ними контакт — но на этом Анфиса «проснулась»…
Инга была в восторге!..
…
На следующий день, после школы, обе снова торопились рассказать друг другу свои «сны». Анфиса всегда уступала место первой рассказчицы Инге, потому что той всегда не терпелось поделиться своими чудесными «историями»…
И почти ежедневное рассказывание друг другу этих «снов» — вошло у них просто в обычай!..
И у обеих подруг, из раза в раз, всё время в этих их «снах» повторялась эта история «школьного бунта», в которой они лишь меняли какие-то детали и что-то слегка, а иногда и существенно, добавляли. И обеим многократное повторение друг другу этой истории не переставало доставлять удовольствие!..
Больше всего менялся и развивался конец. С каждым разом обе «сновидицы» залетали в своих «снах» всё дальше и дальше. Но если Анфиса как-то «зациклилась» больше на очень интересном для неё Сириусе и их общественном строе — то Инга всё больше и больше улетала в другие галактики…
Пока не встретилась в одной из них — при самых фантастических обстоятельствах — с «прекрасным инопланетянином», которого она спасла от абсолютно неминуемой и самой ужасной гибели, вытащив его из самого сердца «чёрной дыры»...
…
Как-то раз, когда уже совсем приближалась зима, и погода стала уже основательно портиться, Инга пригласила Анфису к себе домой. Сказала, что родителей долго не будет, ни того, ни другого…
А жила она, как уже упоминалось, в знаменитом Доме Адамини, напротив Спаса-на-Крови…
И широкая, гулкая лестница, по которой они поднялись, и сама квартира, являли собой характерный «сталинский ампир»…
Зашли. Громыхнула, закрываясь, массивная дверь…
Хотя в квартире никого не было — Инга, по своему обыкновению, прошептала Анфисе в самое ухо:
«Давай покурим!..»
Провела её в кабинет отца. На массивном письменном столе у окна стояла большая, массивная мраморная пепельница, полная окурков; и Инга стала в них осторожно рыться…
Вытащила один — и воскликнула радостно:
«О, почти целый, хабарик!..»
И стала искать на столе спички…
Анфиса поразилась самой себе — насколько она была в этот момент готова к тому, чтобы поддаться этому соблазну!..
А Инга уже нашла коробок — и потряхивала в нём звонкими спичинками…
Анфиса должна была найти какой-то аргумент. В плане здоровья?.. Нет, надо было найти что-то другое, и что-то более убедительное для Инги…
И Анфиса сказала ей, тоном «опытной девушки»:
«Ты знаешь, вообще-то, парни сами говорят, что им противно, когда от девчонок табачищем разит! А, особенно, таким дешёвым… И, кстати, запах этот очень долго сохраняется и в коже, и в одежде, и в волосах...»
Инга с сомнением посмотрела на свой хабарик, потом на другие окурки…
Бросила свой хабарик обратно в пепельницу…
И сказала, с некоторым сожалением в голосе:
«Вообще-то, отец обычно прекрасные американские сигареты курит! А часто — и самые лучшие кубинские сигары! А сегодня — какой-то у него сплошной «Беломор»!.. Фигня какая-то!..»
Она положила спичечный коробок на прежнее место — и предложила Анфисе:
«Пойдём в большую комнату!..»
В большой комнате Анфису больше всего поразил вид из окон: прямо на Тройной мост и на Спас-на-Крови…
Она подошла вплотную к центральному окну — и подозвала к себе Ингу…
Показала ей на место у парапета Мало-Конюшенного моста через Мойку, мимо которого они проходили с ней не раз, но вспомнилось ей про эту историю из «Народной Воли» именно сейчас:
«Вот на этом месте встречались Андрей Желябов и Софья Перовская! И когда его арестовали — она взяла на себя руководство покушением на Александра Второго. Как раз с этого места она и давала сигналы платком бомбометателям — сначала Рысакову, потом Гриневицкому. Хотя версий много...»
Инга, конечно, знала, в самых общих чертах, эту историю, но не знала столько подробностей, сколько знала Анфиса. И, конечно, её особо заинтересовала история трагической любви Желябова и Перовской…
Поговорили и о возможности повторения этих событий. Согласились, что от индивидуального террора толку мало... Инга говорила, что, конечно, будет и революция, и гражданская война, когда кругом столько несправедливости, но теперь это уже будет носить какой-то совершенно космический характер, и уже будет всё совершенно не так, как это было в 1917 году…
И Анфиса тоже думала, что всё уже будет совершенно иначе…
…
Инга исчезла совершенно внезапно. Просто в один прекрасный день она не пришла в школу. Она ничего не сказала об этом Анфисе, ни о чём её не предупредила…
Анфиса дважды звонила ей домой — но никто не брал трубку…
Анфиса, конечно, догадывалась о том, что произошло; но, всё-таки, беспокоилась за подругу: мало ли что?..
Только через две недели Анфиса получила от Инги письмо из Киева…
Она писала, что всё оказалось совсем не так радужно, как ей обещал отец, и что она страшно скучает без Анфисы. Писала, что у них есть прекрасная дача на берегу Днепра. И очень звала её на лето к себе...
Воинские тренировки Анфисы и Ники
Анфиса тоже очень скучала по Инге и по всем её фантазиям; и они, расставшись таким образом, очень часто писали друг другу…
Но самой близкой и задушевной подругой, и единственной настоящей единомышленницей, и верной соратницей в грядущей революционной борьбе — для Анфисы всё время продолжала оставаться Ника.
Из-за какой-то сложнейшей очередной ссоры между её родителями — Ника опять переехала, на какое-то время, к своей матери, в бесконечно любимый ею Ленинград, по которому она всегда очень тосковала в Москве, и училась это время в ленинградской школе...
И, конечно, теперь обе «солнечных коммунарки», соратницы по созданной их революционным воображением Икарии, тайной «коммуны нового типа», могли снова видеться друг с другом хоть каждый день. Ника жила у матери на Васильевском острове, недалеко от Стрелки, и подруги могли ходить друг к другу пешком...
…
События всего минувшего 1968 года — одновременно и вдохновили, и сильно разочаровали Анфису и Нику (особенно из-за Чехословакии) во многих прежних «официальных» идеалах и ценностях, в состоятельности брежневского социализма, но в то же время — заставили их искать какие-то новые пути для осуществления в будущем — пусть даже очень отдалённом — их Солнечной Мировой Революции и Солнечной Мировой Коммуны. В это они продолжали свято верить!..
И они верили, что и рок-музыка — и появление хиппи — и даже джинсы — это всё свидетельства нового революционного этапа, и в мировом масштабе!..
Хотя отец Анфисы, как уже говорилось, ненавидел джинсы так же, как и рок-музыку со всей «психоделикой», и считал и то, и другое — духовной и идеологической буржуазной бомбой...
И Анфиса, по-прежнему, особенно после того памятного разговора между ними, избегала показываться отцу на глаза в джинсах и с элементами какой-либо «психоделики»...
…
Обе подруги очень много читали — и художественные, и политические, и исторические, и философские книги. Иногда вслух, когда были вдвоём. Хотя обычай этот при них уже почти совершенно вышел из
