для кого не будет хорошо.
Убедившись, что князь действительно намерен сам отправляться за сыном в Дигорскую землю, Буним с Ароном, оставив войско, выехали в Итиль. Тем временем в Бунимске шла усиленная подготовка к полевому походу: изготавливались новые повозки и колесницы, докупались кони, полный день обучалась хоругвь ополченцев из Заслона.
Всего в распоряжении князя было, включая команды бирем, неполных две тысячи воинов. Из них двенадцать сотен он намеревался двинуть в путь, по сотне оставить на биремах и три сотни для охраны Бунимска и Распадка. С каждым днем становилось все холодней, ветренней и дождливей. Зима в этих местах, по рассказам, хоть и была малоснежная, но случались и морозы. Да и в зимнее время Хазарское море слишком опасно для плаванья, недаром же в ромейском морском уложении говорилось, что кормщик-навклир, вышедший зимой в плаванье, заслуживает смертной казни.
Несмотря на громкие распоряжения Дарник с выступлением в поход медлил, и биремы тоже не отпускал, обсуждая с Корнеем и кормщиками бирем их возможное нападение с моря на один из хазарских городов, кроме того, хотел дождаться Бунима, Наку с его «женихами», флотилию из десятка лодий, что собирались прислать из Заслона или еще чего.
Это «еще чего» первым и пришло. Сначала к Бунимску отважно завернула с юга фелука из Гургана, посланный с нею гонец приподнес князю роскошный свиток на великолепном пергаменте с шелковыми шнурками, скрепленными арабскими печатями. Это было высочайшее разрешение халифа Мухаммада ибн Марвана на прибытие в Дамаск Князьтархана Дарника с его тысячным почетным войском. Причем, гонец плыл через Дербент и эмир Дербента снабдил его еще одним посланием, позволяющим яицкому князю идти в Дамаск через Дербенские ворота.
Следом не из Итиля, а прямиком от князя Карсака пришло второе послание, написанное рукой Смуги. Сын умолял отца выплатить выкуп и освободить его, говоря, что иначе его переведут в неприступные горные крепости. Точка на четвертой строке указывала, что так оно и есть на самом деле. Затем стали возвращаться лазутчики, посланные в дальнюю разведку. Они докладывали, где есть самый удобный путь и какие племена там могут встретиться, но предупреждали, что во многих местах дорога проходит узкими ущельями, где дигорам легко устроить большой камнепад, и камнеметы там окажутся совершенно бесполезны.
Смотр своему войску Рыбья Кровь провел особый. Однажды рано утром, когда половина хазарских коней еще находилась на выпасах, все четверо ворот дарпольского фоссата распахнулись, из них вырвалось наружу все тысячное войско в полном вооружении и устремилось к хазарскому стану. На каждой колеснице зацепилость для скорости по семь человек, на каждой лошади ехали по двое. Гилельцы и опомниться не успели, как рядом вся тысяча и выстроилась: восемьсот ратников – зрителями, двести – участниками большого учения. Тут же установили многочисленные мишени – и понеслась! Ватаги пеших лучников, самострельщиков, пращников и копьеметателей бегом сменяли друг друга, следом помчались конные лучники и метатели арканов, катафракты показали на увесистых куклах действие своих таранных пик с «пяткой», привязанной к корпусу лошади, а подытожили состязание десять камнеметных колесниц, которые «яблоками» и «орехами» разнесли в щепки все мишени.
Хазары, сами бывалые конники, смотрели на это зрелище глазами знатоков, и оно произвело на них неизгладимое впечатление. Конечно, заранее выложить свои наиболее сильные боевые приемы было рискованно, но желание устрашить возможных противников перевесило.
Еще через день, когда их уже перестали ждать, в Бунимск прибыл большой, в полторы сотни копий отряд луров. Почти все на конях, а кто не на конях так на высоких четырехколесных арбах, мало чем уступающих большим повозкам дарпольцев. Причем не только все «женихи», но и многие луры-новичков были с молодыми женами, которые застенчиво укрывались под матерчатым навесом арб. Добрую треть пополнения составляли зрелые тридцатилетние мужчины, их дополняли два десятка седобородых горцев и тринадцатилетних мальчишек с озорными глазами.
– Это что такое? – вопрошал Наку удивленный Дарник, указывая на арбы.
– Наши женщины не менее отважны, чем словенские мамки и кутигурские юницы, – отвечал хорунжий. – Тоже хотят увидеть заморские земли.
– А со стариками что?
– Никто из них по пятьдесят лет из своих аулов не выезжал, вот и решили…
Про мальчишек уже и спрашивать не приходилось.
Разумеется, отправляться с таким довеском в рискованный поход было слишком беспечно. Поэтому, как луры-мужья не противились, всех женатиков и мальчишек решено было оставить в Бунимске.
Тем временем вернувшиеся из Итиля Буним с Ароном объявили, что каган Эркетен подтвердил свой запрет на поход в княжество Кайсака.
– Очень хорошо, – ответил на это Рыбья Кровь. – На князя Кайсака не пойдем, пойдем на Дербент.
– Как на Дербент?! – в один голос воскликнули замечательные переговорщики. – Зачем на Дербент?!
– Халиф разрешил моему войску дружескую поездку в Дамаск. Надеюсь для нашего мирного похода на юг, спрашивать разрешения у кагана Эркетена не понадобится? – невозмутимо поинтересовался князь, предъявляя арабские послания.
Буним с Ароном не знали, что и делать, разве что послать в Итиль гонца о новом сумасшедствии яицкого князя.
Дальше чего-то ждать уже не имело смысла и дарпольское войско выступило в поход, направившись действительно не на запад, а на юг. Все повозки и колесницы двигались двумя колоннами рядом с ними вышагивали пешцы. Конники двигались с восточной стороны походного поезда, ведя своих коней в поводу, так что с западной стороны их почти и видно не было.
В Бунимске и Распадке, как и предполагалось, осталось три сотни воинов и пять бирем с малыми командами. Четырехтысячное войско Гилела тоже снялось с места и пошло следом за дарпольцами. Арон судьбу не испытывал, оставаясь со своим войском, зато Буним мотался с небольшой охраной по пять раз на дню между обоими войсками, пытаясь уговорить князя одуматься, при этом сознавая полную тщету своих уговоров. Непоколебимая уверенность Дарника в том, что для него нет ничего невозможного, способна была кого угодно привести в ужас и благоговение.
– Ты что действительно хочешь свой Дарполь в магометанскую веру обратить? – растерянно вопрошал визирь.
– Почему бы и нет? Изнутри посмотрю, как все там устроено и решу.
– А дальше что?
– Попрошусь воевать на Ромейское море. Надеюсь, не откажут.
– Против кого воевать? Против ромеев?
– Зачем же? Есть дальние западные страны: франки, латиняне, испанцы. Хочется и там повоевать.
Поняв, что так толку от князя не добьешься, Буним сменил подход.
– А как же Смуга? Ты сына на произвол судьбы оставишь?
– Почему на произвол судьбы? На кагана Эркетена оставлю. Князь Кайсак, как не крути союзник и данник вашего кагана, следовательно, ваш каган тоже за это отвечает.
– Ты хочешь сказать, что если со Смугой что-то случится, ты будешь мстить не Кайсаку, а Эркетену??! – поражен был в самое сердце визирь.
– Это ты решил, я об этом пока не думал, – уклонился от прямого ответа Дарник.
Даже не попрощавшись, испуганный Буним поскакал восвояси.
– Неужели они нас просто так и пропустят?! – удивлялся Корней.
– А почему нет?
– Ты действительно собираешься воевать в западных морях?
– Для начала попрошу эмира Дербента о пяти тысячах воинов для освобождения сына.
– Если эмир даст нам пять тысяч войска, мы такое здесь натворим! – восхитился Речной воевода.
А потом случилась первая стычка. Из трех видов пращей праща-ложка была наименее убойной, камень из нее летел не более чем на сто шагов и для одетого в хорошие доспехи воина равнялся удару простой палкой. Именно их было приказано использовать при излишнем приближении хазарской передовой сотни. Приказано, значит, будет использовано. Пять упредительных камней засвистели в сторону назойливых преследователей: два упали под ноги хазарским коням, два попали в коней, слегка их поранив, а третий – точнехонько угодил в висок снявшего шлем конника.
Среди хазар тотчас возник воинственный переполох, многие уже натягивали луки и разворачивали коней для конной атаки. Дарпольцы в долгу не остались. Вышагивающие у повозок пешцы мигом сдвинули в неприступную стену щиты, лучники за их спинами изготовились для стрельбы, а ближайшие две колесницы, тоже развернувшись, спешно крутили натяжные колеса и засыпали на ложе камнеметов железные «орехи» и каменные «яблоки». Лишь вмешательство Наки и Ерухима немного разрядило обстановку. Затем приехал князь, дабы ответить на гневные вопли хазарского сотского. Пятьдесят дирхемов виры за убитого, и десять дирхемов за раненых лошадей кое-как успокоили хазар.
Второе недоразумение возникло на следующий день, когда южная дорога оказалась зажата между двух обрывистых холмов. Сказать зажата было не совсем верно – между обоими обрывами расстояние было саженей в десять, достаточно, чтобы разминуться самым большим обозам. Однако посланные Гилелом вперед конники сумели перегородить ее двухсаженным валом из камней и земли и стояли наверху в полной готовности с луками и сулицами. С собой у дарпольцев была лишь одна Большая пращница на колесах, но и ее хватило, чтобы продемонстрировать превосходство боевой машины над военным отрядом, такой машины не имеющим. Дарник порядком опасался, что ее сила будет слишком смертоносной для защитников вала, поэтому просил застрельщиков не слишком усердствовать. К счастью доблестные хазарские молодцы все поняли правильно. Когда первые пять пудов камней приземлились с небольшим недалетом, они тут же покинули вершину вала и уже с безопасного расстояния взирали, как новые порции булыг с каждым ударом на пядь, а то и на локоть уменьшают высоту их вала. После десятого выстрела вперед выехала передовая сотня княжеской хоругви и преспокойно заняла гребень покинутого вала. Им на помощь пришли две сотни ратников с кирками и лопатами, довольно быстро проделав в валу брешь, достаточную для прохода походной повозки.
Снова как ни в чем не бывало появился Буним.
– В Семендере тебя ждет большое хазарское войско, оно не пустит тебя в Дербент!
Князь будто и не слышал.
– Каган Эркетен разрешает тебе идти на князя Кайсака.
Дарнику и это было нипочем.
– Княжича Смугу уже везут сюда.
А вот к этому можно было и прислушаться.
9.
Княжича Смугу привезли в Бунимск через три дня, и у Дарника было достаточно времени, чтобы разобраться в последовательности событий. Получалось, что из далекого горного княжества в Итиль его должны были отправить сразу после получения каганом Эркетеном первого княжеского послания, никак не позже. Стало быть, все остальные переговоры лишь простая проверка решительности яицкого Князьтархана. Ну, хорошо, проверили и что дальше? Видимо, необходимо снова готовиться к разговору о выкупе, просто так ему сына вряд ли отдадут.
Каково же было изумление Дарника, когда к фоссату в сопровождении небольшой кавалькады во главе с Бунимом подкатила крытая, украшеная медными бляхами четырехколесная арба и расторопный слуга подставил к ней
