определить, кто именно входит в их группу.
– Чтобы заложить их? – неприятно напрягся Копылов.
– Зачем? Пусть этим менты и фээсбэшники занимаются, не мы. Для тебя это просто тест на наблюдательность и анализ.
Алекс справился с предложенным тестом на крепкую четверку: назвал из шести парней пятерых и не включил двух девушек, подружек гопников, которые тоже были полноправными членами их команды.
– И что они тоже грабят прохожих? – не мог он поверить в поправку инструктора.
– Если честно – мне это без разницы, – передернул своими борцовскими плечами Стас.
Позже, прокручивая в памяти свои студенческие контакты, Копылов с удивлением обнаружил момент, когда гопники едва не завербовали его в свои ряды.
На третий или четвертый день его институтских занятий, когда он по-прежнему держался особняком, к нему в перерыве между парами подошел невысокий кудрявый парень и, глядя в сторону, чуть картаво обратился:
– Димон.
Алекс, еще не привыкнув к своему новому имени, не сразу понял, что обращаются именно к нему.
– Эй! Тебя, кажись, Димой зовут?
– Ну.
– Значит, Димон. А я Родя. Родион, то есть. Ты ведь не в общаге живешь?
– Не в общаге, – подтвердил, чуть насторожившись, Алекс.
– Ну, выходит, лучшая половина студенческой жизни проходит мимо тебя. Ты это просекаешь?
– И что ты предлагаешь?
– Присоединяться к коллективу. Бери пару пузырей и к нам в общагу на знакомство.
– Сегодня не могу, – без особого энтузиазма произнес Алекс.
Картавый оценивающе смотрел на него.
– Можно и завтра. Слушай, а ты на квартире один живешь?
– А что?
– А с кем, с подругой?
– А что ты хочешь? – не желал объясняться Алекс.
– Ну что можно хотеть в отдельной квартире? То самое. Поделиться хоть разок с теми, кто отдельной хаты не имеет.
– С этим глухо. Я у знакомых живу при условии, что никаких пьянок-гулянок там устраивать не буду.
– А гулянок не будет. Мы с Риткой будем тихо пробираться туда в ночи, а утром так же тихо сваливать.
Звонок на лекции не дал завершиться их замечательному разговору.
– Ты подумай. Можно даже башли сорвать за это.
На следующей перемене Алекс приготовил Роде убедительный отказ, но тот его больше не стал звать ни в общагу, ни о квартире напоминать, мол, тебе и так сделали королевское предложение, а если ты ничего не понял, то сам болван.
Впрочем, от этого фиаско с новой студенческой жизнью была своя польза – оно позволяло освободить себя для многого другого: обзавестись сторонней возлюбленной, найти устойчивый дополнительный заработок, освоить питерские музеи и театры, придумать как обрести родительское наследство, заиметь собственное авто и поездить на нем по кондовым местам северо-западной России. Вот только как больной зуб не давала покоя шпионская распечатка, разосланная в газеты, на которую не приходило никакого отклика. Какой именно отклик должен возникнуть Алекс не знал, но что-то непременно должно было произойти, иначе получалось, что смерть его родителей прошла совершенно даром – никому их суперинформация не понадобилась. Оставалось лишь последнее средство: попробовать разместить все это в Интернете.
Беспрестанные мысли Алекса об одном и том же привели к тому, что однажды ночью он проснулся с ясной идеей, чем именно ему стоит заняться в ближайшие 20-30 лет: создать себе тайную организацию, подобную той, что была у Зацепина, и самолично разбираться с теми, кто значился в списках американской наградной ведомости. Разумеется, смертью наказывать они никого не будут, а вот превратить этих предателей, посредством шантажа и физического воздействия в послушных рабов и выжать из них все финансовые и бизнес-соки это да, это будет посильней «Фауста» Гёте, как говорил один усатый товарищ. Правда пока что в эту его тайную организацию имелся только один кандидат – Даниловна, ну ничего появятся и другие.
22
Фролов вышел из здания ФСБ и направился к стоянке служебного транспорта. Сегодня в Лиге чемпионов играл «Спартак», и вечер обещал быть вполне ярким и эмоциональным. В кармане зазвонил мобильник.
– Я слушаю.
– Ну вот, дождались, они разместили это в Интернете! – заорал в трубку Севрук.
– Что именно? – не сразу понял Фролов.
– Ты еще спрашиваешь? То, что ты в редакциях перехватывал. А я слово дал, что все с этим разрулил. Ты понимаешь, ты не только себя, но и меня подставил!!
– Не надо кликушествовать. Я сейчас разберусь.
Фролов скинул телефон, секунду постоял, подумал и заспешил назад в свой служебный кабинет. Два месяца об этой распечатке не было ни слуху ни духу и вот на тебе!
Вечер в самом деле получился ярким и эмоциональным, вот только «Спартак» был тут не причем. Под ружье были поставлены сразу два отдела, чужие компьютерщики недовольно бурчали, но свое дело исполняли исправно. Уже через несколько часов удалось выйти на питерское Интернет-кафе откуда в интернет было послано искомое сообщение. А еще через час в сторону второй столицы на машине выехали фроловские сотрудники с предписанием не возвращаться без результата.
23
Верный своей преподавательской методе, не углубляться во что-то одно досконально, а говорить о многом, пусть и по верхам, Стас на каждое занятие старался приносить что-то новое и необычное, будь то какие-то полуистлевшие рукописные рекомендации, или шпионский прибамбас из хранилища вещдоков.
На этот раз инструктор вообще учудил. Притащил радиопередатчик с наушниками и крошечным микрофончиком и объявил, что сегодня у них занятие будет на натуре. Загрузившись в его вишневую «шестерку», они поехали к новому сверкающему стеклом и металлом торговому центру, возле которого в любое время имелся приличный ручеек шопинговой публики.
– Задание такое. Ты как минимум просто знакомишься с девушкой, которую я укажу, а как максимум сегодня вечером должен оказаться у нее в постели.
Алекс напряг слух, пытаясь уловить в словах инструктора крупицы издевки. Но нет, тот, похоже, говорил абсолютно серьезно. У них уже как-то так выработалось, что сначала Стас во всяком задании давал ему шанс проявить собственную смекалку, а уж потом брался корректировать, как все можно было сделать в более лучшем виде.
– Надеюсь, вы выберете мне самую страшную кикимоту, какую только возможно?
– Уж это обязательно.
К тротуару неподалеку от них подрулил новенький «Ауди», и из него не спеша выплыла холеная петербургская дива лет двадцати пяти.
– Ну, например, эта, – кивнул в ее сторону Стас.
Копылов выдохнул из легких воздух, вылез из машины и направился к диве. Вид ее был самый высокомерный. В трех шагах от аудишницы, но, не закрывая ей прохода в магазин, Алекс резко остановился, потер глаз рукой и затряс головой.
Дива тем временем заблокировала свой «Ауди» и сделала движение по направлению к торговому центру.
– Девушка, секундочку. Вы не можете мне помочь? – Он достал носовой платок и протянул ей. – Ресница в глаз попала. Так режет!
Аудишница удивленно глянула на него, не сразу постигая смысл его просьбы. Понадобилась еще одна гримаса боли, чтобы дива рефлекторно протянула руку ему навстречу.
– Стойте. Я посмотрю. – Она взяла платок и приготовилась спасать Алекса. – Да не вертитесь! Ничего не вижу. Где? Справа? Слева?
– Не знаю, болит и все.
– Влево посмотрите. Теперь вправо. Ничего не вижу.
Алекс отстранился и быстро заморгал.
– Кажется, все. Извините, пожалуйста. Спасибо большое. – И он сделал два шага прочь.
– А платок!
– Что? – Алекс недоуменно оглянулся.
– Твой платок.
– А, ну да.
Он забрал платок и якобы в первый раз посмотрел на нее. Нерешительно переступил с ноги на ногу. Красавица шагнула было прочь, но все же заметила это его топтание.
– Что-то еще?
– Я согласен.
– С чем?
– У меня есть полтора часа свободного времени. Я согласен таскать за вами ваши покупки. – Взглядом он указал на торговый центр.
– Зачем?
– Чтобы ходить рядом и страшно завидовать, что я не ваш парень.
– Только ходить?
– Только завидовать.
Она усмехнулась:
– Полтора часа может не хватить.
– Согласен и на два часа пятнадцать минут.
Дива ничего не ответила, просто пошла к стеклянным дверям, словно не замечая, что он следует чуть позади нее. Перед тем, как скрыться внутри здания, Копылов сделал торжествующий жест в сторону машины Стаса, означающий: ну вы у меня теперь и наслушаетесь за два часа пятнадцать минут!
Соблюдая обещание «только ходить», Алекс безмолвно сопровождал аудишницу, не досаждая ей ни словами, ни взглядами, ни суетными движениями и, в конце концов, добился, что она и в самом деле вручила ему пакеты с купленным пиджаком и туфлями.
Еще больше контакт наладился, когда аудишница при оценке выставленных вещей, пренебрежительно бросила:
– Да, это явно не Майами!
– А мы бывали в Майами? – тут же подхватил на американском английском Копылов.
Дальше они уже вовсю щебетали по-инглишу. Легкая путаница дивы в английских временах и предлогах, быстро определило в этом деле превосходство Алекса, и Инне, так звали аудишницу, не оставалось ничего другого как отыграться на чем-то другом.
– Хочешь, я угощу тебя пивом и пиццей? – предложила она, когда они проходили мимо имеющегося в торговом центре кафетерия.
Алекс не возражал:
– Вот это бонус так бонус! Не зря я сегодня день прожил.
Инна, усаживаясь за столик, протянула ему тысячу рублей:
– Держи бонус и поухаживай за девушкой. Мне кофе с мороженым и гранатовый сок.
– Я прямо уверен, что твои деньги не действительны. Знаешь, сколько сейчас в Питере фальшивых тысячных купюр?.. – Он увернулся от ее дензнака и направился к раздаче делать заказ. Заодно по мобильнику позвонил Стасу.
– Ну как проходит день? Мы еще потом пойдем сумочку выбирать.
На третьем часу ожидания, лежа на разложенном в машине сиденье, Стас уже сто раз проклял свой выбор с «ауди».
– Ты что специально это все затеял?!
– Вы и вечером в постели нас будете слушать? – отвечал ему Алекс. – Еще как буду! Не сомневайся.
Инструктор выключил мобильник и в сердцах зашвырнул наушники от себя подальше. Потом подумал и повесил их на наддверный крючок, чтобы все равно что-то слышать.
Копылов с Инной тем временем медленно поглощали нехитрую еду и общались. Дива при этом красиво курила тонкую сигарету. По ее просьбе они уже перешли снова на русский. Алекс буквально физически ощущал, как она оценивает его непритязательный прикид, явно не модельную стрижку и дешевый парфюм. Поэтому рассчитывать ему приходилось исключительно на свое устное творчество. Ну, а что может интересовать столь ухоженную красотку на новой иномарке, кроме разговоров «за любовь», вот и вымучивал из себя на эту тему все, что мог.
– Знаешь, в пятнадцать лет я дико злился на все фильмы про любовь, – вещал Копылов самым задушевным тоном, на какой был способен, и стараясь не думать о слушающем его Стасе. – Жутко хотелось узнать об этом как можно больше, а мне почему-то в каждом фильме предлагали одно и то же. Что всякая любовь должна быть непременно большой и сильной. А если я не хочу большой и сильной? Если я хочу любви разной. Пусть даже средней и половинчатой. Мне всегда казалось, что если ему и ей хорошо, то они должны все время смеяться и подшучивать друг над другом. А мне говорят: нет, будь всегда возвышенно-серьезен. И почему-то нигде и
