сесть в машину, выехать со двора и, обогнув квартал, остановиться возле Палисадника.
– Он здесь! – закричала одна из двух театралок, появившихся у входа в «Бирему», вторая по мобильнику вызывала уже подмогу.
– Не, не, поехали, – потянул Копылова за руку Жорка. – Нашу фазенду смотреть.
Они впрыгнули в джип и покатили прочь.
– Какую фазенду?
– Какую мы с тобой через полтора месяца выкупим.
– А почему через полтора месяца?
– Потому что папаня даст денег, только когда я поступлю в ликбез.
Позвонили Еве, велели ей разрулить ситуацию с театралками и быстро вырубили мобильники, чтобы не слушать ее гневную отповедь. По дороге Алекс с любопытством читал по хазинскому ноутбуку его театральный пасквиль. Спектакль представлял из себя одноактовку на двух действующих лиц, этакий полуторачасовый любовный роман, где пожилой институтский преподаватель влегкую охмурял юную бизнесвумен за сутки до ее свадьбы с богатым, красивым и умным женихом. Жорка ядовитого куража не пожалел, всласть поиздевался над нелепым сюжетом, глупостями диалогов, выдрючиваниями персонажей. Назвал попсой в самом чистом виде, этаким «Ласковым маем» только на театральных подмостках.
– Тебе это что, заказали? – спросил Алекс, закрывая ноутбук.
– Еще чего! Только по велению сердца, – улыбка всю дорогу не сходила с Жоркиного лица – ну как не радоваться столь высокой оценке театральной публики его журналистским экзерсисам!
– А сам как туда попал?
– Шел мимо, услышал бабский разговор, одна двухклеточная говорит, что идет смотреть пятый раз, другая ей свысока: а я девятый раз. Тут еще лишний билетик подвернулся. Тебя рядом не было, ну и вляпался.
Алекс ждал продолжения.
– Представляешь, зал под завязку забит женским полом и одной десятой кавалерами, что не смогли увернуться от культурных запросов своих подруг. Выходит мужское чмо – гром оваций, выходит женское чмо – еще гром оваций. Я когда-то в московских театрах этого насмотрелся. Человек ничего еще не сделал, просто вышел на сцену, а ему рукоплескания до небес. Думал, в Питере с этим поприличней. А спектакль одноактный, из середины зала не выберешься. Вот и ошакалел! Теперь надо еще какого-нибудь музыкального идола обрушить – посмотрим, чья фанатская тусовка покруче.
До «фазенды» добирались битый час, хотя пробок почти не было. Леса, поселки с заброшенными домами, луга, снова леса. Наконец, свернув с шоссе на лесную однополоску, проехали пару километров и уперлись в ржавый шлагбаум с не менее ржавой сеточной оградой. Над шлагбаумом висела арка с названием «Радуга».
Оставив джип, они поднырнули под шлагбаум и пошли осматривать продающиеся угодья. Десять гектаров бывшего пионерлагеря были вытянуты прямоугольником, который упирался дальним торцом в лесное сильно заросшее камышом и водорослями озеро. Полтора десятка легких щитовых домиков, каждый на две палаты, кирпичная столовая с кухней, баней и административным аппендиксом плюс избушка сторожа с печной трубой. Самого сторожа нашли у озера на рыбалке с целым ведерком рыбы.
– Андреич, зачем вам столько? – по-свойски приветствовал пенсионера Жорка.
– А на продажу. Третий мой заработок. Сейчас еще парочку плотвичек и на шоссе.
– Вот привел к вам покупателя. Ранчо еще не продали?
– Бедным оно не по карману. А богатые на Испанию с Италией глаз положили.
– Мы пойдем все еще раз обнюхаем.
– Да обнюхивайте, дело ваше. – И Андреич отвернулся к своим удочкам.
Обнюхивать пришлось не очень много. Почти все домики были со сломанными дверями, с полным отсутствием коек и тумбочек, экспроприированными оголтелым народом еще в начале девяностых. Такой же разор был и в кирпичном здании.
– Ну и чего ты тут хочешь? – не очень понимал Алекс. – Мелкобритов на летний отдых завлечь?
– Еще чего? Полноценную ферму хочу с собственным молоком, маслом и мясом. Представляешь, собственный ржаной хлеб из русской печи!
– И конюшню?
– Это в первую очередь. И все почти даром. Сейчас всего восемьдесят тысяч, а через пять лет, спорим, будет стоить все двести.
– Двести заплатить придется только за самый косметический ремонт.
– А с ремонтом на полмиллиона потянет, – гнул свое Жорка. – Ну что тебе жалко каких-то сорок тысяч тугриков? Не хочешь мне нормальный подарок сделать?
– Какой подарок?
– Через пару недель у меня день рождения. Хочешь каким-нибудь паршивым «Макарычем» отделаться?
А ведь точно, Алекс и забыл, что в свое июльское день рождения Хаза всегда находился вне пределах интерната.
– Если отец дает тебе сорок тысяч на полфазенды, то сколько он даст тебе на ее ремонт?
– Боюсь, фигу с маслом. Так что только из собственной зарплаты или того, что выцыганю у тебя. Как я слышал из проверенных источников, твоя «Бирема» начала приносить довольно ощутимый доход.
Осмотрев все, они отправились восвояси. Алекс проверил мобильник – связи не было.
– С этого дохода я даже себе машины купить не могу, – обронил он.
– А я думал, ты для отвода глаз не покупаешь, чтобы все видели какой ты бедный.
Копылов не спешил с ответом. Ему как всегда нужно было время, чтобы «второй раз пойти в магазин», как он это называл. Хотя, еще осматривая кирпичную столовую, он принял решение о покупке – пусть кроме дальней дачи в Финляндии, будет и ближняя дача здесь, да и бабушка Дуся во владимирской Ивантеевке с каждым годом не становилась моложе, и переместить ее к лесному озеру было не самым плохим вариантом. Другое дело, что интернет сюда не достанет, и мобильники придется менять на спутниковую связь. В Инкубаторе тоже вряд ли обрадуются. Зато у него будет свое ранчо, почти такое же, как техасское ранчо Джонсов, на котором он когда-то провел целый месяц.
На следующий день уже в «Биреме» он подробно изложил Жорке свои условия: контрольный пакет Фазенды будет принадлежать лишь ему, Копылову, без его ведома никаких построек, работников, живности или планировки территории. Упомянул и про свою бабушку. К его немалому изумлению Хаза от его слов был только в восторге:
– Соглашаешься на четыре верховых лошади, и я твой верный вассал!
– Зачем тебе четыре?
– Одну мне, одну тебе и две для наших гостей или подруг.
Секунду подумав, Алекс поднял правую руку:
– Чтоб я сдох!
– Чтоб я сдох! – поднял руку Жорка и их эпохальный договор был заключен.
14
Зацепин прибыл в Северную Пальмиру сильно позже обещанных семи дней.
– Ну ты и кашу заварил со своими батискафами! – воскликнул он сразу после рукопожатия. – Потом, потом, – тут же отмахнулся от естественного интереса Копылова. – Обеспечил мне внеплановую командировку на Кубу и, похоже, еще не одну.
Осмотрев Треххатку (Веры не была), они спустились на второй этаж к Стасу.
– Так вот, оказывается, из кого мой вурдалак всю кровь выпил! – продолжил восклицать московский гость, предъявляя капитану свое майорское удостоверение и некое предписание с грозными печатями.
Николай Григорьевич скромно молчал, не решаясь пикироваться со старшим по званию. Впрочем, чуть позже, за коньячком с лимоном с пикировкой все было в порядке.
– Кровь не кровь, а под трибунал ваш фабзаяц меня пару раз уже подводил, – мрачно оглядывал обоих сотрапезников Стас.
– А сколько еще раз подведет и считать не стоит, – ухмылялся «дядя Альберто». – Дважды пытались его вышибить из сто четырнадцатой школы, да заступники очень великие попались.
– Заступники, я полагаю, вы и были.
– Ладно, капитан, не будем о веселом. Первые три предъявы моему охламону.
– Если вы читали мои отчеты, то в курсе, что он творит со своим Маккоем. Прямо каждых пятнадцать минут заявляет ему: я патологический лгун и буду говорить и делать только то, что сам захочу.
Лежащая рядом с нарезанным лимоном «глушилка» позволяла надеяться, что их беседа за границы кухни не выйдет.
– Ну и где тут криминал? Нормальное честное признание еще не взрослого, но уже не ребенка.
– И что тогда цэрэушникам о нем думать? И как использовать?
– Хотите улучшить их нелегкую шпионскую жизнь?
– Нет, конечно. Но смысл? Какой им смысл возиться с этим недорослем?
– Я просто харизматичный юноша, – попытался чуть обелить себя Алекс, его никто не слушал.
– Наверно есть смысл, если возятся. Следующая предъява?
– По нему Уголовный кодекс плачет. Я когда-то пошутил, что он станет главой бандитской группировки. Наверно, у меня злой язык. Так вот сейчас это с точностью исполняется. Недавно из-за какой-то глупой кофеварки, целую банду гастролеров из Челябинка отмудохали, на деньги обчистили, да еще оружие забрали.
– Просто юноша заточен под энергичные действия, типа Джеймса Бонда, вы с полосатыми купальниками такого действия ему не даете, вот и сам находит куда свою харизму приложить.
– Это вы что, так стебаетесь надо мной? – капитан обвел обоих подозрительным взглядом.
– Третью предъяву, пожалуйста.
– Его жениховство.
– А что с ним?
– Как что? Кому он нужен женатый в двадцать лет?
– Отвечай, тебя спрашивают, – перекинул вопрос Алексу майор.
– Мне нравится свою жизнь двигать сразу по десяти рельсам, – сердито заговорил Копылов. – Жить десятью жизнями и ни одной из них не отдавать предпочтения.
С минуту офицеры осмысливали услышанное.
– Ну и вот как с таким работать?! – в словах Стаса слышалось горькое отчаянье.
– Согласен, совершенно невозможно. – Зацепин на правах старшего плеснул в стаканчики всем по коньячку, они чокнулись и выпили, лишь тогда сообразив, что тем самым целиком одобрили жизненный манифест своего поднадзорного и все претензии к нему можно выбрасывать в мусорную корзину.
– А что он делал на Кипре? Хоть вы скажите? Я до сих пор это от начальства скрываю, – вспомнил вдруг капитан.
– Вы не против, если я здесь у вас заночую? – попросил Зацепин. – К нему не хочу. Тогда и поговорим. А ты давай иди в свои апартаменты. Завтра меня отвезешь свою «Бирему» показать.
Утром для майора полной неожиданностью стала «Шкода» с персональным водителем. Светиться перед Сенюковым он не захотел, поэтому добирался до отеля своим ходом. Там достаточно убедительно сыграл роль командировочного, подыскивающего номер-офис для своего бизнеса. Обошел все биремные завлекалочки, включая, сауну, Бильярдную и Тренажерную. Недовольно зафыркал на Интернетную, мол, мне нужен интернет только в свой номер и убыл, столкнувшись при выходе с Жоркой. К чести Хазина он ни одним мускулом не выдал, что помнит Копыловского куратора еще по интернату.
Перед отъездом в Москву Зацепин с Алексом встретились еще раз, чтобы пообедать в ресторане.
– Мне твоя «тетя Анита» всю плешь проела, чтобы я увидел, где ты живешь и работаешь, – объяснил майор главную цель своего визита. – В общем, увиденное на крепкую четверку.
– Поехали на мою финскую дачу, будет крепкая пятерка, – подначил Копылов.
– Как-нибудь в другой раз.
О «заваренной каше с батискафами» разговор так и не зашел. Гордыня помешала Алексу расспрашивать, и теперь он волен был думать об этой непонятке, как заблагорассудится.
15
Казалось, что все острые углы постепенно сгладились, и жизнь вошла в какую-то хоть и тревожную, но уже обыденную колею. Вера наконец не без сожаления рассталась со «своим любимым вагоном» и с двумя сумками вещей прибыла в Треххатку на стационарный постой. О прописке речь не
