НАЗОВУ СЕБЯ ШПИОНОМ Часть 3 (1)

Часть третья
1
Рассказ Зацепина не занял много времени. Перед тем как пуститься в Сибирь в промысловики он еще тогда, в августе по инерции зашел на московский Главпочтамт и обнаружил «до востребования» условную открытку из Гаваны, которая могла быть послана только Исабель. Ему пришлось как следует поломать голову, чтобы вспомнить, на чье имя посылать нужный отзыв. Затем он переместился на Владимирщину поближе к деревне, где проживала бабушка Алекса, и через две недели туда пришло шифрованное письмо, посланное Исабель на адрес свекрови. Это письмо послужило дяде Альберто весомой индульгенцией в Конторе, ведь официально за ним числилось лишь месячное манкирование своими служебными обязанностями. Про его участие в подпольной группе «Верность присяге», если кто и знал, то никак этого не показывал. Киллеры из «Элиса» после увольнения их шефа Лавочкина были уже не так страшны, а в свете образовавшейся операции по возобновлению контактов с Гаваной этим и вовсе можно было пренебречь.
– Я сам даже не знал, что в вашем Копыловском семейном подряде вовсе не Карлос был первой скрипкой, а твоя мать, – продолжал рассказывать майор. – Именно она была координатором с кубинской разведкой, поставляла им нужные паспорта на всю Южную и Центральную Америку, у кубинцев с их изготовлением была тогда большая напряженка. Еще в пятнадцать лет получила орден Анны Бетанкур – разоблачила одного из подосланных убийц Фиделя.
– Ты же говорил, что она тоже наш янычарский интернат заканчивала, – недоверчиво уличил Алекс.
– Ну да, девятый и десятый классы, одиннадцатого тогда еще не было, до этого в посольской школе в Гаване училась. А в этом году ей за операцию с кубинской эмиграцией еще «Плайю Хирон» вручили – второй по значимости их орден.
– Но ты говорил, что она покончила жизнь самоубийством в тюрьме Сан-Хосе.
– Я и сам так думал. Американцы пустили эту дэзу по трем источникам, чтобы никто не узнал, как три кубинца справились с их пятью рембо при перевозке Исабель в Штаты.
– Ничего не понимаю, – честно признался Копылов.
– Все просто. Пока мы своих нелегалов тогда сдавали направо и налево, кубинцы своих спасали любыми возможными и невозможными способами. Честь и хвала им за это.
– А сейчас?
– Сейчас она работает на тех, кто ее не сдавал, а спас. У ЦРУ и АНБ проходит как Красная вдова. Кроме ордена получила месячный отпуск в Европу. В Россию ехать не собирается, стало быть, в Европу ехать тебе.
– А о моих делах тут знаешь? – закинул Алекс крючок.
– Да уж наслышаны! Мама-орденоносица стоит в сторонке и завистливо кусает губы.
– А у меня только роль маменькиного сына, или еще что?
– Ишь ты какой, сразу в резиденты прыгнуть хочешь? Нет, уж пускай Исабель сама протестирует тебя и решит, на что ты годен.
– А как же моя питерская гоп-компания?
– Гоп-компания тоже стоит в сторонке и завистливо кусает губы.
То, что казалось невероятным, стало совершаться с удивительной четкостью и слаженностью. Особый порученец метнулся в Питер за загранпаспортом Копылова. Второй порученец собирался ехать в Тверь, чтобы срочно оформлять загранпаспорт Вере, но оказалось, что у нее он уже есть, год назад сделала для Хорватии, в которую так и не поехала.
– На какой Кипр? – возмущалась она по телефону. – Мне диплом в печатный вид приводить надо.
– На ноутбуке на пляже под зонтиком приведешь, – для Алекса это было сущим пустяком. – Ничего слышать не хочу. Записывай адрес и приезжай. Ноутбук у меня с собой.
С турпутевками тоже все решилось без проблем. Со своим институтом о небольшой отсрочке Алекс на личном обаянии договаривался сам, успев до отъезда даже сдать два экзамена. Стаса и Инкубатор майор распорядился вообще не уведомлять, Севе сообщить об отлете на Кипр уже из Домодедова, а с Жоркой и Евой общаться только по мылу – посмотреть потом откуда протечет в Питере про сей копыловский вояж. По договоренности Зацепин вылетал на Кипр на день раньше и уже там должен был встречать молодую пару в Ларнакском аэропорту.
В хазинскую двуххатку Вера так и не попала, едва успела вовремя добраться до Павелецкого вокзала на нужный аэроэкспресс. И вот они уже в «дьюти фри» Домодедова отовариваются бейсболками и кремами от солнца.
– А что я там буду делать, я ни одного иностранного слова не знаю! А если ты куда-нибудь отойдешь? – ужасалась она.
– Сильно заплачешь и потребуешь российского консула, я тебе запишу, как это произносится, – в своем фирменном стиле утешал любимую Копылов.
Как только он по телефону известил Севу о своей поездке, тут же позвонил Голос (в миру, как раскопали в Инкубаторе, бывший зам начальника морпорта Дыко Василь Тарасович):
– С чего это вдруг ты так на Кипр намылился?
– Солнца хочу. Утомил меня ваш полярный Питер.
– Едешь с Евой?
– Не-а. Ее оставляю в «Биреме» на хозяйстве. Но ей о поездке знать не положено. Я для нее – в Москве в институте на экзаменах.
– Значит, с Верой?
– Очень может быть.
– А если я скажу, что тебе велено оставаться при гостинице?
– Вы месяц меня не тревожили, а когда я стою уже у самолета, вам обязательно что-то надо. Уверен, за две недели вы легко без меня обойдетесь.
– Смотри, не сделай вид, что забыл дома «Моторолу» и выход на связь прежний.
– Она будет в моих плавках даже во время купания.
Вера первый раз летела на самолете, и ей было все интересно: облака за иллюминатором, стюардессы с едой, туалет, в который она вошла, но так и не решилась им воспользоваться по прямому назначению. Подтрунивая над ней, он сам себе казался бывалым и опытным путешественником, который готов к любым неожиданностям.
Как ни странно, фонтанирующая говорливость невесты совсем не мешала его «думам о главном». Как именно будет выглядеть их встреча с матерью, после восьмилетней разлуки? Ну прямо свидание Штирлица с женой на нейтральной территории! Как получится представить ей Веру? Какие могут быть для него перемены от этой встречи? Не позовут ли его, как носителя испанского языка на службу в Западное полушарие?
Попивая жидкий аэрофлотский чай с лимоном, он озадачил себя новой догадкой: раз Исабель оказалась столь успешной кубинской шпионкой, не была ли его вербовка в Хельсинки прежде всего акцией по ее дискредитации. Она – суперагент Гаваны, а ее сын –агент ЦРУ. Срок за такую семейственность ей, может быть, на Кубе и не дадут, но в отставку точно отправят, по крайней мере, в России поступили бы именно так. Поймав себя на этой мысли, Алекс саркастически хмыкнул: вот ведь как он уже научился на все смотреть только с российской точки зрения.
Ларнакский аэропорт особого впечатления не произвел, бетон, стекло, металл –все как везде. У них были лишь две сумки ручной клади, поэтому, пройдя паспортный контроль, они прямиком зашагали на выход, чуть задержавшись у женского туалета.
– Саша, – остановил его женский голос сразу за прилетными дверями.
Он резко обернулся, с оторопью глядя на сильно накрашенную женщину: неужели это его мать?
– Зоя? – неуверенно произнес полсекунды спустя.
– Сейчас я Петра позову, он у других дверей ждет, – сказала она, отходя в сторону и высоко махая рукой.
– Кто это? – тихо шепнула Вера.
Что было ему ответить? Майор-паразит о таком сюрпризе не предупредил. А вот уже и он: в шортах, цветной рубашке, кепке с козырьком и темных очках.
– Ну привет, молодежь! Это, как я понимаю, Вера. Интересно, как ваш юный кавалер обозначил меня и Зою.
– Никак не обозначил, – улыбаясь его приветливости, призналась девушка.
– Как это на него похоже: мелкие детали раздувать до небес, а обо всем крупном умалчивать. Я Петр, старинный друг его семьи, а это моя спутница жизни Зоя, на которой я никак не успеваю жениться, чуть зазеваюсь, как она выходит замуж за кого-то другого.
Выйдя из аэропорта, они испытали удар тридцатиградусного воздуха, что после плюс десяти в Домодедове сильно впечатлило. Зацепин уверенно повел их к машине, у которой не было руля, вернее, он был, но с другой стороны. В вычитанной Алексом информации о Кипре почему-то ничего не было сказано о левостороннем движении.
Четырехзвездочный отель особыми изысками не блистал, зато был на первой береговой линии. Вселившись в номер, Алекс с Верой переоделись в летнее и прошлись по территории отеля к бассейну и морю. После чего мужчины оставили своих подруг плескаться где им захочется, а сами отправились составлять «достойную своих дам вечернюю программу».
Снова оказавшись в арендованной «Хонде», Алекс впал в мрачные воспоминания. Точно так он сидел рядом с дядей Альберто восемь лет назад на передней сиденье, в то время, как отец с матерью отстреливались на заднем от полицейских. Когда стало совсем безвыходно, Исабель, коротко обняв сына, осталась одна на ночной дороге в джунглях с двумя пистолетами, дабы Альберто-Зацепин мог увезти прочь тело убитого мужа и раненого сына.
Петр великодушно не замечал его состояния, больше говорил о мелькающих за окном соленых озерах и о фламинго, которые еще не все улетели и стояли в мелкой воде хвостами в небо. Когда пошли сельхозугодья и обихоженные поселки, он вдруг сказал:
– Не помню, говорил тебе или нет, что у тебя есть сводная сестренка?
Если он хотел сбить Алекса с мыслей о прошлом, то ему это полностью удалось.
– Какая сестренка?!
– Самая натуральная, пять лет, зовут Марией.
«Ну целое мексиканское кино» – эта мысль помогла ему выйти из ступора.
– Твоей матери восемь лет назад было всего тридцать пять лет, и никто бы не оценил, если бы она тогда превратилась в синий чулок. Ее муж Мигель, нормальный кубинский контрразведчик. Сюда он не поехал, чтобы не создавать дополнительных сложностей… О чем еще спросить хочешь?
– Не знаю, – признался Алекс. Лучше всего было действовать просто по ситуации.
– А вот уже и подъезжаем, – сказал Зацепин.
2
Арендованная вилла представляла собой привычные российские шесть соток, на которых помимо дома с тремя спальнями, бассейна и газона разместился еще и небольшой цитрусовый садик. Кругом располагались похожие виллы, отгороженные друг от друга метровыми бетонными заборчиками. Как потом узнал Алекс, весь поселок был заселен иностранцами, коренным киприотам такие жилища были не по карману.
Воротца на участок были распахнуты, как, впрочем, и во всех окружающих виллах, и «Хонда» свободно въехала на вымощенную площадку, присоседившись к стоящей под навесом серой «Тойоте». Рядом на прямоугольнике газона играла черноволосая девочка, на открытой террасе в тени от дома в плетеном кресле сидела худощавая женщина.
– Мария, к нам гости, – сказала она, вставая, по-испански.
Выбравшись из машины, Алекс переводил взгляд с матери на сестру, не в силах произнести ни слова, только бы она не бросилась его обнимать, молил он про себя. По легенде для Веры и других окружающих Исабель сейчас считалась его родной тетей Анитой, еще в советское время вышедшей замуж за студента-кубинца.
– Как вода в бассейне? Я готов туда плюхнуться, – тоже перешел на испанский Зацепин, доставая из машины пакет с полотенцем и плавками.
– Ну плюхнись, – разрешила тетя Анита. – Мы, может, к тебе присоединимся.
Девочка подбежала к Алексу.
– Ты, мой кузен Алекс? На, сделай, – протянула она ему проволочную головоломку.
Он