а также мангал, гитару и скрипку.
Стас как обычно был поставлен в известность уже перед самой поездкой, что, впрочем, не помешала ему на всю янычарскую троицу навесить жучки, а в джипе Хазина установить транслятор радиосигнала.
Севе о Саймаа было сообщено лишь в семь утра, когда джипы уже стартовали в сторону финской границы, мол, если есть что-то срочное передать, давай догоняй нас, мы будем держать не больше сотни километров в час.
16
Выехали под веселые крики и передаваемые из рук в руки бутылки с виски. К границе, правда, энтузиазм чуть поостыл, поэтому на таможнях вели себя с образцовой скромностью. Косые взгляды пограничников вызвала лишь троица «бакалавров» – выпитое виски побуждало их дружно распевать английские морские песни.
Если из Питере они уезжали под холодный дождь, то финская озерная жемчужина встретила их теплом и солнцем, словно подтверждая, что плохая погода бывает лишь в деревне Гадюкино. Снова вернулось разухабистое настроение и к дачам они подъехали с могучим желанием открыть купальный сезон. Кроме Циммера с Тамарой никто купальниками не озаботился, поэтому хватив еще по грамульке огненной воды, все дружно превратились в сторонников нудизма. Конечно, не такого, чтобы потрясать друг перед другом причинными местами, а просто чтобы побыстрей спрятать их в воду. Вспомнили и про Копыловскую сауну. Но тоже достаточно благопристойно – все как один дефилировали из озера в парную только в полотенцах и простынях.
Наконец достаточно умиротворенные всей компанией расположились в гостиной. В честь мелкобритов сначала решили пить по-английски – не закусывая. Но надолго русских организмов не хватило: женщины дружно распаковали привезенные припасы и стали к плите, благо кухонный альков находился тут же при гостиной. Даже фифа Инна с ногтями, как у молодой медведицы, и та участвовала в кулинарной икебане.
Мужчины же, выставив батарею привезенных бутылок, посчитали свою миссию выполненной и предались словесным баталиям, Жорка и в одиночку доводил Томаса-Юджина до белого каления, в присутствии Алекса и вовсе был неудержим. Юджин в который раз уже набрел на любимую тему о гомосексуализме, доказывая, что он все равно рано или поздно приживется в России, потому что другого варианта развития событий просто нет, мол, с эллинизма началась вся европейская цивилизация, новым эллинизмом должна и продолжиться, вот смотрите, в Голландии вот-вот уже примут однополые браки ну и дальше по всему миру пойдет.
– Да какой там к черту эллинизм, – парировал его слова Жорка. – На самом деле все эти однополые браки есть самая блестящая операция КГБ, месть Западу за 1991 год. Вы развалили нас идейно-экономически, мы развалим вас идейно-морально.
– Как операция КГБ?! – даже подпрыгнул на кресле Юджин. – Откуда ты это взял?
– Да в Москве это любой студент тебе скажет.
Усилиями Алекса и Евы Юджина удалось немного успокоить: дядя Именинник шутит, только и всего.
Но через некоторое время Юджин уже во время пиршества снова вернулся к теме:
– Неужели у тебя никогда не было никаких отдельных фантазий на сексуальной почве? – обратился он к Хазину.
– Ну почему же, они у меня и сейчас есть. – И Жорка чуть косноязычно, чтобы показать, как трудно ему дается сие признание, стал рассказывать о школьных каникулах в деревне у бабушки, об овце Нюрке с огромными черными глазами, о ее чистом дыхание, полном запаха луговых трав, об озорном мохнатом хвостике. Мелкобриты, забыв об алкоголе и еде, внимали ему всеми пятью органами чувств, Алекс с Евой кисли от сдерживаемого смеха. (Неужели они не видели Вуди Аллена, удивлялся Копылов). Циммер с остальными девушками, хоть и понимали почти все слова монолога, но пародийную суть улавливали с трудом, вопросительно поглядывая на Алекса.
Опасаясь, что слишком явное издевательство может обидеть изнеженных мелкобритов, Копылов сам встрял в разговор:
– Честно говоря, я сам тоже принадлежу к сексуальным меньшинствам.
– К какому? – снова встрепенулся Юджин.
– К сторонникам многоженства. Ничего не могу с собой поделать, люблю сразу трех девушек и мечтаю о четвертой.
Первыми захохотали Жорка с Ларой, следом за ними Ева с Инной. Перевели полный смысл для Циммера с Тамарой – и веселье стало всеобщим.
В разгар вечера раздались три или четыре звонка по мобильнику, то Алексу, то Еве, то Циммеру. На пятом звонке Жорка потерял терпение и потребовал не только отключить все телефоны, но и сложить их в кладовой в корзине для белья, мол, это будет от вас для меня лучшим подарком. Так и сделали, хотя Ева глазами взывала к Алексу за поддержкой – как это отключить связь со Стасом и КО. Копылова больше заботила связь с Маккоем, он не сомневался, что цэрэушник к нему обязательно дозвонится. Но, впрочем, почему бы действительно не соскочить на вечер с телефонного поводка?
Застолье в чисто русском стиле с сытной закуской и запивкой соком крепких напитков потребовало вскоре хорошего перерыва. Разожгли камин, накидали на пол подушек и одеял и улеглись головами преимущественно на женских коленях – ведь для чего еще нужны женщины, как не для такого вот мужского возлежания. Оливия смотрела вокруг удивленными глазами, но голову Томаса со своих колен все-таки не скидывала. Впрочем, такая лепота продолжалась недолго, девушкам захотелось танцевать: даешь мастер-класс по рок-эн-ролу! Лара вытащила в круг Юджина, Ева – Алекса, Инна – Жорку, Оливия – Томаса, Тамара – Циммера и понеслось.
Потом были песни под гитару и скрипку. Причем выяснилось, что, несмотря на светский вид, Инна знает огромное количество народных песен, а Лара с Евой свободно могут подтянуть несколько современных английских хитов.
Разошлись по спальням уже за полночь. Циммеры увели на свою дачу Жорку с Инной. Остальные расположились на Копыловском подворье. Лара с Юджином заняли нижнюю спальню, Алекс с Евой и Томас с Оливией две верхних спальни.
Алекс был уверен, что даже не прикоснется к Еве. Но едва погас свет, и общее одеяло накрыло их, гормоны взяли свое. Какой же я слабохарактерный, осуждал он себя, обнимая и целуя боевую подругу.
17
Проснулся он раньше всех. Долго раздумывал, потом все же отправился в чулан искать свой мобильник. Нашел и, выйдя в одних трусах на холодок, набрал номер, чтобы позвонить Вере. Но не позвонил, увидел на мостках, идущих от сауны к воде сидящего на скамеечке Маккоя.
– Пошли, – холодно обронил тот, вставая.
– Только оденусь, – попросил Алекс.
– И документы захвати, – в спину ему сказал Лупастик.
Неужели меня повяжут, – думал Алекс, уже в джинсах и ветровке вышагивая за матрасником. Пройдя берегом озера, они свернули в сторону, прошли к шоссе и сели в тот же минивэн, в котором прошлый раз Копылов проходил тесты. Но сейчас была лишь молчаливая езда, впрочем, продолжавшаяся не очень долго. Надо было хоть Еву предупредить, запоздало подумал Алекс.
Возле одноэтажного особняка, скрытого за молодыми елями, минивэн остановился и Маккой с Алексом прошли внутрь. В комнате с большим (и видимо прозрачным) зеркалом находились ассистент с непременным полиграфом. Алекс держался безразлично: ну надо вам мои секреты – барабан вам в руки.
– В честь чего привез такую компанию? – спросил Лупастик, пока обряжали в датчики его непутевого агента.
– Обычная русская гулянка. Кстати, там трое англичан из школы.
После двух нейтральных вопросов, сразу последовал главный:
– Встречались ли вы на Кипре со своей матерью?
– Да.
От этого ответа Маккой вскочил со стула и сам задал незапланированное:
– Обсуждали вы с ней твое участие в тайных операциях?
– Нет.
– Обсуждали вы с ней ее участие в тайных операциях?
– Да.
Маккой вопросительно глянул на ассистента. Тот утвердительно кивнул и получил знак закрывать свой полиграф. Но скрутив провода, ассистент не ушел, а принялся выставлять на треноге маленькую цифровую видеокамеру.
– Тебе придется сделать три заявления. – Маккой достал из пластиковой папки несколько листов бумаги и протянул Копылову.
В первом заявлении, он выступал как свидетель бегства из родительской коста-риканской виллы, во время которого Карлос и Исабель Родригесы, отстреливаясь, убили трех полицейских. Во втором он рассказывал, как прошел спецподготовку в закрытом суворовском училище (про 114 интернат они не знают, радостно екнуло у него в этот момент) для возвращения в качестве нелегала в Центральную Америку. В третьем он сообщал, что под видом наследства ему было передано больше двух миллионов долларов, украденных Исабель Гонсалес и ее нынешним мужем Мигелем с тайных счетов кубинской разведки.
Алекс, закончив чтение, небрежно бросил заявления на столик:
– Нет смысла.
Ассистент с Лупастиком переглянулись.
– Заявление должно быть или на русском или испанском, на английском будет выглядеть полной туфтой.
Маккой, вытащив мобильник, вышел из комнаты. Минуты через три вернулся.
– Мы все-таки сделаем вариант и на английском. Только постарайся запомнить текст, чтобы не выглядело, что ты его читаешь.
С этим Алексу пришлось согласиться. Среди присутствующих матрасников лишь двое немного знали русский, а испанским здесь вообще никто не владел, поэтому тут Копылов оттянулся по полной программе, включил интонацию, благодаря которой и русский и испанский текст превратились в некое подобие кэвээновских номеров, напрочь отрицая серьезность самого заявления. С английским это не прошло, но тут Алекс придумал покрутить глазами в разные стороны, как человек, выдающий не собственное признание, а считывающий навязанное извне. Впрочем, вряд ли какой суд, принял бы эти его фокусы к сведенью.
