как говорится — с’est la vie (это жизнь).
«Коренной» рабочей лошадкой у «железнодорожников» являлся капитан Максим Ларенсон — помощник начальника отдела, ровесник Сергея. Артем проработал «транспортником» в органах с двадцать пятого года, окончил двухгодичные курсы при ОГПУ — одним словом, считался профессионалом в вопросах путей сообщения. Оставаясь к тому же еще начальником первого отделения, Ларенсон без занудства, не считаясь со временем, подробно наставлял Воронова в тематике и «тонкостях» оперативной работы на железнодорожном транспорте.
С приходом Крайнова Сергей со спокойной душой передал новому начальнику документацию и собственные наработки по линии аварийности. А сделанные Вороновым выводы и предложения еще с незашоренными глазами, как бы сторонним наблюдателем, не увязшим в болоте текучки, оказались довольно полезными.
Одно только требовалось — дать инициативам «хорошие ноги». Сергей с Николаем Ивановичем посчитали, что Крайнов знает выход на верх», но парень волынил — видимо, коллеги не догадывались о скрытых подводных течениях...
Такая тягомотина продолжалось полтора месяца — до прихода в Транспортное управление тридцать первого марта тридцать девятого года старшего майора Соломона Рафаиловича Мильштейна (переводом из следственных органов).
Еще работая в контрразведке (а ребята там собрались чукавые), Сергею не составило труда навести справки и даже просмотреть формуляры о вызванном из Грузии новом заместите начальника следственной части Наркомата. Досье было без купюр, так что Соломона Мильштейна просветили как рентгеном. Естественно, сбор информации о ставленнике самого Берии проходил под строжайшим секретом, да и бумаги, добытые при этом, положили на место, словно никто и не интересовался... Да не только один такой Мильштейн подвергался любопытству контрразведчиков — вызнавали о каждом прибывшем с Лаврентием в Москву из Закавказья. Цель интереса ясна — что там ждать от пришлых назначенцев на столь серьезные посты.
Ну, как говорится, каждый «получил по заслугам», и Воронов, в соответствии с латинской мудростью — praediximus armati (предупрежденный вооружен), спокойно отнесся к появлению нового руководителя.
Да и новый начальник вызвал Сергея для беседы только на третий день после официального представления коллективу ГТУ, которое сделал заместитель Наркома Круглов. Кадровик Сергей Николаевич Круглов в ноябре тридцать восьмого направлен в органы из отдела руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), для практикуемого тогда «усиления» — аппарат массово пополнялся за счет партийных выдвиженцев.
Узнав, что Воронова два раза командировали по службе в Вильно, Соломон Рафаилович проникся к нему теплым чувством. Сам коренной виленец Мильштейн нашел в Сергее некую родственную душу — якобы подобие земляка. Древний город сблизил мужчин, стал объектом воспоминаний во время перекуров на участившихся рабочих встречах. А обсуждать коллегам было что... Мильштейн сразу же оценил деловые рекомендации Воронова по вопросу аварийности на сети дорог. Крайнова за медлительность и нерасторопность старший майор журить не стал — даже не из-за молодости парня или боязни навредить самому себе, а больше по причине того, чтобы тот не окрысился на Сергея. До поры до времени Леохим (так прозвали Крайнова) сидел крепко, видимо, у малого имелись сановные покровители, но к оперативной работе уже не подпускали, занимался парень бумажными отчетами и формальной перепиской с дорожными транспортными отделами.
Однажды Соломон Рафаилович разоткровенничался и выдал Воронову любопытный пассаж:
— Я делю членов нашей партии на партийцев и «партейных». Последние вступают в партию ради продвижения по службе, со шкурным желанием извлечь всевозможные земные блага. Что примечательно, эти хапуги до революции, да и после... состояли членами других партий, а случалось, и откровенно контрреволюционных организаций. Но потом в возникшей неразберихе быстро перелицевались, держа нос по ветру. Вот таких перерожденцев пришлось погнать после Ежова из органов... А тех, кто взаправду ненавидит советскую власть, готовил заговоры и провокации, намеренно губил честных людей, — вынуждены безжалостно уничтожить. В противном случае, взяв власть, эти «партейные» уроды подвели бы под последнюю черту преданных партийцев-коммунистов.
Ты, Сергей, знаешь — я еврей по национальности, хотя на собственном происхождении не зацикливаюсь... Но большинство моих соплеменников, как говорится, с головы до ног «партейные» перевертыши, по блату или хитрости проникшие в органы. Ты на собственном опыте ощутил засилье евреев после Дзержинского в органах, а ведь надуманные дела творились именно евреями с подачи врагов народа. Мерзавцы держались на плаву благодаря круговой поруке, семейственности и протекционным связям. Лаврентий Павлович порушил эти преступные отношения — нет больше в органах национального фактора. Сам видишь, как преображаются органы.
Воронов, слушая подобную прямоту, внутренне поддерживая сказанное, только согласно кивал головой. Да, на самом деле число евреев в аппарате НКВД и на местах поубавилось в разы.
Мильштейн и Синегубов, засучив рукава, взялись за формирование штатов нового Управления. Сергея тоже подключили к этой работе. Используя опыт контрразведчика, Воронов объезжал дорожные отделы, выискивая способных и трудолюбивых ребят с чистыми, ничем не запятнанными анкетами. Свыше полугода ушло у Мильштейна, чтобы не абы как, а дотошно отфильтровав возможные кандидатуры, собрать новый коллектив, при этом увеличив контингент Транспортного управления в два раза. Кто понимает, то работа проделана громадная, но при этом главное внимание уделялось повседневной текущей работе по обеспечиванию транспортной безопасности страны.
Воронов чистосердечно считал, что повезло с начальниками... За короткий период капитан объездил много транспортных отделов страны, познакомился с условиями и спецификой работы на местах, узнал новых людей, да и без обиняков приобрел квалификацию в железнодорожном деле.
С середины декабря Воронов стал заниматься налаживанием работы вновь созданных структур ГТУ на присоединенных к Союзу территориях западных областей Украины и Белоруссии. Сергею, прежде работавшему по польской тематике, как говорится — и карты в руки…
Железнодорожная сеть в западных областях (наследие царской России и Австро-Венгрии) оказалась достаточно густой, плотность населения также высокой. Что уже создавало большие сложности для транспортного управления. Когда СССР присоединил эти области осенью 1939 года, железнодорожное сообщение в них организовали регионально, по советскому принципу. По той же схеме происходило формирование дорожных транспортных отделов и оперативных пунктов на Белостокской, Брестской и Львовской железных дорогах. Как и в других контрразведывательных и охранных структурах, работа новых подразделений направлена на организацию безаварийности и безопасности перевозок людей и грузов, контроль пассажиропотоков, выявление вражеской агентуры, саботажников и вредителей. А также необходимой частью работы являлся сбор разведывательных сведений не только на освобожденных землях, но и на прилегающих заграничных территориях, а конкретно на зарубежных сортировочных и узловых станциях.
Сотрудники отделов и оперативники переводились из других ДТО страны, трудней было с агентурой, которая или привозилась под прикрытием итээровцев, или кадры приходилось вербовать из местных железнодорожных служащих. В последнем случае в обязательном порядке учитывалась лояльность местных жителей к советской власти. Если белорусы встретили воссоединение с открытым сердцем и с радостью помогали новой власти, то на Западной Украине положение сложилось непростое. Что объяснялось дореволюционной принадлежностью этих территорий другим государствам.
На бывших Российских землях народ давно русифицирован и ментально не отличался от остальных соотечественников. «Западенцы» же столетиями жили под Польшей и австрияками. Год-два в период первой мировой войны, когда эти земли отвоевала Россия, в расчет не шли. Имелся серьезный языковый барьер, конфессиональные различия, а главное, среди людей получил распространение дутый национализм, заложенный австрийцами и поощряемый панской Польшей. По правде сказать, поляков там ненавидели, новой власти не раз приходилось упреждать провокационную резню, но и советских, а в особенности русских людей там не любили. Хотели жить обособленно, сами по себе — да только вовек у них этого не получалось. Начиная еще с Даниила Галицкого — рвались в просвещенную Европу, а получали взамен холопство, а то и обыкновенное рабство.
В обязанности Воронова также вменялось курировать ряд закордонных агентур Транспортного управления. Ни для кого не было секретом, что войны с фашисткой Германией не избежать. С этой целью Сергею пришлось нелегально выезжать в Кенигсберг, Данциг, Мемель, Тильзит... Случались и дальние командировки: в Штеттин, Гамбург и Любек.
А летом сорокового года, после советского ультиматума прибалтийским республикам, нарушившим союзнический договор и ставшим налаживать тесные связи с Германией, Сергея нагрузили уже сверх меры. Начался процесс советизации этих стран... Уполномоченным по Литве стал Владимир Деканозов, комиссар и вытребовал себе в помощь Воронова, зная прошлую работу Сергея в Вильно.
Тем временем потихоньку убрали Алексея Крайнова (чтобы под ногами не мешался), перевели заместителем начальника Главка лагерей железнодорожного строительства. На место Леохима заступил капитан Максим Ларенсон.
И тут кучно стали поступать спецсообщения агентуры ГТУ, которые с визами Ларенсона и Мильштейна направляли Берии, Меркулову, Кабулову (Экономическое управление), Фитину (Управлении внешней разведки), ну и, разумеется, в разведуправление Красной Армии.
Майские и июньские сообщения настораживали, но тревоги еще не вызывали. В них говорилось об увеличении немецкого паровозного и вагонного парка в Польше и о росте перевозок строительных материалов, цемента и железа, предназначенных для строительства укреплений на границе с СССР.
Но с середины лета пошла уже волнующая информация — о сосредоточении германских воинских частей (бронетанковых, артиллерийских и механизированных) по зарубежному периметру Белостокской, Брестской и Львовской железных дорог.
К примеру, сообщалось о прибытии на станцию Тересполь бронепоезда, составов артиллерии и танков, кавалерии и пехоты. В Седльце и Лукув прибывало много танковых частей, в целях экономии горючего один танк тащил за собой два танка в холодном состоянии. И еще любопытный факт — у города Остроленка ожидается размещение немецких войск числом до восемнадцати дивизий.
По донесениям агентов получалось, что избыточное количество германских войск прибывает с Западного фронта, а бывшие польские казармы отремонтированы для размещения немецких
С уважением,
Валерий Рябых