Брежнев и Я

Брежнева. Так вот: оказалось, что  это под его руководством, много лет тому назад, его хору довелось  выступать в Большом Театре  перед Брежневым на концерте посвящённым его дню рождения. Ему было  очень приятно вспомнить какими овациями, в тот день, зал встретил  выступление его  воспитанников. А особенно песню  «Супермен». Тогда я ему  сказал, что да, знаю эту  песню: слушал её в тот день вместе с Леонидом Ильичём в качестве  его  пресс-секретаря. И я заметил в ту минуту, после  того, как я ему это  сообщил, по его  лицу, что  мои слова его несколько удивили. Но никаких  вопросов  мне он  задавать не стал. А потом он меня огорошил… оказалось, что он являлся автором музыки этой песни! А сам  текст  песни  он  взял  из, популярного  в  те  времена,  детского юмористического  журнала  «Мурзилка».  Который он  выписывал, тогда, для своей  маленькой  дочки. Автора  стихов  он, к сожалению,  не  помнит.  Да  и журнал не сохранился. (Тогда  интернета  у нас в стране, ещё, не было. А я не стал потом, по  своим  каналам, разыскивать  этот  журнал. Тем  более  что ни года  выпуска, ни номера  журнала Симеон  Бекбулатович  уже не помнил). Я ему тогда  тоже, кое-что, рассказал о том  дне  когда  Брежнев  впервые услышал эту песню. И о его реакции на неё. Честно сказать мой  рассказ его очень удивил. И он, в свою очередь, тоже решил мне кое о чём рассказать.

– Вы знаете, – начал  он, – это  был  какой-то  необычный  концерт. Как правило вся программа  концертов шла без  остановок. Номера  исполнялись,
что  называется, один  за  одним. А тут  вдруг, в середине  концерта, перерыв. Да ещё и не на определённое время. Это знаете, как-то, расхолаживает
артистов. Снижает, так сказать, их боевой  настрой. Но делать нечего. Перерыв так перерыв. Тем более, что  программа  выступления  нашего  хора  на этом концерте  была уже  закончена. Я направил участников  моего  хора по комнатам отдыха. Мальчиков в одну  комнату, а девочек в другую. Ну, если  что, чтобы они  могли  привести  себя в порядок. Сами  понимаете… Там  для  них  были приготовлены  чай и бутерброды. Время  идёт, значит, и вдруг ко мне  подходит главный администратор концерта и говорит, что пришло указание исполнить  песню «Супермен» ещё раз. И чтобы я объявил  об этом  детям и подготовил  их к  выступлению. Ну  я и отправился, значит, исполнять  распоряжение главного  администратора. Начать  решил с мальчиков. Тем более, что их комната  отдыха  была  первая на моём  пути. Подхожу я, значит, к комнате и слышу за ней какой-то возбуждённый гомон. Прислушиваюсь и слышу такой вот  разговор. Только не подумайте, что  это у меня  натура  такая, подслушивать людей исподтишка. Просто слало любопытно: что там  мои  воспитанники так жарко обсуждают. Не хотелось им мешать.

Кто-то спрашивает:
– Генка,  расскажи:  ну, как  он  Брежнев? – Гена  Зюганов, немного помолчав, тому и отвечает:
– Дядя Лёня? Нормальный  мужик. Вот  сигаретой  меня  угостил, зажигалку на память  подарил. – Наверное  он  продемонстрировал  свой  подарок товарищам по хору, я так понял, потому что по комнате  пронёсся  гул восхищения. Потом он продолжил:
– Спрашивает  меня: «Кем,  Геннадий,  ты хочешь  быть в дальнейшем?
Ну, когда  подрастёшь?»  –  Я  ему  отвечаю:  «Комсомольцем, дядя  Лёня!» – Тогда  он  опять  меня  спрашивает: «А почему?» – Ну, я ему и говорю, как на духу: «Хочу, дядя Лёня, когда  Партия  скажет: надо! я бы  первым  мог ответить: есть!» – Тогда он  мне и говорит: «Ты вот  что, Геннадий, с комсомолом пока  не  торопись. Нам  такие  люди, как  ты  очень  нужны. Мы  тебя сразу в партию примем!»

На этом он закончил свой рассказ. И у них там тишина в комнате повисла. Наверное, я так решил, что они все были под впечатлением его рассказа. А потом один из наших ребят, я узнал его по голосу, ему говорит:
– Генка, давай покурим! – А Зюганов тому удивлённо в ответ:
– Вовчик, ты же  спортсмену у нас, дзюдо  занимаешься. – А  Вова  ему, это наш альт, в ответ:
– Да я не в затяжку.
Слышу и другие  ребята  его  поддержали:  давай,  мол,  покурим, зажал что ли? А Зюганов им в ответ:
– Да ничего  я  не  зажал, – и  даёт  кому-то  сигарету, – на  прикуривай.

Ну, тут я чувствую  надо вмешаться, нехорошо  ведь  когда  дети курят? А самому  любопытно  всё  это. Думаю:  «Вот  дети  ещё,  а уже у них  всё
по-взрослому». Себя вспомнил… как  время  быстро летит. Пока я значит предавался  размышлениям о жизни, видать, кто-то из  них и прикурил  сигарету. И тут же закашлялся. Ну, тут я подумал: «Всё, пора». И открыл дверь.

Комната  ещё не успела  наполнится дымом, но запах табака уже отчётливо чувствовался. Я решил не ругать детей. Просто  сделал  осуждающее, их поступок, лицо. Решил,  что  потом с ними  поговорю  на  эту  тему. В другой день,  на  репетиции. Ни к чему,  перед  выступлением,  артистам  настроение портить… Смотрю, значит, а у Вовы, нашего альта, сигарета зажжённая в руках. Увидев меня он тут же бросил её на пол и затоптал  ногой. И все смотрят на меня  испуганными  глазами.  Ну, я объявил  детям, что  пора на сцену: «Опять  “супермена” будем исполнять». Они, по ним  было  видно, обрадовались  тому, что я не стал их ругать. И весёлой  гурьбой  выкатились из комнаты. Последним выходил этот  мальчик Вова. Ну, тут я, всё-таки, не сдержался и тормознул  его. Взял  его  за  руку и спрашиваю, так… абсолютно  вежливо, без наезда, так сказать:
– Ты чего? у тебя же голос красивый. Ты ведь  можешь  ему  навредить.

А он посмотрел на меня  серьёзно так, прямо в глаза. И как-то по взрослому мне  отвечает. И не на моё ему  замечание, по поводу  курения, а видать на те вопросы которые, уже, поставила перед ним жизнь:
– Вот  Генка  молодец! В люди  выбился! Человеком  стал! А можно я в следующий раз цветы Брежневу понесу?

И взгляд его… и вопрос его… ну, пряма  рубанули  меня по сердцу. И в эту секунду, по его голосу и глазам, я понял, что это  очень  важно  будет  для него. Я выпустил его локоть и сказал ему:
– Хорошо, Вова, в следующий  раз ты, обязательно, понесёшь  Леониду Ильичу цветы. А теперь давай, догоняй  товарищей. – А потом  подумал: «Ты смотри… почти  что  ребёнок  ещё, а о каких серьёзных  вещах  уже  говорит. Уже о жизни свои размышления имеет».

Потом я отправился к нашим  девочкам. Подхожу я, значит, к их комнате и слышу за ней тоже весёлые, возбуждённые голоса. Хотел было  сразу
открыть дверь… но любопытство  взяло  верх. Прислушался, и слышу, как одна из участниц нашего хора и говорит:
– Валька, расскажи ещё раз, что тебе там Брежнев  сказал. – Ну, тут Валя, я так понял, что в очередной раз, им и выдала:
– Он спрашивает меня: «Как зовут  тебя девочка?» – «Валентина, смело отвечаю я ему». – А он  посмотрел  на меня  внимательно и говорит:
«Красивое имя у тебя Валентина. Эх, Валентина, был бы помоложе… женился бы на тебе, а потом бы в космос тебя запустил, как Терешкову!»

Ну, тут мы, с Симеоном Бекбулатовичем, дружно рассмеялись, а потом он продолжил:
– Стою я перед дверью… ну, почти  что в шоке. Ведь  дети ещё, а о чём уже мысли имеют! Думаю: «Да, мы в их возрасте в куклы играли. А у них вот какие,  уже,  серьёзные  мысли.  Вот  что  значит:  другое  поколение». Ну,  за дверью, девчонки  тоже  смеются. Чувствую: весёлое  настроение  у  всех, как раз какое и нужно для  выступления. Потом  постучался в дверь, девочки всё-таки,  открываю.  Гомон  сразу  стих. Я им  сказал, что  опять  надо  на  сцену. Опять будем «супермена» исполнять. И они стали выходить из комнаты. Все. вышли… а  одна  девочка,  Света Савицкая,  стоит  ко  мне  спиной, в  углу  и всхлипывает. Ну, я тут  же к ней  бросился. Думаю: «Что случилось, уж не заболела  ли?» Ведь я  же в ответе  за  детей. Подлетел,  спрашиваю: «Светочка, что случилось?» – А она  мне  отвечает, находясь, я бы  даже  сказал: в глубоком расстройстве: «Вот Валька  отнесла  цветы Брежневу… так он на ней жениться обещал. И в космос  отправить. А я тоже  космонавтом  стать  хочу, тоже  хочу в космос  полететь.  У меня и оценки  все  хорошие. Все  пятёрки…» Стоит и чуть ли не навзрыд плачет. «Что ж за день такой сегодня? – думаю, – и надо же было  такому случиться, что бы из за этих  цветов дети так расстроились?» – Но делать  нечего, надо успокаивать  ребёнка. Я ей тогда и говорю: «Светочка, даю  тебе слово, что в следующий  раз ты  Брежневу  цветы  понесёшь».  –  После  чего  взял  её  за  плечи  и  легонечко,  так,  приободряющее встряхнул. Смотрю это на неё подействовало. Заулыбалась. Ну, тут у меня на сердце отлегло и я ей говорю: «Ну, давай, догоняй  девочек». И она побежала на сцену…

– Да  уж, кто бы мог  подумать, что в детском  коллективе  кипят  такие Шекспировские  страсти. – Прокомментировал я услышанный  мною рассказ.
– Но  на этом  интересные  события  этого  дня не  закончились. – Далее продолжил  Симеон Бекбулатович. – И я, тоже, в след  за  детьми  направился  на сцену. Не доходя до  неё  примерно  метров  шесть – семь вижу: стоит около стены один из наших мальчиков.  Вова  Жириновский, очень  талантливый мальчик, с красивым, звонким  голосом. Я частенько  давал ему сольные партии. По его  виду я сразу  догадался, что  он меня  поджидает. И я не  ошибся.Увидев меня он сразу же  подошёл ко мне и таким, знаете ли, взволнованным голосом  говорит  мне. И я бы даже  сказал не «говорит», а выпалил на одном дыхании:
– Симеон Бекбулатович, а Зюганов у Брежнева зажигалку украл!

Ну, тут надо признаться честно:  я остолбенел от его, такого, заявления. И спрашиваю его чтобы уточнить, прояснит вдруг возникшую ситуацию:
– Вова, о чём ты говоришь? Про какую зажигалку ты мне говоришь?
– Про  ту, что  он у Брежнева  украл! Про  заграничную! Он  сказал, что ему её Брежнев подарил за то, что Зюганов решил в Партию вступить. – Про-
должал, с жаром, Володя. – А сами подумайте: зачем  взрослому  пионеру зажигалку  дарить, да ещё и сигаретой его  угощать. Врёт всё  Зюганов. Спёр он её у Брежнева!

Ну, слушаю я всю эту  историю  почти что в шоковом  состоянии. Даже про то, что  надо на сцену идти  забыл. Я, конечно же, как руководитель хора,
как  воспитатель, и раньше  замечал, что  наши  ребята: Зюганов и Жириновский  недолюбливали друг друга. Всегда они соперничали  между собой. У кого, мол, голос лучше… Но я старался  никого  из  них  не  выделять. Старался обоим им равное  количество  сольных  партий  давать. Да и других  детей  не обижал. У меня,  так  сказать,  все  «звёзды»  были… И  ещё  один  непростой вопрос встал передо мной: с одной вот стороны меня, конечно же, подкупала честность  и  порядочность  Жириновского. Ведь  прав  он,  по-своему:  и  как  мальчик и как  пионер: воровать – нехорошо. Это  всё  заслуги  нашей советской педагогической системы! Нашего советского образа  жизни… А с другой вот стороны: на товарища  донёс… А сколько в нашей стране, в прежние времена, из-за этих  доносов людей  пострадало?.. И как  мне  быть? На чью  сторону встать? Да и не факт  ещё, что Зюганов её у Брежнева  украл. Это же не мыслимо! Думаю: «Надо будет обязательно с Зюгановым  поговорить об этой зажигалке. Украл… И как же  он  её  украл? В карман, что  ли, к Брежневу залез?» От одной этой мысли мне сделалось, как-то