стремительно росла, постепенно нашёл издательство. Но и там нужны деньги. Издать книгу бесплатно нереально.
И тут помогла Муза, Фея, Волшебница, или мой личный Ангел - называйте, как хотите. Запросто предложила попросить помощи у читателей. Мне это было стыдно, неприятно, непривычно. В просьбах о помощи опыта у меня ноль. Моя Муза строго настояла говорить людям, как есть. Без хитростей, без утайки и попросить помощи от души, сказав, что деньги нужны для продолжения творчества и издания книг.
Вот тут то и случилось удивительное. Люди начали откликаться. Помогали, кто чем мог. Кто-то прислал свои последние 50 рублей, кто-то больше. Даже нашлась читательница, которая не пожалела свой ноутбук, прислав мне его по почте, чтобы облегчить мой писательский труд. Даже небогатая приятельница из Аризоны, будучи вся в долгах, прислала свои последние 67 долларов.
Это было настолько нежданно-негаданно, что я начал писать больше, чаще, вдохновенней. Статистика ясно показала, что помогали мне далеко не богатые и состоятельные читатели. Именно они только усмехались в своих откликах на мою просьбу. Учили жизни, советовали самому выкручиваться и не просить помощи.
Из последних, мизерных пенсий, пособий по инвалидности, по безработице, этот тонкий ручеёк поддержки позволил мне издать свои первые 4 книги.
Помогали, как мои виртуальные друзья в России, так и за рубежом. Помощи не было только от сытых и богатых "друзей по переписке". Они присылали только улыбочки, песенки, картинки...
- Так я издал первые свои рассказы, роман, повести... Это и было удивительным и чудесным началом моего серьёзного творческого пути. Которым продолжаю идти до сих пор...
ГЛАВА 7.
Время уже близилось к полудню. Наталья решила крадучись, осторожно и неприметно улизнуть на кухню, накрывать обеденный стол, при этом не потревожив внимание рассказчика и гостей.
Конечно, ей это не удалось. Роман Андреевич мог, даже не увидев исчезновение жены, всегда каким-то неведомым, почти звериным, чутьём замечал уход и отсутствие любимой. Также и она. Супруги настолько безмерно любили и поразительно тонко чувствовали друг друга.
И сейчас Данилов заметил уход жены. Однако, не подал виду, а лишь затянулся ароматным дымом из трубки, выдохнул бледно-синеватый туман и продолжил свой рассказ.
- Совершенно не рассчитывал на успех, на то, что литературным творчеством можно заработать на жизнь. Тем более, что был сначала не слишком то уверен в своём таланте литератора. К тому же, у нас, в России, всегда какие-то катаклизмы, перемены, кризисы, выборы-перевыборы, перестройки. Я был уверен, что людям сейчас не до книг и романов. Они, полагал я, лишь стремятся любым способом своей семье заработать на жизнь, и не потерять эту работу, а не тратить деньги на книжки. Однако, остались ещё и в моей стране читающие и внимательные любители бумажных книг. Не все прилипли только к мониторам.
- И был очень удивлён, когда мои книги начали постепенно раскупать не только там, в России, но и за рубежом. Цены на книги я установил самые скромные, минимальные, иногда даже себе в убыток, ясно понимая, что произведения начинающего неизвестного литератора сразу расхватывать не будут.
- Но, вскоре произошло самое удивительное и невероятное чудо из чудес. Количество моих читателей в сети стало расти столь стремительно, что я уже ощутил прямо некую обязанность постоянно выкладывать своим верным и ждущим почитателям все самые свежие и всё новые и новые продолжения моих книг.
Вслед за этим, однажды совершенно неожиданно пришло первое послание от какого-то малоизвестного провинциального издательства с предложением напечатать книгу уже не за мой счёт. А напротив, на гонорарной основе. Гонорар предложили, конечно, мизерный. Но я был искренне рад любой, заработанной на писательстве, копеечке.
Данилов на несколько мгновений умолк, утонув в шторме нахлынувших воспоминаний. Он вдруг снова очутился в старой захламлённой квартирке матери... Вспомнилось, как до боли и нервной дрожи неуютно, холодно и тоскливо тянулись его пустые бессонные ночи и скучные дни... Тогда он ещё не вернул свою истинную любовь... Свою милую и родную, но такую чужую Наташеньку... Чужую жену. Это был не временный кошмарный сон, это был нескончаемый ад реальности.
Вспомнил, как неистово и исступлённо, в слезах на коленях молил Бога, всматриваясь в бесконечный звёздный омут, вернуть ему ту единственную, которая будет освещать и согревать своей верной нежностью остаток его жизни.
Которая будет бережно и трепетно хранить и оберегать его больную Душу и израненное сердце от ледяного уныния, от самого себя, от неминуемого одиночества старости, от тупого ревнивого безумия, от холодного равнодушного мира...
Он молил, а Бог молчал. Молчал долго. Данилов молил снова и снова. И так непрестанно тянулись нескончаемо долгие дни, ночи, месяцы и годы.
- Всё в своё время, зима и весна... А любовь стоит того, чтобы ждать... - подумал седой писатель. Ему вдруг вспомнились светлые, печальные и такие родные слова юности. Слова песни Вити Цоя.
Машенька уже явно перестала слушать и устала сидеть со взрослыми, ей нужно было размяться. Она попросила писателя разрешения пойти поиграть с собаками. Данилов нежно поцеловал девочку и отпустил на лужайку.
Собаки радостно оживились, разом подскочили, резво запрыгали по траве, подбежали к Машеньке, наперебой подставляя свои счастливые мохнатые морды и мокрые носы ласковым рукам ребёнка.
- Извини, Роман, хочу тебя спросить. А как мать отреагировала на начало твоей творческой карьеры? - серьёзно поинтересовался барон, воспользовавшись паузой в рассказе.
- Ну, ты ведь понимаешь, Роберт, о карьере мне тогда как-то совсем не думалось. А мать - есть мать. К тому времени она уже очень тяжело болела. Возраст 76 лет - не шутки. Хоть и читал ей первой все свои новые рукописи, но ей трудно было поверить, что я занялся этим всерьёз и надолго. Увлечений у меня и раньше всегда было много. Но они обычно заканчивались ничем.
- К тому же, маме уже было достаточно утомительно слушать новые главы и давать мне советы и полезную критику. Она всю жизнь доверяла мне во всём, и если мне нравится писать книги, то и она это одобряла. Хотя, честно говоря, не выражала особых надежд и восторгов по поводу моей затеи.
Она никогда не была слишком эмоциональной. Скорее, реалистка, чем романтичная натура, как я. Очень благодарен ей за помощь и поддержку, особенно в самом начале творчества.
Ведь мы несколько лет жили только на её жалкую пенсию. Не поверишь, не мог устроиться ни на какую работу. Пожилому мужику за пятьдесят сложно устроиться даже простым сторожем. Возраст, плюс безработица и кризис.
- Как жаль, что я не успел познакомиться с твоей матушкой, Роман, когда был в России по делам. - просто и искренне признался друг писателя. - У меня к ней великое уважение и благодарность за мою счастливую встречу и дружбу с тобой.
- Роберт, милый, ну, пожалуйста... Перестань перебивать такой интересный рассказ. - негромко и даже как-то ласково обратилась к мужу Мари.
- Конечно, конечно, дорогая. Извини, Роман, скорей продолжай, иначе от моих неуместных перебиваний, и моя супруга тоже сбежит на твою кухню, помогать Наташе с обедом. - шутливо замахал руками барон. Все весело рассмеялись.
- Да! Всё закрутилось так стремительно. И, если честно, я к этому внезапному успеху был совершенно не готов. Нет, конечно, всё-же стал уже более уверен в своём таланте, которым одарил щедрый Господь. Но вот администратор из меня совсем никудышный. Опыта ноль. - продолжил писатель с простодушной улыбкой. - Мне хотелось только писать, писать и писать. Меня будто прорвало после стольких десятилетий молчаливой безысходности. Я продолжал ухаживать за старенькой больной мамой, помогать ей, несколько раз в день массаж спины и суставов, походы в аптеку и домашние дела. Жили мы скромно, бедно. Но не голодали.
Но всё-же был по-настоящему счастлив, что наконец то нашёл себя. Творчество поработило и поглотило меня всего, без остатка. Заменило мне женскую любовь, затмило унылые мысли о нашей нищете и надвигающемся страхе одиночества на старости лет.
- Позабыв обо всём, когда вновь и вновь я садился за письменный стол, то открывал тайники своей измотанной неудачами и разочарованиями уставшей души. Я искренне, без прикрас, описывал на бумаге все свои глупости и иллюзии, всю свою радость и боль, свои мечты и надежды. Будто кровью писал.
- Роберт, друг мой! Лишь в творчестве я обрёл своё истинное успокоение и необъятное наслаждение.
И, поверь, дружище, я ведь тогда даже не догадывался и предположить не мог, что жизнь так заботливо и бережно приготовила мне, одинокому, пожилому, простому русскому мужику новые подарки судьбы. О которых подумать и мечтать не смел. Нежданно-негаданно!!!
ГЛАВА 8.
Окончив обеденную трапезу, все разошлись по своим спальням. Давно сам собой сложившийся распорядок и спокойная размеренность жизни в поместье очень успокаивали Данилова. Даря ему тихую, надёжную радость. Как раз то, чего у него не было почти всю жизнь, как раз то, о чём он почти безнадёжно мечтал на родине.
Здесь, в горах сельской местности Швейцарии он обрёл награду за свои страдания. Воздаяние за свой литературный труд, приёмную дочь, счастливую семью, состоятельность, известность и славу у читающего мира и, самое главное, свою единственную Любовь.
Проснулся он первым. Наташа сладко дремала на его плече. Данилов осторожно приподнял голову и нежно поцеловал волосы любимой. Жена томно вздохнула и улыбнулась своей особенной ласковой улыбкой. Они помолчали. Зачем слова, когда лишь взгляды супругов передавали всю палитру взаимных чувств.
- Встаём? - прошептала жена, потягиваясь.
- Может ещё разок? - азартно, тоже шёпотом, предложил Данилов.
- Прибережём это на вечер, милый, гости уже наверняка встали и ждут нас внизу. - улыбнулась Наталья, ловко выскользнув из крепких рук мужа.
Она начала одеваться, а Роман Андреевич с наслаждением наблюдал за ней, не переставая радостно удивляться насколько грациозна и прекрасна его жена. Присутствовать при одевании и раздевании любимой - разве может быть что-то милей, вдохновенней и слаще для любящего сердца супруга?
Жена ушла к гостям, писатель остался ещё нежиться в постели. Глянул в раскрытое окно - вишнёвое дерево ласково гладит своими ветвями подоконник, будто просясь в гости. Белые шапки горных вершин гордо и величественно виднеются вдалеке, напоминая о вечности. Подают пример покоя и Божественной красоты творений Создателя, возвышаясь над забавной суетой и изменчивостью человеческих страстей.
- Удивительно яркий, чудесный летний день. Каждый новый день так удивительно прекрасен. - подумал писатель, любуясь видом из окна.
Вставать и одеваться не хотелось. Чтобы немного растормошить себя после полуденного отдыха, Данилов приподнялся и присел на край расправленного супружеского ложа.
Неторопливо закурил ароматную трубку. Накинул халат и продолжил смотреть в раскрытое окно. Над горами невозмутимая синева небес с редкой, белоснежной, почти прозрачной пеной пушистых облаков.
В небе над всеми плавно парит зоркий орёл, неся свою привычную вахту хозяина
