огне своей чувствительности между прочим к ней, с невероятным возмущением воспринял такой подход Затойчи-сана к объяснению своих намерений насчёт Фудзико-сан, которая сбила его с сердечного ритма и завела его здравую мысль в буреломы неведомого для серьёзного и благовоспитанного микадо – на татами Фудзико, где она почивает без кимоно, теперь в таком беспрецедентном для себя случае готов был предложить Затойчи положиться на волю случая и на своё мастерское искусство владения катаной и приёмами каратэ (это в случае если катана выпадет из рук), – надеюсь, Затойчи-сан, вы не сдюжите против моего удара тигра, – не надейтесь, Такаши-сан, сдюжу.
Правда сейчас ситуация с Фудзико кардинально изменилась, и Такаши-сан даже и не знает, как Затойчи благодарить за такую возможность избавиться от Фудзико. Но при этом он не может не учитывать то, как это всё со стороны людей, не знающих внутреннюю подоплёку происходящего, всё происходящее с ними будет выглядеть. И поэтому он, чтобы не выглядеть трусом в глазах людей только глазам своим верящим, а также для того, чтобы Фудзико не сорвалась с крючка дурачка Затойчи, должен самую малость поотстаивать своё право на Фудзико, с кем его связывают сердешные чувства. Но не такие, которые нельзя разрушить, если вы, милый Затойчи-сан, будете на этом моменте крепко так настаивать.
Но сейчас слово за Затойчи-саном и давайте его все слушать, а не только жар огня в своём роте, или, бл*ть, рте.
– Есть на этом свете нечто более крепкое, чем наша условно-физическая связь. – Говорит Затойчи. А вот сейчас его уже не поняла Фудзико. – Это как это ещё понимать, условно-физическая связь?! – вытянулась в лице Фудзико, даже полунамёков в эту увлекательную сторону не принимающая. – Он что этим хочет сказать?! – уже более жёстко и нервно задалась этим вопросом Фудзико, бросив косой взгляд в сторону Такаши, кого, пожалуй, не стоит пока сбрасывать со своих счетов, если Затойчи-сан окажется только условно-подходящим для замены Такаши в физическом плане микадо.
– И эта связь, наполняющая нас духовно всей полнотой своего душевного осуществления, есть то любовное чувство, которое рождает жизнь в нас. – А вот сейчас Затойчи-сан пошёл в сторону своего исправления, сумев зацепить сердечно Фудзико, уже без запасного соображения даже не посмотревшая в сторону Такаши, не такого уж и незаменимого в любовном плане микадо. Тем более ещё не прошедшего в данной области своей проверки. Так что грустить и жалеть, в общем, не о чем и может быть того он не стоит нисколько. А вот Затойчи-сан, демонстрирующий столько в себе понимания женской сущности, определённо достоин своего рассмотрения в качестве близкого друга для Фудзико.
– И если в правду говорят, что отсутствие в человеке одного физического достоинства, кратно усиливает его в плане родоначалия, то Затойчи-сан определённо меня волнует, как личность. – Сглотнув набежавшую слюну, вот такое себе позволила льстить надеждой Фудзико. При этом перед ней стоит такая же, что и перед Такаши сложная задача не выглядеть в чужих глазах легкомысленной и беспечной личностью. Которая при первом же дуновении ветра перемен меняет свою диспозицию. А для этого она должна найти для всех тут вокруг обстоятельное объяснение того, что она ни секунды больше не может находиться под гнётом беспричинного деспотизма Такаши-сана. Взявшего её обманом и силой в заложники своего паскудного интеллектуального изначалия. Вот Фудзико и смотрит сейчас так обнадёживающе на всё то, что делает Затойчи-сан. И она рассчитывает на его природный ум и интуицию, которые ему подскажут сердечно, как его ждут с другой стороны его незримых взглядов на неё.
– И вот что я хочу сейчас узнать у этой слаженной пары, – говорит Затойчи, обводя своим взглядом пространство вокруг себя, – то насколько реальна ваша любовь друг другу? – как-то вдруг задаётся этим вопросом Затойчи, загоняя Такаши и Фудзико во внутрь ограниченного пространства такого своего понимания всеми тута. Где разорвать этот порочный круг из предубеждений в их сторону со стороны всей тут присутствующей публики в зале ресторана, почему-то им начинает казаться, будет крайне непросто сделать. И они, даже если захотят признаться честно в том, что сами сперва поторопились в сторону друг друга, сочтя себя готовым для крепких чувств и объятий затем, а уж затем все тут вокруг впали в такое насчёт них заблуждение, то им никто в этом не поверит, решив, что они от них что-то откровенно паскудное скрывают.
И Такаши-сан и Фудзико-санка, решают действовать по обстоятельствам, где в случае чего всегда можно будет подловить своего товарища по вот такому несчастью в том, что он, падла такая, втравил его или её во всю эту похабную историю. Захотелось, видите ли ему (это будет вернее), Такаши-сану, а кому же ещё, на слово ей, самому бесхитростному и простодушному созданию, Фудзико-сан, не поверить, и как действуют все негодяи и подлецы, для веры которых нужен какой-то залог, – а то как это получается, я эту Фудзико-санку свожу за свой счёт отобедать, а она затем проявит себя в полной сан мере, в конце вечера, когда ею будет всё от ужино и мной оплачено, она, заявив, что ей очень некогда и её дома грозные родители из якудзы ждут, смоется, – решит её испытать на свою женскую отдачу. Держит ли Фудзико-санка данное собой слово, и если да, то Такаши-сан готов сделать заказ.
А вот у самого Такаши возникли другой направленности мысли в сторону Фудзико. И по его досужему мнению, Фудзико-сан таким ловким способом, с привлечением этого Затойчи, хочет его подтолкнуть к более решительному (на этот счёт он не против) и ответственному (а вот здесь он никому не позволит собой манипулировать) шагу в её сторону. А как в этом плане будет действовать Затойчи, то всё на самом деле просто и логично. Затойчи-сан с помощью своей обнажённой катаны заставит Фудзико-сан напрячься до того качества испуга, что её кимоно без всякого словесного требования со стороны Затойчи: «Живо раздевайся!», начнёт с неё постепенно сползать, обнажая перед всеми её физические достоинства, называемые в такого рода публичных местах стриптиз. И если Такаши-сан в себе не в зовёт всю свою мужественность и отчаянности немного, то наслаждаться видами без кимоно Фудзико-сан будут все тут присутствующие люди. И тогда спрашивается Такаши, какого васаби я должен один оплачивать ужин Фудзико, если она так обнадёживающе сейчас выглядит для всех вокруг буквально?
Ну а то, что Затойчи так будет действовать в сговоре с Фудзико, той ещё вертихвосткой, хочется ей видите ли, стать большой актрисой, – а чтобы избавиться от страха перед публикой, она и задумала эту хитрость с обнажённой катаной Затойчи и своим кимоно (это вторая цель общего плана по дискредитации Такаши Фудзико), – то тут без сложных объяснений. Затойчи-сан, как бы это для него обидно и обжигающе сердечный нерв не звучало, а слеп физически к женскому телу. И ему не нужны все эти зрительные подробности, ему достаточно своей само сознательности и безнравственности в плане восприятия женской природы. Что опять же сильно привлекает к нему всякую, особенно не так с виду хорошо выглядящую женскую природу. Которая всегда может рассчитывать на благоразумие и деликатность Затойчи, если он хочет ответно от них на что-то рассчитывать.
Но вся эта внутренняя в головах Такаши и Фудзико говорильня не имеет сейчас хоть какого-то отношения к тому, что на их счёт задумал Затойчи-сан, почему-то и совершенно для Такаши непонятно, принявшийся направлять всё своё внимание в его сторону. Тогда как по тому же мнению Такаши, сторона Фудзико не только ничем не хуже его стороны, а туда внимать куда как интересней и лучше. Что прекрасно видит и сама Фудзико, с каким-то удивительным злорадством посмотревшая на Такаши. Типа так тебе гад и надо.
– Нан тою: о-намаэ дэс-ка? – прорычал, а если точнее, пробусидил в сторону Такаши Затойчи.
А Такаши быть может не желает на свой счёт распространяться и вообще он имеет право на сохранение столь для себя важной конфиденциальной информации. И от того быть может его ответ несколько резок Затойчи. – Это не ваше дело. – Прямо так заявляет Такаши, вызывая в лице Затойчи неимоверную грусть и скуку.
– А как насчёт Фудзико-сан? – задаётся ещё более странным вопросом Затойчи. И Такаши, естественно, не понимает этого его вопроса.
– Что насчёт Фудзико-сан? – переспрашивает Такаши Затойчи после того, как он убедился по Фудзико-сан, что ей крайне интересно знать его ответ на этот вопрос, и она очень не будет против того, чтобы он, Такаши-сан, объяснил эту свою скрытность в плане своего настоящего ли имени, Такаши-сан. Что между тем подрывает итак не слишком убедительные и крепкие позиции Такаши, как им сейчас выясняется, то атакованного с двух сторон.
– Её ли это дело, знать ваше настоящее имя? – Задаётся вопросом Затойчи. А вот это уже не по-мужски, так подлавливать Такаши на свою нервность и оговорки. Но уже поздно и этот подлейшей сущности, провокационный вопрос задан Затойчи, и Такаши нужно правильно сообразить над тем, что под этим вопросом подразумевалось и как, бл*ь, на него ответить.
При этом Такаши понимает и воспринимает близко к сердцу то, что его ответ должен прозвучать без раздумья и без всяких там иронизирований и шуточек, а иначе ему тут никто не поверит, и его будут считать «аригато-камикадзе», то есть человеком пустословом, без всякого внутреннего содержания в себе, а в нём одно бахвальство и напыщенность важными для каждого самурая и микадо словами.
– Я есть Такаши-сан Самбуки. – С чувством злости и собственного оскорблённого таким недоверием к себе достоинства озвучивает своё имя Такаши-сан и никто больше.
А вот Затойчи, используя своё природное положение, человека никак вообще зрительной картинке не доверяющего настолько, что он был слеп ко всему тому, что себя визуальной картинкой олицетворяет, не склонен вообще ни к чему, а сейчас в частности к тому, чтобы названному Такаши-сан верить.
И он вот что говорит. – Этот голос не похож на голос Такаши-сана. – И Такаши-сан, а вслед за ним и все другие люди начинают охеревать от сказанного Затойчи. И если Такаши-сан охеревает и себя не дисциплинирует на внутреннее волнение как-то уж без всякой последовательности и склонности такой его взгляд на своё имя обосновывать какой-нибудь аргументацией, то Фудзико-сан, во-первых, а уж затем только всем остальным людям крайне важно знать и интересно, по каким причинами и на каких-таких основаниях Затойчи принял такое решение. Он что, знает настоящего Такаши-сана (тогда возникает непременно вопрос: где настоящий Такаши-сан и так ли он интересен и пригож, как того хотца) или на крайний случай, знает, как звучит голос, принадлежащий людям с именем Такаши?
В общем, много тут вопросов возникает по следам этого заявления Затойчи. И первым, кто имеет в общем право задаваться вопросами к Затойчи и требовать от него объяснений, это сам Такаши-сан под вопросом. Что он и делает. Но как-то странно и неуверенно, что создаётся впечатление в полной правоте на его счёт Затойчи – Такаши-сан не есть Такаши-сан. А вот кто он на самом деле, беглый ли якудза Мамомори,
