Витязь

осторожно открыв калитку, вошла во двор. Увидев ее, женщина радостно улыбнулась и встала, стряхивая с рук землю.
— Новости у меня, Лизавета, — как-то одновременно грустно и радостно начала разговор старушка. — Уезжаю я.
— Да куда ж ты на старости лет то? — всплеснула руками Лизавета.
— Суженый меня позвал. К нему поеду.

Женщина испугалась не на шутку:
— Какой суженый, Бог с тобой! Уж не с того ли света поманил?
— Нет, не с того! — улыбнулась старушка. — На этом свете он ждет, родимый. Просит спутницей верной стать. И наследников славных ему подарить.
— Да ты, матушка, совсем обезумела! — ужаснулась женщина. — В твои-то годы — потомков планировать?!
— Так я ко времени помолодею.
— Ой, ну тебя! — отмахнулась в отчаянии Лизавета. — Сама не знаешь, что говоришь!
— Придет час — увидишь. Многое увидишь, чему прежде не верила.
— Да мне бы тебя живой-здоровой видеть, а больше и не надо ничего! — пустив слезинку, обняла Устину Лизавета. — А про него-то как ты узнала?
— Да вот как-то… сама не знаю. Почувствовала.
— И знаешь, где он?
— Знаю.
— Ой смотри, Устина! — тяжело вздохнула Лизавета, присаживаясь на скамейку. — Мало ли что покажется! Не гони сгоряча!

Устина задумчиво погладила ветку старой яблони:
— Он год уже мне снится. А нынче утром позвал. Так что третьего дня поеду.
* * *
В ночь перед отъездом Устина так и не смогла заснуть. Ходила по комнатам, вышла на крыльцо. Долго глядела на звезды и пролетающие мимо облака. Посидела на скамейке, слушая тихие звуки ночной природы. Обняла березку и попросила ее впредь оберегать родной дом. Поклонилась земле и тихо поблагодарила ее за все.

Под утро покапал мелкий дождик. Вмести с ним поплакала и Устина. Стоя у окна, она задумчиво глядела куда-то вдаль. В глазах ее были грусть и радость, покой и тревога, тепло воспоминаний и свет надежды. Но главное, о чем говорили ее глаза — это негасимая любовь к жизни и вера в то, что все будет хорошо.

В дверь кто-то постучался.
— Открыто, — негромко ответила Устина и аккуратно поправила занавеску.

Вошла Лизавета с большой сумкой в руках.
— Гостинцев вот приготовила на дорожку, — Лизавета суетливо достала из сумки пакет с пирожками, пару банок с разносолами и холщовый мешочек с сушеными грибами. Потом выложила на стол пару новых шерстяных носок. — Вот, ночью связала: теплые, пушистые. Куда занесет тебя, один Бог знает, а ноги в тепле держать надобно!

Устина мягко обняла подругу и шепотом поблагодарила.
— Да ладно, чего там! — вытерла слезу Лизавета. — Ты там главное себя береги! А я за домом погляжу, и за садом твоим ухаживать буду. Авось еще вернешься в свое теплое гнездышко!
— Ой, и не знаю даже! — вздохнула Устина. — Но, коли смогу, непременно приеду! Тут же все душой согрето: и дом, и тропы-дорожки, и деревце каждое. Да и вы все сердцу дороги….

Лизавета прошлась по комнате и с грустью сняла со стены пучок сушеных цветов:
— И кто ж теперь лечить нас будет травами кудесными?
— А внучка твоя Дуняша чего ради ко мне повадилась? Охотой и прилежанием она все мои знания приняла. Сердце у нее светлое: травы она слышит, с водой и ветром ладить умеет, и Солнце к ней ласково. Так что будет вам помощница надежная!

Еще раз окинув взглядом родные стены, Устина быстро подняла старый брезентовый рюкзак и большой потертый чемодан. Лизавета поспешила помочь ей вынести вещи на улицу. У калитки Устина остановилась и с улыбкой оглянулась на старый дом, согретый за долгие годы счастливой жизни. Лизавета снова всплакнула:
— Каждый день буду вспоминать глаза твои лучистые! И как мы теперь без тебя?!

Устина только отмахнулась рукой и, быстро вытерев глаза уголком платка, решительно вышла за калитку. По ухабам деревенской дороги к дому спешил грузовик. Соседский шофер вызвался подвезти Устину до города. Угрюмый плечистый мужик, громко вытерев нос, грубо и неуклюже, и одновременно бережно и осторожно погрузил в машину все вещи и, торопливо вытерев кепкой сиденье, открыл перед Устиной дверь кабины.
— А может, останетесь? — исподлобья пробасил он. Устина немного виновато улыбнулась в ответ. Шофер снова громко вытер нос и резким движением запустил двигатель машины.

3. КРЕПКАЯ СТЕНА

Очередное совещание в Фокусе обещало быть долгим, и коллеги по проекту решили прерваться на обед. На территории комплекса было достаточно уютное кафе, и все дружно отправились изучать местное меню. Первым сделал свой выбор Арсеньев. Взяв пару салатов и творожный рулет, он устроился за столиком у окна. Медленно помешивая чай, он в раздумье смотрел на густые облака, плавно плывущие по голубой глади весеннего неба.

Безмятежный полет облаков нарушил хрипловатый баритон генерала Черкасова:
— Свободно, Виктор Владимирович?
— Да, конечно. — Арсеньев пододвинул поближе тарелки с салатами.

Черкасов выложил на стол блюдо с котлетами и порцию макарон по-флотски. Рядом аккуратно поставил два стакана черного кофе. С явным удивлением поглядев на меню Арсеньева, Черкасов спросил с любопытством:
— Что это Вы без мяса? Пост, что ли, соблюдаете?
— Нет, я вообще мясного не ем.
— Болеете? — осторожно поинтересовался Черкасов.
— Нет, — улыбнулся Арсеньев. — просто перешел на вегетарианство.
— И давно у Вас это? — с некоторым подозрением покосился Черкасов.
— Уже лет двадцать.
— И… как?
— Убедился, что оно того стоит. Нервы крепче стали, устаю гораздо меньше, чувствую себя здоровей. Даже такое ощущение, что я моложе стал.
— Ну… не знаю, — недоверчиво нахмурился Черкасов, — какой же это мужик без мяса? Нет, я так не смогу! — решительно отмахнулся он и с аппетитом откусил большой кусок котлеты.

Арсеньев снова задумчиво поглядел в окно:
— Тучи собираются. Похоже, дождь будет. А у меня теща с детьми с утра на дачу поехала.

Черкасов мельком взглянул на небо и неопределенно кивнул. Арсеньев вздохнул и перевел взгляд на своего соседа:
— Юрий Борисович, вот Вы — человек, многие виды видавший, как говорится, сквозь огонь и лед прошедший. Быть может, Вы подскажете, как лучше ответить на один очень коварный вопрос?
— Что за вопрос? — Черкасов отложил вилку и пристально поглядел на собеседника.
— Мне приходится часто выходить в народ. Это бывают запланированные мероприятия или чрезвычайные обстоятельства. Всегда задают много вопросов. В одних — надежды, в других — злоба или отчаяние, в третьих — тревоги и сомнения. Но очень часто звучит один и тот же вопрос: «Почему наша власть так щедро финансирует вооружение, тогда как быт, культура, медицина и другие сферы нашей жизни пребывают далеко не в лучшем цвете? Меня даже собственная теща запилила. Говорит: «Чем вы там вообще в своих министерствах занимаетесь? Может быть, пора вам там и о народе подумать?»

Черкасов отодвинул тарелку и сосредоточенно поглядел в окно:
— А знаете, что бы я на это сказал? Я бы привел одно сравнение, понятное для простого народа. …Вот смотрите: допустим, у Вас есть садовый участок с домиком, огородом и всяким подсобным хозяйством. А где-то рядом живут не очень добросовестные соседи, которые и украсть могут и окно камешком высадить. Сторожить сутки напролет невозможно: днем работать надо, ночью спать. А вот крепкий забор — это уже вариант решения проблемы. И с садовыми вредителями будет проще разобраться: сбежать и спрятаться им станет намного сложнее. Да, конечно, удовольствие недешевое, и расходы в ущерб хозяйству. Но пока нет забора, наводить порядок в огороде просто не имеет смысла: все равно разграбят, растопчут и изгадят.
— А что, очень даже интересное сравнение! — с благодарностью улыбнулся Арсеньев. — Вы даже не представляете, как помогли мне!
— Да, ерунда! — отмахнулся Черкасов, поднимаясь со стула. — Сейчас горчицу возьму: остроты что-то не хватает, — взяв набор с соседнего столика, он устроился поудобнее и снова вернулся к разговору. — Так вот на тему обороны: восстановить стену — это ведь не только оборонка. Нам приходится каждый день отчаянно отстаивать на внешних рубежах весь спектр своих ценностей, прав и интересов, включая элементарное право на существование. Защищаться от диверсий, провокаций и подлых ударов в спину. Вся эта кухня требует очень даже немалых сил и вложений. Вот и приходится затягивать потуже пояса, пока забор строим…

Арсеньев хотел было что-то сказать, но Черкасов, снова поднимаясь со стула, опередил его вопросом:
— Пойду кофе еще возьму и бутербродов парочку. Вам принести что-нибудь?

4. КОД ДОСТУПА

Устина прежде никогда не была в Москве. Да и в других больших городах ей бывать не приходилось. И, видимо, только чудо помогло ей не заблудиться в этом огромном лабиринте одинаковых зданий и запутанной сети московских дорог. Она сидела во дворе многоэтажной коробки на новенькой лавочке рядом с детской площадкой и ждала. Кого — она пока не знала. Она только знала, что нужно сидеть здесь и ждать. Слегка поддувал прохладный ветерок, но Солнце уже грело по настоящему. Устина слегка прикрыла глаза, наслаждаясь утренним теплом. По ее ровной женственной осанке трудно было поверить в ее почтенный возраст.

Из подъезда вышел немолодой мужчина в темно-сером костюме. Пройдя несколько шагов, он достал телефон, зазвонивший мелодией старой советской песни. Устина встрепенулась и обернулась на звук. Мужчина что-то коротко ответил и направился к одной из стоявших поблизости машин. Когда он походил мимо Устины, она привстала и негромко окликнула его:
— Постой, мил человек!

Мужчина остановился и удивленно посмотрел на старушку:
— Что Вам бабушка? Ищите кого-то?
Устина внимательно посмотрела на него и на миг отвела взгляд, как будто к чему-то прислушиваясь. Снова повернулась к мужчине и осторожно спросила:
— Ты будешь Арсеньев Виктор Владимирович, генерал милиции?
— Я, — немного напрягшись, ответил мужчина. — А Вы с какой-то жалобой? Так это в отделение районное…
— Мне жаловаться не на что. Ты, я вижу, человек хороший. — едва заметно улыбнулась Устина.
— Тогда что Вам от меня нужно? — настороженно поинтересовался генерал.
— Послание тебе передать надобно, — тихо ответила Устина.
— Какое еще послание? — удивился Арсеньев.

Устина ответила не сразу. Чуть прикрыв глаза и слегка приподняв голову, она медленно и нараспев произнесла несколько коротких фраз. Арсеньев слегка побледнел: это были слова с таблички древнего воина. Она сказала их немного по другому, не так, как было написано у профессора. Но что-то подсказывало генералу, что именно она все произнесла правильно. И от этой мысли ему стало как-то совсем не по себе.
— Откуда Вы это знаете? — с трудом приходя в себя, спросил Арсеньев.
— Витязь мне сказал, и тебе велел передать, — приветливо ответила Устина.
— Как, …в смысле, …сам? — это явно не укладывалось в сознании генерала.
— Сам, кто же еще? Так что, милый, веди меня к нему. Ждет он, родимый!

Арсеньев явно не был готов к такому повороту событий. Постояв несколько секунд в полной растерянности, он достал телефон и, как бы извиняясь, попросил старушку:
— Вы могли бы подождать пару минут?
— Подожду. Куда же мне теперь спешить-то? — послушно и спокойно ответила Устина.

Арсеньев отошел в сторону и набрал номер Терехова. Устина снова присела на скамейку, аккуратно