Естественно, но их можно обсудить.
- И они тоже составлены вами на основании жизненного опыта?
- Сомневаешься? Зря. Здесь и опыт, и предположение. Помотала меня жизнь по планете, потерся я во многих местах, которые тебе, Роман, и не снились.
- Вы что были иностранным агентом или коммивояжером?
- Я был метельщиком, заметал вселенский мусор.
- Во как! Интересно. Вы космический уборщик?
- Об этом мы еще поговорим, когда ты будешь готов меня выслушать, - загадочно молвил дядя Федор и добавил, - знай, что если ты принимаешь на веру веру в Бога, то не можешь не принять все, что из нее вытекает, - целое христианское учение с культом служения, святых и пр. Вы, интеллигенты, жметесь и все норовите принять не все христианство с попами, с таинствами, с чудесами, а его моральные уроки, освободив его от так называемых предрассудков, мешающих торжеству буржуазного просвещения или пролетарской культурной революции. Либо ты принимаешь всю традицию, либо нет, третьего не дано, нельзя усидеть не то, что на двух стульях одновременно, но и между двух стульев.
Я расхожусь с храмовым традиционным христианством по другому основанию. Этим основанием является мысль, немыслимая без сомнения. Верующий верит без сомнения, он уверен. В чем? В своем страхе Божьем. Без страха вера мертва есть. Страх мысли не товарищ. Для мысли требуется бесстрашие и бесстрастие. Человек, обычный человек не способен на такое в силу того, что он душевное, страстное существо.
- Федор Иванович, вы намекаете на то, что вы не совсем человек или совсем не человек?
- В вашем тоне, Роман, я слышу иронию.
- Не будите же вы утверждать, что являетесь сверхчеловеком. Вы так умны для этого.
- Вы что думаете, что сверхчеловек какой-то недоумок?
- Вернее вам можно было спросить о том, что идея сверхчеловека выдумана недоумком по отношению к нему.
- Хотя бы так. Нет, Роман, я не буду лить на твою мельницу воду. В моих словах нет воды. Ты не все понял из того, что я наговорил. Иначе не стал бы задавать такие вопросы.
- Вы полагаете, что мои вопросы глупые?
- Нет, они являются вопросами, которые свидетельствуют о том, что вы, Роман Никифорович, еще не вполне готовы к разговору.
- Не могу с вами согласиться. Откуда такая немилость, Федор Иванович? Зачем вы перешли на официальный тон и назвали меня по имени и отчеству?
- Роман, я назвал вас так для солидности, а если серьезно, то вам пора сменить парадигму жизни и, как говорят, «подумать о душе». Я замечаю за вами признаки некоторого романтизма, свойственного увядающей молодости. Больше зрелости, молодой человек.
- Мне всегда казалось, что разговоры о том, что теперь следует позаботиться о душе, становятся настоятельными для граждан пред-пенсионного возраста. Они об этом говорят, чтобы самим свыкнуться с такой мыслью, что их скоро не будет.
- Вы правы, Роман. Это для граждан, не для вас же. Следует работать на опережение, представлять сразу все времена, все знаки зодиака.
- Не думал я, что вы еще астролог.
- Это я так аллегорически выражаюсь.
- Хорошо. Со стороны виднее. И это касается не только меня, но и вас, - напомнил о том Роман своему собеседнику и задумался на мгновение. - Про ваше рассуждение, Федор Иванович, о религии могу сказать, что оно наводит на меня грустное умонастроение. Если дело обстоит так, как вы говорите, то религия нагоняет страх на человека, предупреждает его о смерти, которая является следствием греха. Грех жалит человека смертью. В результате человек, напуганный всем упомянутым ищет утешения у того, кто страшит и предупреждает. Есть во всем этом нечто навязчивое. И еще в вашем рассуждении о том, что религия есть система и ее следует принять всю без остатка сквозит явный фатализм.
- Но это так. Если ты принимаешь парадигму, то несешь ответственность за все последствия, вытекающие из такого принятия. Ведь парадигма является тотальной установкой человека на мир и свое место в нем. Причем эта парадигма сформировалась во времена оны и является общей для всего класса людей: для великих и малых, для сильных и слабых, для умных и глупых. Поэтому приходится принимать на веру все предрассудки, свойственные установке или следующие из нее, правда, давая свой комментарий, который ни в коем случае не обязателен для понимания и принятия другими пользователями парадигмы.
- Принимаю ваше объяснение. Между прочим, всеобщее употребление предполагает многоуровневое понимание общин истин веры.
- Само собой.
- В том числе и понимания того, что на самом деле происходит с человеком после смерти. Непосвященным этого не понять. Но намеки на это можно найти в самом тексте веры, иначе как выработать направление, указание на спасение у всех верующих?
- Да, то, что является буквальным, скрывает, маскирует духовное. Так, например, возьми тело усопшего. Я часто удостоверялся в том, что усопший, судя по своему виду, является совсем другим сущим, нежели он же в живом виде. Тело человека еще есть, а самого человека уже нет.
- Может быть это и так, но на душевное состояние человека оказывает влияние и та атмосфера, тот пейзаж, в который он вписывается своим сознанием, и потом помнит, ассоциируя с ним это состояние.
- И что с того?
- Интересно, какие собственно впечатления остаются у души после жизни в теле?
- У материалистов никакие. Согласно их мнениям и души то нет никакой. Есть только тело. У человека это тело умное, социальное.
- Как печально.
- За материалиста. У прочих – идеалистов, спиритуалистов - душа не помнит ничего о прошлой телесной жизни в новом теле. Вне тела такая память становится излишней. Дух помнит себя, таким, каким он был в качестве души в теле, а не телом с душой. Дух не забывает, это мы забываем самих себя, потому что перестаем быть.
- Выходит, забвение – это быть за бытием относительно того, чего или кого забыли?
- Вроде так, - согласился дядя Федор.
- Но что именно означает «быть за бытием»? Такая фраза строится в темпоральной логике следования жизни: за жизнью смерть, то есть, не-жизнь? Здесь время перетекает, точнее, берется в термине места, или находит себе место, лежит за собой, выходит во вне себя. Но что лежит вне времени? Вечность? Быть за бытием, пребывать в забвении – это быть в вечности или не-быть?
- Забыть – это быть в ставшем виде, застыть, умереть, а не становиться. Жизнь становится, изменяется, смерть просто есть. Мертвое нельзя вспомнить, оживить в памяти. Мертвому нельзя ожить, восстановиться.
- Но как мы помним то, чего или кого уже нет?
- Оно живет не в мертвом, но в живом, в нас. Мы оживляем его собой, своей жизнью, своим пониманием.
- Как оживить мертвеца?
- Никак. Время в нашем мире течет необратимо для жизни. Нельзя восстановить жизнь вне жизни, помимо самой жизни, в ее преемственности, смене поколений. Здесь, как и во всем, что касается человека из народа, а многие представления (иллюзии) людей общераспространенные, - чем проще, чем правильнее. Истина, как и гений, - это простота. Так, например, возьми бога. Это отец, его преемник, заместитель в церкви, образ для мирян – это батюшка, священник. У тебя складывается о нем представление в сравнении с собственным отцом.
Есть еще одна примета, которая говорит о происхождении нашей религии. Со времени своего возникновения детская (адамовая, невинная до подросткового грехопадения) вера в бога давала простой ответ на вопрос о смысле жизни. Но извещая о нем людей из поколения в поколение она усложнялась их собственным опытом жизни не в земном раю, но в мире. Пока не появилась мировая религия, которая не просто повторяла в ритуале старые, языческие истины, записанные в сердце, но в них находила то, что могло открыться только повзрослевшему уму человечества через веру в единого бога. Здесь давал о себе знать закон сверхдетерминации не следующего предыдущим, высшего низшим, сложного простым, культового, духовного натуральным, материальным, невидимого видимым, сущего, сущностного явленным, но, наоборот, предыдущего следующим, низшего высшим, простого сложным, натурального, материального культовым, духовным, видимого невидимым, явленного сущностным, сущим. Речь шла о развитии религиозного сознания верующего человечества.
- И все же что происходит с человеком после смерти? Он продолжает существовать хоть в какой форме?
- Смерть означает прекращение, разрыв в существовании. Непрерывность в существовании человека как жизнь сменяется его прерывностью, смертью. Если жизнь человека сменяется смертью, то сменой чего являлась жизнь? Жизни или смерти? Что предшествовало возникновению, рождению человека: жизнь или смерть, а, может быть, нечто иное, третье? Не жизнь и не смерть отдельно?
Но что тогда? Жизнь в смерти или смерть в жизни? Смерть в жизни – это тот вариант, когда смерть играет роль перехода от одной формы жизни к другой форме жизни того же самого человека. Но что это за формы жизни? Формы воплощения духа как сердцевины в оболочке тела? Пребывая в теле бесплотный дух становится душой во плоти, в теле.
Жизнь же в смерти – это существование человека уже не в самой жизни, но в смерти, в царстве мертвых.
Или сообразно тому что мы в случае с человеком имеем пример жизни жизни и смерти в самой жизни присутствует момент смерти или отрицания жизни для утверждения этой жизни. Но тут возникает новый вопрос: Это утверждение жизни является самоутверждением? И эта ли жизнь имеется в виду или речь идет о жизни вообще, в целом, одним из моментов которой является эта жизнь, которая со временем уступает свое место другой жизни, то есть, жизни не этого, а уже другого человека, его наследника, потомком, как это уже случилось с его предшественником, предком. Если это так, то предок человека, он сам и его потомок – это одно и то же лицо (душа), или три разных лица (души)? Ответ на этот вопрос возможен после ответа на уточняющий вопрос: личность, конкретный человек – это душа только или обязательно душа с приданным ей телом? Может ли быть душа без тела? Да, может существовать как бесплотный дух или существо с совершенным, разумным телом, с разумом как телом.
Но в этом мире, а не в мире духов, душа может существовать только в теле на время своего воплощения в него. Значит, чтобы дальше продолжать существовать в мире в качестве человека как душевного существа она должна поменять свою смертную телесную плотную оболочку. Чем более плотной будет ее телесная оболочка, тем менее прочной будет ее связь с другими душами. Вечная жизнь духов зиждется, утверждается на их полной сообщенности, проникновенности друг в друга в Боге Духе. Плотная же оболочка души создает у нее иллюзию своей индивидуальной обособленности от других душ, уникальной универсальности Я, ибо душа в теле составляет относительное единое целое, целостность минеральной, растительной, душевной, разумной жизни. Обостренное чувство Я является для человека как душевного существа (разумного, душевного тела) его особенностью, которая выделяет
