И Петр Николаевич ждал в клинике целых три месяца, пока ему не вручили новый паспорт. Благо, он за это время почти полностью восстановил свое пошатнувшееся здоровье. Сколько за это время он пережил новых впечатлений и старых воспоминаний не перечесть, а сколько дум он передумал, было трудно представить. Его былая способность мыслить с трудом поддавалась восстановлению. И поэтому первое время он мог только представлять себе то, что приходило к нему в голову. Как правило. Его посещала только глупость. Но все же через месяц ему стали иногда приходить уже умные мысли, а к концу отведенного на волокиту срока он был готов, как и прежде, к сложной интеллектуальной работе учителя истории в средней школе. Это только на словах работа учителя в школе является нудной и бестолковой, повторяющей из года в год один и тот же набор шаблонных операций.
Взять хотя бы его работу учителя истории. Что делает обычно такой учитель? Он из года в год долдонит одни и те же слова об одних и тех же событиях в лицах прошлого. И в самом деле, что может случиться в прошлом, которого уже больше нигде нет, кроме учебника по истории и в чугунной голове учителя, которая гудит от жужжания подрастающего поколения? Единственное спасение учителя от бессмысленной возни с чужими детьми в школе – это занятие своего сознания и сознания учеников настоящим в перспективе осуществления проекта будущего. Ведь исторично само настоящее, в котором случаются поистине исторические события местного масштаба. Есть еще история жизни самого учителя и его учеников. Вот с ней и следует работать, а не с какой-то ненужной историей прошлого, которого нет и никогда больше не будет. Все уроки истории не стоят и выеденного яйца, ибо она учит тому, чему никогда не научит. Чему? Жизни. Почему? Потому что это история не живого, а мертвого человека. К тому же чересчур раздутого тьмой власти своей вельможной важности или властью тьмы невежественной народной массы.
Сколько ни бился Петр Николаевич со своими учениками, как, впрочем, и со своими коллегами, пытаясь вбить им в голову плоды просвещения, из этой затеи выходила одна гадость. Так что приходилось быть ему собакой на сене, - не давать жить бохато и счастливо ни себе, ни людям. Он сравнивал свою работу с приятным для обывателя времяпровождением за чашкой чая. Как мило сидеть и дуть, вытягивая губы в трубочку и прихлебывая горячий и крепкий чай из блюдца в прикуску с сахаром, раскалывая его на куски миниатюрными щипчиками и пробуя на зуб. Чем не картина из прошлой мещанской жизни, пригодная для исторического описания.
Есть ли еще история, кроме истории, которая только поучает, то есть, читает мораль минувшего, обратившегося в прах, нашему современнику? Что может быть бесполезнее сего пустого занятия?
Есть такая история. Это антикварная история, нужная для удобства мягкой части тела. Так называемая «подп(ж)опная история». Бывало, сядешь или ляжешь на такую историю и крепко заснешь на мягком диване или соблазнительной тахте времен правления какого-нибудь «Людовика …надцатого». Удобно и приятно. Одно удовольствие, чистая прелесть.
И все? Почему все, есть еще история памяти выживших из ума отцов, подбитых нафталином и извлеченных из чулана истории любителей старины далекой и глубокой: руками не достанешь.
При всем скептицизме Петр Николаевич верил в бога, но в своего бога, а не в бога клира или народа, потому что священники мешали ему общаться с богом, заслоняя его от него своим пузатым авторитетом, а народ как масса людей давил на него своей массой, превращал бога в свое массовое подобие в неверном представлении (народной идеологии или сказке, народной мифологии). Васильчиков извлек идею Бога из народного мифа как разумное зерно (ядро) из скорлупы описания (мифа) ритуала (магического действия) сам, не прибегая к услугам профессиональных извлекателей-селекционеров, которые научились собирать, делать сбор и пересаживать с одного куста представлений, а то и понятий, на другой куст.
Тут он вспомнил вдруг Иисуса, его слова из Евангелия: «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 37). Можно это понять просто формально, раздельно: либо как утверждение, либо как отрицание или более сложно, рефлексивно: либо как двойное утверждение, либо как двойное отрицание. Что имеет в виду Иисус, являясь плотником, человеком из народа и обращаясь к своим безграмотным ученикам-рыбакам из простонародья? Разумеется, первый вариант разделения. Он в силу своей простоты и практичности повторяет одно и то же слово, например, «да», для усиления эффекта его действия.
Для человека из народа софистика интеллигенции (софистов) и диалектика мыслителей (менталистов) – это заумь от лукавого.
Но не только это разделение в суждении его волновало. Ему было невдомек обычное толкование смысла времени и пространства. Так что такое время? Это то, что течет от прошлого к будущему в настоящем. Поэтому сущность времени – временность – заключается в длительности, в длении. Единица (монада, генада) времени – это момент. Этот момент на-стоящий, он стоит, имеет место в мире, то есть, внешним образом проявляется в виде места пространства. Каждое место момента времени связано с другим местом. Эта связь и есть длительность, которой измеряется движение по местам пространства. Между длительностью времени и протяженностью пространства существует синхронизация, прямая пропорция.
Момент есть атом времени, целая и неделимая единица времени. Ей все измеряется, на нее все делится – весь ряд или последовательность чисел, но она сама ни на что не делится, кроме самой себя. Значит, все время делится на настоящее во временной последовательности «от» и «до», «до» и «после». Причем эти «до» и «после» есть соответственно моменты настоящего в прошлом и в будущем относительно настоящего в настоящем. Сам момент настоящего не имеет внутренней размерности и представляет собой мгновение как явление вечности во времени. Ведь вечное как сущее и его сущность – вечность не делятся, ибо в вечности все уже и еще есть сразу, в ней присутствуют все времена безраздельно и связно. Поэтому смысл вечности заключается в самой вечности, тогда как смысл времени распределен по всем временам таким образом, что смысл прошлого раскроется в будущем в виде настоящей цели. А смысл будущего уже содержится в настоящей причине из прошлого.
Каким образом существуют сущие, например, такие существа, как люди, в мире? Пребывая в движении, изменяясь и развиваясь в пространстве и времени, в их непрерывном следовании (континууме), периодически спотыкаясь, прерываясь и останавливаясь перед преобразованием (искривлением) пространства и времени как условий собственного адаптивного формирования.
Занимая свой ум столь отвлеченными размышлениями, Петр Николаевич своеобразно приспосабливался своим сознанием к тому образу жизни, который вел бессознательно уже целых шесть лет в месте, специально предназначенном для таких, как он, психически больных людей. Но он теперь выздоровел. И несмотря на это продолжал быть в изоляции от здоровых людей в связи с тем, что само общество еще не приспособилось к такому повороту в его судьбе, не признало его за своего полноценного члена обобществления (социализации). Требовалось время для социальной реабилитации Петра Николаевича, которое он убивал подобного рода размышлениями. Тут поневоле станешь философом, точнее, мыслителем, если переходить на русский язык. Вот так Петр Николаевич стал поневоле, по жизни, а не по собственному желанию философом.
Коротая время среди психов за мыслью в сознании, Васильчиков, наконец, нашел себя и успокоился. Теперь он никуда не торопился и довольствовался малым – настоящим. И в самом деле, что человеку нужно? Настоящее. Все остальное – роскошь существования. В человеческой, не животной жизни - главное быть самим собой здесь и теперь. Это и есть человеческий смысл жизни. Надеюсь, вы, мой читатель, согласитесь с этим нехитрым соображением Петра Николаевича. Время шло и следовало привыкать к новой роли – психически здорового человека, существующего за роковыми дверями дурдома. Как там, в этом новом мире, где никто не будет заботиться о твоем благополучии, жить?
Глава вторая. Житие в здоровом мире
И в самом деле, не является ли жизнь в бессознательном состоянии для душевного человека травмой, страдательным состоянием? Избавление от нее, от этой травмы, желательно и благотворно. Но человек уже ужился с ней, к ней приспособился. И вот опять ему приходится адаптироваться к новым условиям существования. Не лучше ли войти в это новое состояние жизни и сознания творческим образом? Вот об этом думал Петр Николаевич, выходя из дверей больницы для душевно травмированных людей. Он нервно держал в своих вспотевших пальцах новый паспорт. Теперь он настоящий человек – человек с паспортом, удостоверяющим его личность. Но эта новость, - то, что он по паспорту личность, - была пустым звуком для Петра Николаевича. Он сокрушался в своей душе, что такая бюрократическая мелочь, как эта ничтожная корочка, так много значит для этих людей, документально установленных в качестве личностей. Неужели без нее так легко потеряться среди этой массы неизвестно куда торопящихся людей. Но достаточно стать таким же, как тебе станет понятно, куда они суетливо спешат, - на работу.
Петру Николаевичу следовало устроиться на работу, Иначе кто его будут кормить? Ведь за эти истекшие шесть лет люди так и не построили «светлое будущее», в котором можно было работать не по нужде, а по желанию. Суровые будни капиталистического настоящего требовали от Петра Николаевича конкурентной борьбы с себе подобными существами, строго по Чарльзу Дарвину. «Чарли, Чарли, такой чудак», если не сказать, чувак на букву «м». Согласно завету Дарвина, выживает сильнейший из психически здоровых людей, наиболее приспособленный к накоплению капитала. Но Петр Николаевич никак не мог почувствовать себя человеческим капиталом. Он был только учителем истории, а не директором Сбера. Нужно было искать школу, куда он мог бы устроиться в качестве такого учителя. Слава богу, что он дождался выдачи паспорта, а не кинулся в омут здоровой жизни со справкой из психушки. С ней его точно не взяли бы не только в школу, но даже в детские ясли, - кому нужен учитель без имени и памяти, больше того, без заветной бумажки. Но как ему работать учителем, не имея на руках диплом о среднем и высшем образовании?
Да, ему необходимо было, любым путем добраться до дома, - хотя бы только для нужных документов. И тут на него нахлынули воспоминания о родном доме, который давным-давно опустел. Он не любил вспоминать о нем, потому что там его никто не ждал. Родители умерли, жена ушла к другому, а дети забыли о его существовании. В его квартире уже жили чужие люди, вещи свезли на городскую свалку, а документы отправили в архив домоуправления. Вот в него первым делом и следовало обратиться нашему злополучному герою.
Прошло