Скорбь

спиной опять никого не было. ничего подозрительного – даже травинка не примялась нигде от невидимого или быстрого перемещения. Ронове взял в левую руку крест из пояса, в правой держал кинжал, готовый, как ему казалось, к неожиданному бою.
Но боя не последовало.
Ронове ощутил на затылке холодок, а затем что-то укололо его в шею, и сознание как будто бы погасили. Так он сам гасил свечи. Лишь ускользающий разум услышал тихий шёпот на ухо:
-Лишь я убиваю в этом лесу, церковник!
А затем его тело куда-то потащили сквозь черноту.
Глава 22.
Так как Базир ещё не нарушил закон слишком очевидно и не предал Церковь Животворящего Креста, то за провизией отправили его. Абрахам, Стефания и Рене затаились неподалёку от мелкого перевала на Тракте – неприметного, как и все, представляющие собою маленькое поселение со своими устоями и порядками. Здесь располагались обычно таверна, кузница и какая-нибудь мелкая лавчонка, где можно было бы найти всё, что только душе угодно. Такие перевалы немноголюдны – они служат пристанищем для путников, штабом для мелкого разбойничьего отребья и надеждой тех, кто бредёт по миру без особенной цели.
Вот к такому мелкому перевалу и подошли, совершенно измотавшись, беглецы от Животворящего Креста. После недолгого совещания, в котором Абрахам и Стефания отмолчались – первый в равнодушии, а вторая от усталости и стыда за саму себя, Базир направился к таверне за припасами.
Остальные ждали. Абрахам, не дожидаясь никакого слова или дозволения, просто скользнул немного вперёд, чтобы осмотреть дороги – это было здравым решением: из всех присутствующих только Абрахам прекрасно знал эти места, не зря же проводил он над картой целые часы.
Рене уселся на траву, вытащил драгоценный свёрток с уликами против своих недавних хозяев и принялся изучать с рвением настоящего фанатика. Он будто бы надеялся заучить и составить полную картину произошедшего предательства, восстановить хронологию по жалким, но уже достаточно обличающим кусочкам.
Что до Стефании – та просто села в траву. Тело ломило от усталости, в голове было мутно и хмарно, она совершенно не представляла, что ей делать с собою, что делать со своим положением. Поначалу Рене не обращал на неё никакого внимания, да и Стефания была тиха и мрачна, но потом «Вечный Офицер» не выдержал:
-Если ты хочешь повторить, я могу отвернуться. Могу даже нож свой уступить.
Стефания вздрогнула. Конечно, у неё не было иллюзий о том, что она, и прежде не очень-то значимая, с обнаружением своего проклятия, после попытки закончить всё с особенной трусостью, избежит участи стать посмешищем для Рене. Но всё-таки его слова были неожиданностью. Много проще было бы, если он презирал бы её молчанием.
-Я… - Стефания сглотнула, - я искуплю своё проклятие. Делом света искуплю.
-Абрахам тоже так думает, - усмехнулся Рене. – Но смотри – предложение ограничено во времени. Если хочешь помереть, то давай сейчас.
Стефания взглянула на Рене и встретилась с ним взглядом. В его глазах не было жалости или сочувствия, было что-то холодное и жестокое.
-Я не знаю что делать, - честно призналась Стефания. – Мне тошно от себя. Я чувствую себя грязной и липкой, запачканной. И самое паршивое в том, что от этого мне, кажется, не отмыться.
-Это, девочка, называется жизнью, - Рене оставался насмешливым. – Тут нет ничего хорошего. Но, знаешь, то, что ты дожила до своих лет, не зная о своём проклятом рождении, уже удача. Может быть, так было надо.
-Это всего лишь я! – Стефания покачала головой. – Архивная служака, поднявшаяся каким-то чудом до помощницы охотника.
-Замечу, что это иронично – ты – магичка, оказалась помощницей мага, - Рене свернул драгоценные листы, спрятал их за пазуху, - я верю в совпадения, но даже им есть предел.
-А я не думала об этом, - Стефания растерянно огляделась, словно кустарники и мелкие деревья, ставшие им прибежищем от чужого взгляда, могли ответить ей.
-А ты мало думаешь! – в тон ей ответил Рене и добавил вдруг тише, - хотя, в этом твоё счастье. Знаешь, глупость – это тоже выбор. Даже, наверное, не самый плохой. Хотел бы я тоже сидеть и ждать, когда другие решат за меня.
-Оставался бы! – теперь уже Стефания стала насмешливой. – Мы все здесь…
-Выбор! – коротко напомнил Рене и обернулся на шаги за спиной. Конечно же, это был Абрахам.
Охотник был задумчив.
-Погони нет? – спросил Рене.
-Не в таком количестве, как этого следовало ожидать, - отозвался Абрахам. – От Церкви ведёт не так много дорог. Мы ушли лесами. Ближайший путь – этот Тракт. Но погони нет. либо они поздно хватились, либо мы слишком хорошо прячемся. А может быть, нас просто не сильно ищут.
-Как это? – Рене даже оскорбился, - да те бумаги, что я…
-Не знаю! – рявкнул Абрахам. – Погоня должна быть. Но она мала. На наш след ещё не вышли. Всё!
Рене сконфуженно молчал. Он понимал правоту Абрахама и забеспокоился, но в дискуссии не полез. Абрахам же сел рядом со Стефанией, и она невольно отодвинулась от него, всё ещё испытывая стыд за саму себя, посмевшую так ослабеть.
-Тебе надо научиться справляться с этим, - Абрахам не взглянул на неё, но обращался точно к ней. Рене благоразумно молчал, лишь оставляя себе право наблюдать. – Если это обнаружилось бы в иных обстоятельствах, тебе могло крупно не повезти.
-Но разве можно это контролировать? – Стефания не решалась взглянуть на Абрахама, но он и не настаивал. – Это же…
-Всё можно контролировать. Нужно дисциплинировать и ум, и тело! – Абрахам не дал ей договорить. – Магия – это болезнь, недуг! А скрывать недуг можно, если не расклеиваться всякий раз, как тебе покажется, что мир кончен.
-Было бы неплохо…- заметил Рене, кашлянув.- Это помогло бы нам не рисковать.
-Вставай! – Абрахам сам поднялся с травы и обратился к Стефании. – Ну? На ноги, живо!
Вставать было тяжело. Долгие переживания, отсутствие нормального сна, скачка, нервы, долгая ходьба – всё тело дрожало и отказывало.
-Кажется, я не могу,- прошептала Стефания. Усталость навалилась на неё словно плита, какие устанавливали во время тяжёлых времён на двери Церкви Животворящего Креста. Церкви, которая была ей домом, и куда ей, похоже, навсегда закрыт путь.
-Встать! – повторил Абрахам и вскинул ладонь. Мгновенно на его руке заплясало зеленоватое пламя.
Рене отполз в сторону. Он не то, чтобы боялся Абрахама, он просто желал не видеть и не знать никакого магического воздействия.
Встать было сложно. Стефания оперлась сначала руками на примятую серую траву, затем понемногу принялась распрямляться и встала.
-Ты моложе всех и быстрее всех сдалась! – попенял ей Абрахам дополнительно. – Ты чувствуешь внутри себя силу?
Стефания чувствовала себя разбитой и сломленной. О силе речи не было. ей даже пришло в голову, что в ней вообще нет никакой магии, а всё свечение и ощущение явилось лишь последствием нервного напряжения.
-Нет, не чувствую.
Абрахам кивнул, не желая тратить слова на неё, затем неожиданно швырнул сгусток зеленоватого огонька ей в живот. Стефания запоздало прикрылась руками, но заклинание уже настигло, и по всему телу прошла краткая, но очень сильная боль. Стефания едва не задохнулась от этой боли, скрючилась, пытаясь сгладить болевое ощущение, но неожиданно  устояла на ногах.
-Да ты что? – Рене вскочил. – Эй!
Он недолюбливал Стефанию, считал её обузой и презирал, но разве можно было оставаться равнодушным во время прямого издевательства?
-Сядь на место, - посоветовал Абрахам мягко. Рене отошёл, но не сел. Он с тревогой глядел на выпрямляющуюся  Стефанию. Её опять трясло. – Чувствуешь силу?
Стефания упрямо мотнула головой, сжала зубы, уже догадываясь, что за этим последует. Она оказалась права – следующий зеленоватый сгусток хлестанул её по ногам и отдался болью – такой же краткой, но сильной, в каждом кусочке несчастного тела.
-Да ей же больно! – Рене попытался воззвать к рассудку Абрахама, но тот даже не взглянул на него, спросил в третий раз:
-Чувствуешь силу?
И в третий раз Стефания мотнула головой. Она знала, что молить о снисхождении бесполезно, что она – своим рождением, заслужила эту боль и даже больше боли, а потому всё, что с ней происходит – правильно.
-Ну держись, - посоветовал Абрахам и третий сгусток магии полетел в неё.
Но на этот раз что-то произошло. Стефания вдруг как-то дёрнула ладонью и сгусток, пущенный Абрахамом, вошёл в её руку, и стал осязаемым комочком какой-то вязкой слизи. Стефания растерянно смотрела на свою руку, не понимая, что она сделала и как.
-Впитай энергию! – Абрахам подскочил к ней ближе. – Ну? Другой рукой! Давай!
Стефания, словно во сне, поднесла к вязкой зеленоватой слизи, пульсирующей на своей ладони, другую руку, и зеленоватое свечение погасло. Всё распалось. Пепельный порошок посыпался сквозь её пальцы на траву и в местах прикосновения к ней, образовал обугленную черноту.
Стефания ещё тупо смотрела на свои руки, не понимая и не соображая, пытаясь запомнить с жадностью страшное чувство. Всякая боль, причинённая ей Абрахамом, отошла куда-то назад, всё затмил, оправдал пульсирующий миг, когда в глубине её собственной сути что-то поднялось и ожило, приветливо согрело желудок. Это было наслаждение – пугающее и страшное, отвратительное и влекущее. Впервые Стефания ощутила то, что ей было недоступно прежде: она ощутила власть.
Но ведь это было неправильно! Нельзя упиваться тем, что противоречит богу! Нельзя наслаждаться своим проклятием. Магию нужно выжигать, магию нужно уничтожать и карать – нельзя её поощрять и нельзя снова вспоминать это тепло в желудке и странное покалывание в кончиках пальцев, это воодушевление, которое накатывает волною и отступает.
Нельзя! Это неправильно, порочно, низко!
-Тебе придётся упражняться! – Абрахам отвернулся от Стефании, отошёл на несколько шагов, чтобы не показать ей своего лица. Он знал, что она ощутила – ему было это знакомо, предательская память сразу же вернула его в прошлое, где была совершенно другая сторона, где он был начинающим магом в Цитадели.
Рене же смотрел на Стефанию в ужасе.
-Ты как? – спросил Вечный Офицер. В его голосе не было и тени насмешки. Боль, которой подверг её Абрахам, отозвалась в нём сочувствием.
Стефания не ответила. Вместо неё отозвался Абрахам:
-Да что ей будет!
Рене с сомнением посмотрел на всё ещё ошалевшую Стефанию. Вслух он не выразил ей никакой поддержки, но дал себе зарок поменьше терзать её, итак уже есть кому наносить этой несчастной, пусть и трижды глупой, но всё-таки живой душе раны.
-Что я пропустил? – Базир появился очень вовремя. Он держал в руках плотный мешок и был насторожен, но всё-таки достаточно бодр. Прогулка в одиночестве и полученная провизия делали его сговорчивым и весёлым.
Дойдя до беглецов, Базир свалил мешок на траву и развязал. Аромат пищи всколыхнул желудки несчастных и измученных бегством, голодом и напряжением спутников. Даже Стефания оторвалась от созерцания своих ладоней, казавшихся ей теперь чужими и уродливыми, и устремилась к мешку.
Базир потрудился на славу. В его мешке оказались сухари, булка свежеиспечённого хлеба, немного тушёной и уже холодной тыквы, зелень, картофельные клубни, три зажаренных курицы и одна запеченная рыбина. К тому же Базир подумал ещё кое о чём и запасся огромным