Скорбь

и побегу.
3. Ворожея. Место обитания: Судэк. Может называться любым именем. Особая примета: шрам на левой щеке.
Честь имею, Катулус»
Абрахам застыл. Он сам понял уже то, что лишь медленно доходило до Стефании. Можно иметь плохую память на имена, но отличаться хорошей памятью на места. Все эти три женщины: две ведьмы и ворожея, были уничтожены им. Совет дал ему три наводки и Абрахам пополнил свою коллекцию карточек с описью дел.
Правда, ведьма из Герзау смогла тогда удрать. Но сомнений не было – это она. Про неё писал в письме магистр Катулус. Писал своему злейшему врагу. Рассказывал о ней…
Дата на письме была неумолима. Абрахам помнил, когда отправился в путь по этим трем наводкам, и выходило что через два дня после письма. Значит ли это то единственное, что уже медленно вползает разгадкой в его измученный ум?
-Нет…нет, нет! – Стефания вскочила, путаясь в плетении трав, в полах своего же плаща, она принялась ходить взад-вперед, не в силах унять лихорадочное соображение.
Письма! Письма? Как это возможно? Почему магистр магии пишет списки тех, кого потом уничтожает Абрахам? Почему Церковь заводит какие-то свои списки?  Как это возможно? Зачем? Для чего?
Она хотела бы найти объяснение, и если первое письмо еще худо-бедно можно было бы объяснить провокацией или неудачной попыткой пощекотать нервы врагу, то это?.. сама Стефания разбирала недавно карточки Абрахама. Ей знакомы были эти Судэк, Герзау, Готард. Совпадало всё: имена, род занятий, место обитаний и дата, дата!
-Там всё в таком духе, - виновато произнёс Рене, наблюдая за метанием Стефании и оканемением Абрахама. –Я показал лишь пару листов.  Списки… я сделаю вывод, что Церковь, вернее, совет передаёт какие-то имена неугодных церковников и попросту опасных людей в цитадель. Та, в свою очередь, передает неугодных ей, в совет. Другими словами, мы истребляем врагов друг друга…
Стефания в один прыжок оказалась у Рене, занесла руку и со всей силы, вкладывая в удар всю боль, ненависть, растерянность, ударила его.
Рене не сделал попытки увернуться. Ладонь Стефании обожгло от этого удара не меньше, чем лицо Рене и оба они согнулись от этой боли.
-Дура! – прошипел Рене. – Я же…
-Молчи! Молчи! – Стефания упала в траву. Её трясло. В мыслях не могло увязаться это чудовищное предательство. Такие наглые улики! Такие бесконечно наглые и уверенные.
-Подделка! – догадалась Стефания с облегчением, вскочила, засмеялась. Смех вышел истерический. – Ты всё подделал! Ты!
Рене, собиравший листы с колен безмолвного и неподвижного Абрахама, спросил с иронией:
-Я похож на сумасшедшего?
-Но как?.. – У Стефании перехватило дыхание. Неувязка. Нарочито. Слишком просто всё вскрылось. Разве заговоры и предательства обнаруживаются так просто? Разве можно по двум-трём письмам вдруг понять что-то?
Нельзя! Не может быть!
-Прочти, - велел Рене и протянул ей один из листов. Стефания отшатнулась. – Что ж, я сам тогда прочту. «Этим свидетельством я, Константин, член Совета Церкви Животворящего Креста, защитник людей, проповедник и слуга добродетели подтверждаю передачу Ноттингемского Владения Креста в арендное пользование сроком на двадцать пять лет предъявителю этого свидетельства»
Абрахам встал с несчастного бревна. Он подошел к Рене, выхватил лист из его рук и пробежал глазами.
У Абрахама было три болезненных места в его биографии как охотника: Герзау, Шегешвар и Ноттингем. В первом – ведьма-преступница бежала. Во втором он едва не был убит вампиром и тот тоже сбежал. В третьем Абрахам выслеживал оборотня. Оборотнем оказался местный шериф, которого так любили жители Ноттингема. Абрахам убил преступника, не обращая внимания на плач и мольбы местных. Вскоре после его отъезда они подняли бунт, и церковь была вынуждена навести порядок железной рукою…
-Веришь? – спросил Рене, обращаясь к Абрахаму. – Послушай, я понимаю – это больно. Но если пал совет нашей Церкви, не значит, что крест низвергнут. Я отправляюсь на запад, там есть свои воители за крест. Мы обнародуем эти документы и перетянем центр борьбы с магией…
Абрахам не дослушал. Он повернулся к Рене спиной, прошел и снова сел на бревно.
-Скажи хоть слово! – Стефания, в отчаянии, не знающая что делать ей со всей её жизнью, имеющая тысячу вопросов и ни одного устраивающего её ответа, бросилась к нему. Она схватила его руку, умоляя отозваться, снова стать собою, ожить…
Но как можно оживить душу того, кто дважды умер?
Люди, подобные Абрахаму, не выносят падения идей. Он прожил много лет в боли – боль учения, затем боль непризнания. Ему хотелось достичь всего, возвыситься, преодолеть себя и стать магом на службе магического искусства.
Но это стало навязчивой идеей. Абрахам достигал высот и боль в груди становилась всё сильнее, отзывалась пустотой: слишком мало, слишком ничтожно, никакого отдыха, больше достижений!
Вся жизнь его стала погоней за успокоением, но он никак не мог обрести этого мира внутри себя. А потом, когда цепь событий привела его к падению идеи магического служения – тогда он умер в первый раз. Всё истлело для него, стало пустыней, и он перешел на другую сторону, и теперь…
А теперь оказалось, что если не всё, то, по меньшей мере, значительная часть оказалась ложью. Совет играл, науськивал, натравливал, сдавал неугодных…по какой-то причине неугодных. Но Абрахаму не нужны были детали. Он не Рене! – ему нет дела до того, как и что происходило, как началось и давно ли. Ему плевать на условия этих сделок, на последствия даже плевать. Ему важно одно – Церковь Животворящего Креста предала его, лично его.
Он верил в абсолют и добродетель, в чистоту намерений, готовый закрывать глаза на многое, искренне хотел надеяться на то, что первая задача совета – победа в войне с магическими тварями. Победа, а не переписка и сотрудничество.
Для Абрахама никогда не существовало полутонов: либо война, либо мир. Всё остальное – предательство. Он сам стал предателем, потому что не вынес лжи магии, не вынес её туманности и пустоты, что она оставляла. Искренне поверил в то, что свет и крест смогут возродить его душу, что война продолжится.
И она продолжилась. Вот только теперь мир рушился. Всё его существо умирало от этого жесточайшего обмана.
-Скажи! – взмолилась Стефания. Рене, надежно спрятав бумаги за отворот плаща, оттянул её в сторону и сам положил на плечо Абрахама руку.
-Мы должны продолжить нашу борьбу за крест. Сейчас…
-Да уйди ты! – забыв свое опасное положение и страх быть обнаруженной, закричала Стефания и Рене, убрав в мгновение руку от плеча Абрахама (тот не шелохнулся и на крик Болезной), зажал ей рот руками:
-Умолкни, идиотка несчастная!
Стефания бешено вращала глазами и, осознав свой проступок, не сделала попытки освободиться.
-Я вообще не желал тебя брать с собою. Я хотел взять только Абрахама, надеясь, что его магия и сила поможет мне добраться до западного оплота креста, ты же, как обуза, как ветошь, от которой…
Он осёкся, но не потому что слова показались ему жестокими, а потому что позади, в темноте деревьев явно зашелестела трава. Утро было безветренное, тихое, холодное, а шелест раздался слишком очевидный.
Рене отпустил Стефанию, та, потеряв опору, упала на холодную землю, но не сделала попытки подняться. Дрожь не унималась. Она чувствовала, как распадается внутри неё всё то, что она выстраивала годами, с самого детства оказавшись в Церкви.
Шелест не напугал её. Сейчас, оказавшись на земле, Стефания поняла, что не боится возможной смерти, а даже приветствует её – умереть не так страшно как жить, не зная как навести порядок в мыслях, как прогнать эту тошнотворную, вязкую и едкую правду, пеплом застывшую на языке.
Абрахам не пошевелился. Он просто сидел, ссутулившись, глядя в одну точку и даже тот, кто не отличается особенной чувствительностью к другим людям, понял бы сейчас, как жутки мысли и чувства Абрахама. Он снова всё терял, снова рассыпался и теперь не мог даже выбраться в реальность…
Наверное, и не желал.
Рене неожиданно ловким движением выхватил из походного пояса кинжал, плотно сжимая его в руке, двинулся на шелест, прекрасно понимая, что лучше короткий бой, чем бесполезная погоня, что привлечет к себе ещё больше внимания. разумеется, по их следу погоня – ещё одно доказательство ужасной тайны совета.
Нервы Рене были напряжены до предела. Он чувствовал на своей спине взгляд Стефании, явно неспособной к борьбе, да и вовсе предпочитающей, похоже, сгинуть. Но это не пугало его. Его больше нервировал каменный Абрахам, отрешившийся в одно мгновение от всего, застывший на произвол судьбы. Конечно, в его душе перелом, но Рене не мог поверить, что такая сильная личность как Абрахам не может взять себя в руки.
Они даже не дослушали и не прочли остальных писем, списков и проект мирного соглашения, что утащил Рене! Сдались сразу, еще на мелочах.
Рене приближался на шелест осторожно, готовый к засаде и к недолгой, но славной борьбе. Он твердо решил не даваться живым, и…
И геройским мыслям не суждено было продолжиться. Из травы, деловито сопя и шурша листвою, появилась остренькая мордочка. За мордочкой и тело длиной всего в каких-то двадцать сантиметров, покрытое тёмными иглами.
-Тьфу ты! – от облегчения Рене даже усмехнулся, а ёжик, перепугавший его, шумно протопал маленькими лапками под какой-то куст и скрылся там. – Крест и пламя!
-И тебя туда же! – ответили ему напряженно сзади. Рене круто обернулся на этот знакомый голос, которого не могло быть и увидел совершенно не то, что ожидал увидеть.
Стефания также сидела на земле, а позади неё стоял Базир, удерживая её за плечи в прежнем положении. Ронове, тоже оказавшийся на месте печального сборища, держал кинжал, готовый пустить его в дело.
И только Абрахам, на которого хотел сначала налететь Ронове, остался безучастным и лишь едва-едва взглянул на появившихся незваных гостей.
-Опусти кинжал, - мягко посоветовал Рене, - ты не понимаешь…
-Объясни, - предложил Ронове. – Только так, чтобы я поверил! Объясни что со Стефанией и Абрахамом. Почему они не сделали попытки защититься. Что вы вообще затеяли? Как сбежали? Куда? Что за документы? Нам нужны ответы, Рене, и видит Бог, что проще тебе их дать.
-Мне бы кто дал ответы! – фыркнул Рене, - так нет! всё самому!
-Мы имеем полное право сдать вас церкви! – напомнил Базир, - или дождаться других охотников, которым велено покарать вас без суда и следствия. Всех вас.
-Это выход…- неожиданно промолвила Стефания и встретила взгляд Ронове. Он не верил ей. Он ожидал драки с Абрахамом, или стычки. Или хотя бы чего-то, что можно было бы ждать в таком случае, но встретил лишь сломанного душою Абрахама, не отреагировавшего на их появление, взвинченного Ронове и абсолютно измученную Стефанию.
-Объясните! – Базир оценил ситуацию и выпустил плечи Стефании. Она не шелохнулась. Сидеть на земле было холодно, но холод сейчас не тревожил ее. Она закоченела изнутри, ей хотелось просто пропасть навсегда и не знать никого из присутствующих.
-Ладно,- Рене приблизился к Ронове и Базиру, снова полез за отворот плаща, но извлек не весь пакет, а лишь пару листочков, шепотом принялся им что-то объяснять.
Стефания даже не делала попытки вслушиваться. Зачем? Разве узнает она