С другой стороны, как можно забыть инстинкт, когда он срабатывает в бессознательном состоянии? Значит, в героической ситуации срабатывает некий блокиратор, снижающий порог чувства опасности до критической, в пределе смертельной, отметки.
- И что выступает в качестве такого блокиратора? – спросил с интересом удивленный читатель.
- Ум нашего героя. Адам был человек нерешительный, точнее, медлительный. Он не спешил. Все уже делали, выполняли команду, а он думал о том, зачем ему это надо. Он был не буддистом, а философом. Вы, наверное, помните, памятливый читатель, притчу Будды о том, зачем человеку изучать стрелу у себя в боку, когда следует извлечь ее из бока. Зачем думать, когда пора действовать?
Но как действовать? Наобум, наугад или как подсказывает инстинкт? А если это поисковый инстинкт? Относится ли «метод ромашки» (любит/не-любит) как древний предшественник информационного метода бинарного типа: «да/нет» к тому, как думает человек или нет? Да, относится, но только в значении выбора.
Поэтому многое в том, что мы относим к человеку под маркировкой «мышление», имеет отношение не к мысли собственно, (хотя в человеке все, включая ум, волю, чувство, воображение, переплетено в клубок, который трудно раскатать, проанализировать и снова скатать, синтезировать), но к воле, к выбору. В нем мышление сведено, редуцировано только к перебору, пересчету (делиберации) альтернатив, что больше относится к счету, нежели к мышлению, идеализации.
Мышление собственно, а не его остатки, которые, естественно сладки, начинается с идеи, которая является незрелому, детскому уму в виде фантазии. Но эта фантазия может уже вызываться фантазмом взрослых, склонных упрощать слишком сложную внутренне противоречивую человеческую жизнь. Поэтому важно предохранять детски слабое и наивное сознание подрастающего поколения от инфантильной игры в простоту молодящихся дядек и теток. Ну, разве можно хотеть простодушным низам то, что верхи ума уже не могут представить себе? Таким путем складывается революционная ситуация в умах людей. Так кто возглавит, расширит и углубит энергию ума революционных масс? Конечно, герой.
Когда приходит революция? Когда верхи уже не могут, но знают как, а низы еще не знают и не хотят знать, ибо не знают, как знать. Если верхи слабы, есть тормоз, то низы без тормозов. Но почему? Потому что внизу власть тьмы, хаоса, не знающего меры, ума, порядка, а вверху тьма власти и нет ей сопротивления. И то, и другое крайности, прямые противоположности (полярности). Они исключают друг друга как крайние элементы системы без среднего (третьего) элемента, их примиряющего. Если верх (высота) есть ум, но у него нет жизненной силы, то низ (глубина) сила без ума («сила есть, ума не надо»). Третий (средний) элемент треугольника единства (троицы) есть чувство (душа). Система теряет свое чувство, становится бесчувственной, неуправляемой Чувство имеет свой опыт, базу данных, которая заполняет ум, не дает ему быть пустым, а ум, чувствуя силу чувств, вдохновляясь ими, способен преодолеть сопротивление собственной инерции, овладеть чувствами, быть в силе благодаря воображению. Воображение – это вразумленное чувство, осознанное чувство.
У чувства есть свое чувство – чувство чувства – интуиция. Но ее мало. Требуется еще рассуждение (дискурс) ума (разума), его резонное доказательство. Но не только. Без прочувствованного ума как игры воображения, работы фантазии (мечты, наведенной (индуцированной) созерцательности) в качестве фактора расширения сознания (среднего элемента широты) нет силы ума, его решительности.
Кто может придать силу, решительность управляющему сверху? Герой. Он есть усилитель чувств, вдохновитель как проницательный субъект (субъект интеллектуальной интуиции) на гармонизацию хаоса, его космизацию. Вот чего не хватает нынешним политикам, тяготеющим к управляемому хаосу. Между тем требуется управляемый космос.
Но был ли Адам подлинным героем или только играл роль героя в этом тексте можно будет сказать наверняка по ходу изложения сюжета повествования или уже точно в его финале. Пока будем считать, что он был таким героем по самому факту утверждения в тексте как главный персонаж произведения.
Первым шагом на пути к героической истории стала новая мысль, которая освежила сознание Адама. Этой мыслью было предположение, не является ли Иисус выдумщиком, который первым поверил в то, что сам надумал. Что же он надумал? Он надумал то, о чем часто думал. И о чем же? О том, кто его отец. Вероятно, он случайно узнал или в силу своей настроенности, интенции на мысль, сосредоточенности на ней, обострившей внимательность, заметил особое отношение престарелого Иосифа к нему как к сыну молодой жены Марии и усомнился в том, что тот его отец.
Но кто тогда его отец, если Мария ведет себя как матрона, как пожилая женщина, уже равнодушная к мужчинам? Она не могла такой стать, не будучи оной, монашкой с рождения. На это намекает само евангельское повествование, говоря о том, что престарелые родители посвятили ее Богу. Разве могли они сделать это, если бы она была такая же девочка, как все прочие? Нет. Иисус еще с детства прекрасно понимал, что как его мама, так и он сам, похожий на нее, как две капли воды, так что вполне к ним применима народная поговорка: «Яблоко падает не далеко от яблони», разительно отличались от всех других людей. Кто тогда мог быть его отцом? Ответ лежит на поверхности. Он не мог не додуматься до такой мысли, что его отцом является Бог. Ведь именно Ему посвятили его маму родители: праведные Иоаким и Анна. Вот об этом писал свою статью Адам.
Для того, чтобы додуматься до такого «откровения мысли» много ума не надо. На это способен любой человек. Другое дело, сколько времени затратит человек на эту мысль и какого напряжения должен добиться его ум, чтобы выдать такое откровение мысли? Поэтому, когда мы говорим о человеческом уме, то следует положить на чаши весов ума как силу мысли, так и ее напряжение, преодолевающие инертную массу сопротивления материи мысли – мозга мыслящего и вещного источника данных ощущения, которые бередят его нервы и волнуют кровь. Но главное – это иметь правильную установку (идею), нацеленную на идеал. Что было идеальным для Адама? В идеале он стремился стать настоящим человеком, овладеть самим собой, стать им. Не зря мы назвали его «Адамом», то есть, «Человеком». Кем ему еще становится?!
Тем более, само общее имя «Человек», как имя класса, множества людей, явилось его собственным именем. Но мог ли он стать им в одиночку? Вспомним, его легендарный тезка, наш прародитель не ведал покоя, пока его Создатель не создал ему в утешение из него же самого его подобие – Еву или «Жизнь». Человек, мужчина не может жить без своей жены, женщины. Жить для чего, для кого? Для жизни, для близкого человека, для детей, людей. Человеческая жизнь в коллективе, в роду, народом есть жизнь в преемственности, в размножении и сбережении рожденного, в ее продолжении в новых поколениях людей. Поэтому имя Адама как родовое имя человека и является символом совместной жизни людей.
Вот почему наш Адам как главный, первый герой, надеюсь, художественного, творимого текста, не может существовать в нем без других, второстепенных героев, персонажей, образов произведения, включая и образ самого автора, который в тексте разговаривает с вами, начитанный читатель.
Глава вторая. Автор произведения
Кем является автор произведения? Он его создатель. Он - душа произведения, а оно его тело. Какое тело? Нет, не плотское, а творческое, душевное, тонкое тело. Скажу больше: если он не только автор слова, но и мысли, то его тело логическое, есть логос, то есть, одновременно и слово, и мысль в нем как смысл. Это слово (логос) уже ближе к русскому прочтению (толкованию) и пониманию, хотя оно близко и своему греческому истоку (идее).
Взгляд автора – это привилегированная позиция в тексте, позиция (положение) не только наблюдателя или читателя, но и творца нового художественного мира и его обитателей. В этом (авторском) мире существует и сам автор как его, творения, сочинения, самосознание, и как доверенное лицо, представитель самого себя в образе героя – главного воплощения, образа действия автора в тексте сочинения.
Значит, автор сочиняет, герой действует в нем, а читатель читает сочинение. Это три функции, три лица представления в тексте и текста. Это всем известная троица творца: сам творец (автор), его творение, сын (герой), по отношению к которому он отец, родитель, и тот, к кому он обращается как к читателю. Кстати, последним может быть сам автор, ведь он - душа сочинения (творения), которая отражается на нем самом как сознание на сознании в виде самосознания (саморефлексии, персональной спекуляции), а не только излучается из него. Это отражение многолико, ибо отражаться может в других субъектах как его читателях. Если такое отражение изменяет, надеюсь, в лучшую сторону самого автора как человека и его читателей, то чтение становится творческим, адекватным, соответствующим уже не только букве, но и духу произведения.
Мы уже знаем, кто является душой произведения. Это его автор. Но кто есть дух произведения? Разумеется, сам автор произведения, но уже как человек, ибо человек есть и автор, и герой, и читатель произведения. В этом художественном, идейном смысле человек является собственно образом и подобием Бога как Творца, Творения и Духа. Дух как Творец творит Мир Духа. Человек же творит мир человека собственным духом, вдохновляясь Духом (с помощью Бога), действующим в его теле и телом в мировом пространстве иных тел на время. Действующий в теле и телом дух и есть душа. Собственный дух человека есть его душа уже не как автора текста, а как автора собственной жизни в мире.
Может ли не любить автор как человек свое творение – текст? Конечно, не может. Не может он и не любить свое главное творение в тексте – героя. Не может не любить он и своих («своих» через произведение, поэтому не прямо, а косвенно, посредством его) читателей. Во всяком случае, он любит и себя как читателя, читающего собственное творение. Ведь он как автор творит читателя, самого себя. Значит, не только человек творит творца, но и творец творит человека, и не только как автора, но и как человека – свое творение. Творением творец пересоздает себя уже не как автор, а как читатель. Но на его месте и другие читатели, уже в своем сознании пересоздают не только себя, но и его, автора, а не просто занимают его место. У каждого читателя в сознании присутствует свой образ как произведения, так и его автора и заодно самого себя.
Бывает, автор сливается со всем произведением и тогда сам текст становится автором, то есть, не только сотворенной природой, но и природной творящей. В этом произведении автор будет выступать и в роли героя, и в собственном образе автора, и самим текстом.
Глава третья. В параллельном мире
Автор решил написать экспериментальный