далеко не самые красивые римлянки смотрели на такого, как на пустое место – и в результате он просто не продолжал свой род и в итоге вырождался. И так за несколько столетий власть вырастила и воспитала нацию абсолютно послушных и лояльных ей людей: за тысячу с лишним лет существования «вечного города» было множество восстаний среди бесправных рабов и жителей подконтрольных Риму провинций, но ни одного – среди римских граждан.
Однако к чему в итоге привела та «морковка», соблазняя которой, римлян столь искусно вели нужной «высшему свету» дорогой? Из школьного курса всемирной истории все мы прекрасно помним, чем закончил Древний Рим. Нирвана, в которой обитатели города на семи холмах пребывали столько столетий, в конце концов обернулась против них самих. Негласная и незыблемая аксиома о том, что на чужом несчастье счастья не построишь, что друзей можно завести, лишь делая добро и отдавая, Римом напрочь игнорировалась – и в результате, завоёвывая и силой оружия порабощая другие страны, «вечный город» закономерно приобретал не соратников и даже не союзников, а исключительно врагов. Никто при этом как-то не озвучил мысль о том, что врагов этих когда-нибудь может стать больше, чем столько, сколько империя будет в силах «переварить». Провинции, которые столица безо всякого стеснения грабила столько лет, дабы самой жить в роскоши, естественно, люто её возненавидели – и в период нашествия вестготов под предводительством Алариха и пальцем не пошевелили, чтобы хоть чем-то помочь своему вчерашнему «гегемону». Им даже не понадобилось вступать в войну на стороне германцев и отправлять в Италию войска – достаточно оказалось просто ничего не делать, сидя в своих владениях и тупо, со злорадством взирая оттуда, как варвары буквально выпотрашивают вчерашний величайший город планеты подчистую. Дальние походы и всё новые завоевания, которым римляне всегда столь восторженно рукоплескали, в итоге раздвинули границы империи настолько, что пришлось распылить по ним все войска – а в результате в самый решающий момент Рим просто не смог собрать достаточно сил для отражения набегов племён, хлынувших, подобно лавине, с севера, развращенные же, обрюзгшие в жизни в роскоши, давным-давно не державшие в руках меча римские граждане, естественно, воевать не могли и не хотели и в итоге защитить свой город оказались не в состоянии. В бесконечных войнах с соседями Римская империя в конце концов истощила себя, да плюс к тому вернувшиеся из восточных походов легионеры «принесли» с собой невиданные доселе в Европе болезни – чуму и оспу – лечения от которых тогда ещё не было и которые быстро начали выкашивать и без того шедшее на спад население империи. По причине этого в армию всё чаще вынужденно набирали германских наёмников, которые совсем не горели желанием верно и преданно служить «вечному городу» и при случае всегда были готовы перейти на сторону врага – что массово и произошло, как только всё тот же Аларих и его воины подошли к городским стенам. Таковы были «военные» причины того, что в 476 году нашей эры Древний Рим навсегда прекратил своё существование, однако всеобщая картина крушения древнеримского «Титаника» была бы неполной без экономических причин, которые вкупе с военными также не оставили «вечному городу» ни единого шанса. Многочисленные празднества, к которым в «тучные» годы римляне так привыкли и от которых никто, естественно, не захотел отказываться, в тяжёлые для империи времена стали тяжким бременем для казны – и в итоге даже поставить под свои знамёна, помимо уже нанятых ненадёжных германцев, ещё больше воинов, сенату оказалось уже просто-напросто не на что. Сотни тысяч безработных жителей столицы бесплатно получали еду – и это тоже опустошало и без того полунищий бюджет некогда богатейшей империи мира. «…Дешёвый рабский труд, почти даровой хлеб из провинций делал обработку земли для вчерашних коренных жителей-хлеборобов делом невыгодным, бывшие земледельцы заполняли Рим, живя на подачки богатых людей и государства, они уже отвыкли от земли и предпочитали полуголодную жизнь в городе сельскому труду…» (А.И. Немировский, «История Древнего Рима») – так Рим постепенно потерял практически всех своих производителей, попав в зависимость от труда тех, кто был по одну сторону с ним лишь в ясную погоду – но как только сгустились тучи, в самый тяжкий час, не раздумывая, повернулся к нему спиной. Агитируя и всячески пропагандируя в глазах своих собственных граждан исключительность и бесспорную выигрышность именно такого образа жизни и такой модели общества, Рим взвалил на себя ношу, которая оказалась ему не по силам – и в итоге переломила ему хребет. Варвары, по сути, стали лишь той морской водой, которая во время кораблекрушения, заполнив дырявое судно, отправляет его на дно – у кого-нибудь хватит ума обвинять в морских катастрофах моря и океаны? И потому сегодня лишь руины Колизея и Форума напоминают нам о том, как неотвратимо, неизбежно обречено на гибель всё то, что лишь кажется великим, когда никто из одураченных пропагандой адептов этого колосса на глиняных ногах ни разу не укажет другим на те изъяны их «корабля», что в конечном итоге способны стать для него роковыми…
Последовавшее вслед за падением Древнего Рима Средневековье на протяжении тысячи с лишним лет не принесло каких-то сдвигов в деле прекращения одурачивания простого народа и дальнейшего превращения его в бездумных, подчиняемых двуногих животных. Вновь вылезшие на свет божий служители культов – а теперь это были уже наделённые властью непререкаемым авторитетом церковники католического христианства - объявили элементарную гигиену смертным грехом (все знаменитые римские термы были закрыты) и тысячи европейцев стойко не мылись годами, «благоухая» естественными «ароматами» и мучительно умирая от вшей и чесотки. В закономерно налетевших затем на Европу в результате такого эпидемиях нужно было найти виноватых – и папский перст указал на ведьм и еретиков, якшающихся с дьяволом, который будто бы и наслал на род людской все эти напасти. Последовавшие затем совершенно абсурдные по своей жестокости средневековые казни – сожжение этих самых ведьм, четвертование еретиков и прочих «богохульников» – проходили при скоплении народа, никто из которого не возражал против такого, потому как пропаганда снова искусно убедила простолюдинов в том, что все эти люди действительно виновны в том, в чём их обвиняют. В науке и просвещении церковь видела прямую угрозу для себя: образованный человек неизбежно становился умнее и управлять им в своих целях было уже сложнее – а потому
за компанию с колдунами взошли на костёр также Джордано Бруно, Николай Коперник и многие другие, учения которых священники предавали анафеме. И вновь никто не поднял свой голос против такого, а в результате современники да Винчи и Микеланджело надрывались, вручную вкалывая там, где давно уже могли бы работать машины, массово гибли от болезней, лечение от которых учёные, не объяви их церковь колдунами и не отправь на эшафот, возможно, нашли бы задолго до времён Вильгельма Завоевателя и Ричарда Львиное Сердце, умирали от нищеты и истребляли друг друга в бесконечных войнах. О целом тысячелетии с лишним своей истории Европе особо нечего вспомнить, кроме нескончаемой череды подобных мракобесий, и лишь наступление эпохи Джемса Уатта, Ивана Ползунова, Томаса Эдисона и прочих дало надежду на изменение ситуации к лучшему…
ХХ век вошёл в историю как век бурного роста промышленности и производства. Дорвавшиеся до небывалых доселе сверхприбылей корпорации пошли по тому же пути, что и правители Древнего Рима, только на этот раз задумав переустроить «под себя» уже весь мир. Согласно их плана, численность вида «гомо сапиенс» на Земле должна была увеличиться теперь уже до миллиардов человек, каждый из которых был бы одновременно и производителем одного, и потребителем другого, на чём хозяева могли бы наживаться дважды: сначала – нанимая простых работяг за как можно более низкую заработную плату и «сэкономленное» кладя себе в карман, а затем – реализуя произведённое с максимальной наценкой и максимально большую часть полученной при этом прибыли опять же тупо присваивая. Естественно, что простой народ снова был крайне недоволен таким положением вещей, опасность народных восстаний и свержения власти уже буржуазии над миром по-прежнему никуда не делась, особенно ярко замаячив на горизонте после Октябрьской революции 1917 года в России, окончившейся победой большевиков и образованием первого в истории государства рабочих и крестьян, над которыми капитал уже был не властен – Советского Союза. Потенциальных революционеров опять надо было лишить когтей и клыков, желательно не прибегая к силовым методам, которые бы народ в итоге только ещё больше разозлили и восстановили против преступного тандема «власть-капитал». Теперь уже капитализм нужно было сделать максимально привлекательным для как можно большего числа жителей Земли. Именно такую задачу перед пропагандистами всех мастей этот самый «тандем» и поставил и те, вспомнив успешный опыт Древнего Рима, с усердием взялись за дело, благо технические достижения двадцатого столетия открывали перед «властителями душ» гораздо более широкие возможности.
Именно с появлением сначала кинематографа, а затем и телевидения, благодаря которому и эстрадных исполнителей стало гораздо легче «раскручивать» и превращать в настоящих поп-идолов, пропаганда вышла на совершенно новый уровень. Бывшие ранее основными средствами донесения любой информации до простого американца газеты и радио, конечно же, имея немалую аудиторию, тоже были довольно результативны, но… текст газетной статьи – это всего лишь текст, через который не так-то просто навязать читателю нужные эмоции. Картинка в газете не двигается и не разговаривает, а по радио что-то можно только услышать, но не увидеть. Театры и литература – это вообще на любителя. Телевидение и кинематограф были лишены всех этих недостатков: на экраны всей страны выводились именно те персонажи, которых зритель и хотел бы лицезреть (спрос воротилы шоу-индустрии знали хорошо), соответствующим образом одетые, помещённые в ту обстановку, которую в каждом конкретном случае и надо показать, нужным образом двигающиеся, совершающие нужные действия и главное – с нужным выражением лица произносящие нужные фразы. Лучшего «инструмента» для продвижения в массы нужных идей, убеждений и установок сложно и придумать. Достигнув своего расцвета в 30-х – 40-х годах прошлого столетия с наступлением эры звукового кино, десятками кинотеатров в городах, громкими премьерами и первыми премиями «Оскар», быстро отхватив себе гораздо большую долю всеобщего внимания, нежели газеты и радио, «десятая муза» стала самым массовым из искусств. И практически каждый хоть сколько-нибудь известный фильм, даже совершенно нейтральный на первый взгляд, на самом деле нес зрителю определённый посыл, определённые установки. Достаточно внимательно просмотреть пару-тройку
