поэтов, писателей, вон как бывает? – удивилась Камилла.
- Судя по Ван Гогу, и у вас тоже! Это были времена, когда мы с Юрой строили дом за Развилкой. А родители ещё жили в Узбекистане и ждали, когда мы его выстроим. В то лето отец приехал посмотреть, как продвигается стройка. Я вставал в пять часов утра и ехал на старый рынок занимать место для торговли. Тогда ещё был закон: пришёл рано – есть место, проспал – оказался без места. Вот в течение пяти лет я вставал в пять часов утра. После торговли я отдыхал час и ехал на автобусе к остановке «Лесничество», по Хадыженской трассе, работать на доме. А Юра на деньги от торговли закупал стройматериал. И целый день был на строительстве дома. В десять часов вечера летом я возвращался в свой подвал площадью три на четыре метра и без сил падал на старый диван. Я тебе вроде уже говорил об этом.
- Не помню. Кажется, нет. Но это тот дом, в котором сейчас проживает семья Юры и Лидия Александровна?
- Да. Но я на время отделился. Снял квартиру. Нужна обстановка для творчества – покой и тишина.
- Бедненький мой! Как же ты в подвале-то, без удобств? Переезжай ко мне, Эдгар.
- Зато я столько там написал стихов, эссе. Подготовил макеты сборников и выпустил их. А насчёт переезда, Камилла, мы же договорились. После выставки.
- Как скажешь, как скажешь, - улыбнулась она.
* * *
Телефонный разговор матери Камиллы Дианы Карловны с её отцом Петром Серафимовичем, её бывшим мужем
- ПЁТР! СЕГОДНЯ 28 ИЮНЯ. Ты не забыл?
- Что это значит? Кроме того, что у нас в Москве сильный ураган…
- Это день нашей свадьбы. Забыл? В этот день ты повёл меня под венец.
- С каких это пор бывшие жёны стали звонить бывшим мужьям, чтобы сообщить им о таком пустяке? Выкладывай, что ты там выдумала на этот раз?
- Я звоню по поводу нашей единственной дочери. Как там она в этом, как его, всегда забываю…
- Горячем Ключе! – уточнил отец Камиллы. – И ещё, по поводу «нашей единственной дочери», у нас были бы ещё дети, но ты так не хотела пополнеть, постареть, а хотела выглядеть всегда худенькой, с идеальной фигуркой, куколкой, что сразу осекала меня, как только я заводил речь о втором ребёнке. Помнишь?
- Хватит. Ты знаешь, Камилла нашла себе ухажёра. И что он старше её. У них любовь. И он иногда живёт у неё неделями. И зовут его, кажется, Эдгар. Хм! Эдгар, надо же! Какое-нибудь жалкое подобие Эдгара По, - усмехнулась Диана Карловна. – Говорят, он поэт.
- Продолжай. Я не знал. Это новость.
- Так вот. Как бы чего не вышло, понимаешь, о чём я? Они, как мне сообщили, знакомы уже что-то около двух лет. А вдруг она беременна? Что тогда будем делать? Все наши планы относительно её рухнут, - продолжала Диана Карловна «накручивать» бывшего мужа. – Ты бы туда слетал и выяснил всё на месте. Если это правда, поговори с ним по-мужски и объясни ему по-хорошему, что они – не пара. У неё другое будущее, в котором он ни с какого бока не участвует. И потом, Пётр, пора уже её вытаскивать из этого Богом забытого городка. Всё, она и так там задержалась. Я здесь уже всё приготовила для дальнейшей её карьеры как художницы. Не захочет по-хорошему, скажи ему, что Камиллу увезём силой. Дай ему время, где-то полгода, чтобы потихоньку всё сделал, не порывал связи с Камиллой сразу. Это для неё может иметь нехорошие последствия. Ты понимаешь, о чём я? Пусть что-нибудь придумает.
- Я ничего не знал! А почему полгода? Выставки она провела в Майкопе и Сочи. Если есть заказы, за которые она взяла аванс, я верну деньги всем сам, если она их уже истратила. Поэты ведь – беднота! Я её могу увезти на следующий день. Вернусь, как будет время, и продам дом, чтобы и думать забыла. Или забыли, - раздражённо ответил отец Камиллы.
- Послушай меня. Тебе этого не понять. У творческих натур своё видение мира. Они живут не по законам общества.
- Поэтому часто заканчивают свою жизнь в психушках или в долговых ямах, или под заборами, а ещё лучше – сводят счёты с жизнью или умирают от передозировок. Да? Это ты называешь «живут не по законам общества»?
- Слушай, не перебивай. Тебе этого не понять. У неё на конец июля намечена выставка в Краснодаре. Я звонила, проверяла, – это так. Ты помнишь, как она готовилась к ней, как хотела, чтобы мы присутствовали на ней. Но выставку перенесли тогда из-за ремонта зала на конец июля. Они с этим Эдгаром даже сто буклетов изготовили. Ну, наверное, тут он ей помог. Она бы сама, вряд смогла ли это сделала.
- Да. Она мне звонила, что выставку перенесли, но я как-то за делами забыл. Но сейчас вспомнил: да, да – на конец лета или июля. Так это уже скоро!
- Вот, вот. Пусть проведёт эту выставку. Она для неё имеет большое значение, да и выставка в Краснодаре будет иметь в последующем, в её творческой биографии, нужную «галочку». Это хороший плюс. Я приеду или нет – не знаю. Оплати ей расходы. У них там цены, как у нас в выставочных залах. Берут за сутки – примерно восемь-десять тысяч «деревянными». Выставка будет длиться десять дней. Значит, где-то пятьдесят тысяч нужно будет перевести на счёт Краснодарского краевого Выставочного зала, который, если я не ошибаюсь, находится на улице Красной или где-то рядом. Если ты сможешь приехать сам, что не факт, заплати «наличкой». Но выставка должна состояться, это на твоё «я могу увезти её на следующий день». Ясно?
- Гм. Вот ещё дела. Я не думал об этом, и особенно, что он старше её. Это совсем не входит в наши планы.
- Ему, точно мне не сказали, где-то 45 лет, может, больше!
- 45 лет! Ты с ума сошла! Он почти мой ровесник! – закричал отец Камиллы.
- Вот, вот! Поезжай, и чем быстрее ты с ним поговоришь, тем будет лучше! А то внука нянчить будешь.
- Дильнара мне говорила вроде, что хороший парень к ней ходит. Лишнего не позволяет себе.
- Она тебе что, всё говорить будет? Они ведь подруги детства, дурень! Короче! Пусть оставит в покое нашу дочь. И пусть это сделает в течение полугода…
- Ты повторяешься, - грубо осёк Диану Карловну её бывший муж. – Когда я её видел в последний раз, три месяца назад в Краснодаре, она была такой весёлой, жизнерадостной, выглядела счастливой. Говорила, чтобы я не присылал много денег. Ей хватит и тридцати тысяч. Она не успевает их тратить. И ещё сказала, что хорошие заказы получила и что скоро денег можно будет не присылать, если сама не попросит. Денег от заказов ей хватает. И такая радостная, весёлая, - «...папочка, папуля, как я тебя люблю». Видимо, жизнь в этом городе ей на пользу. И страхи у неё прошли, говорит Дильнара. Таблетки перестала пить.
- Ну, хватит! Не хочу слышать! Езжай и решай проблему. Тут она будет под наблюдением. Понимаешь, о чём я? И помни, о чём говорила прабабушка… Что-то у меня в последнее время на душе неспокойно. И снится какая-то чушь! – сказала мать Камиллы.
- Хорошо, что сообщила. Значит, сегодня 28 июня. Наверное, второго июля буду у неё. И всё решу.
- Пётр! Решай! Только меня в курсе держи, и когда увидишь всё своими глазами, оценишь обстановку, поговоришь с мужиком – сразу позвони, хоть из самолёта. Главное – ухажёр. Он не из нашего круга. Он всё может только испортить. Пока.
- До свидания! – ответил озабоченный Пётр Серафимович. – Вот не было печали… Надо ехать!
* * *
УЖЕ ТЕМНЕЛО, КОГДА ОНИ дошли до машины, сели в неё и поехали в Горячий Ключ, домой. Они ехали довольными. Хорошо провели день: купались, дышали свежим морским воздухом, Камилла снова ходила за утёс с фотоаппаратом, чтобы сделать новые кадры. И судя по тому, что она вернулась в хорошем расположении духа, можно сказать, что у неё это получилось. Они лежали на пляже. Смотрели на людей, наблюдали за ними. Всегда интересно наблюдать за людьми со стороны. Отдохнув, снова заходили в море и плавали.
Вечером они поднялись по уже знакомой Камилле дороге наверх, на своё место. Так они называли беседку, из которой наслаждались «лучшим в мире закатом», как утверждал Эдгар. Словом, отдохнули они замечательно. Был первый день июля. Месяца, в котором должна пройти её персональная выставка, от которой она как художница ждала многого. Они ехали тихо, со скоростью 40 километров в час. Камилла вдруг сказала:
- Для своих родителей мы всегда останемся, Эдгар, детьми. И они всегда будут влиять на наши поступки, желания, корректировать нашу жизнь, отговаривать нас от намеченных планов, советовать, как в детстве.
- Если дети живут вместе с родителями. Если же дети, как на Западе, живут отдельно, то они рано начинают свою личную жизнь. Хорошую или плохую, но свою, - добавил Эдгар.
- А ты знаешь, милый, что Рембрант жил с родителями до сорока лет. И все этому удивлялись.
- А ты знаешь, милая, что я тоже жил с родителями сорок лет. И только последние пять лет я стал жить самостоятельно, снимая квартиру.
- И как? Везде есть свои плюсы и минусы, но в этом отношении, особенно для нас, творческих людей, плюсов больше. Тишина. Никто не мешает, когда ты занят делом. Не должен мешать.
- Поэтому я и уехала из Магадана. Приехав в Горячий Ключ, сразу позвонила и сказала папе, чтобы он мне на юге купил домик.
Камилла вдруг начала кашлять, закрыла рот платком, всё говорило о том, что её тошнит.
- Что, что с тобой, Камилла? – испуганно спросил Эдгар.
- Останови, дорогой, а то меня сейчас… вырвет.
Эдгар включил «аварийку» и съехал на обочину. Помог Камилле выйти из машины и, взяв её за руку, повёл к деревьям. Там Камилла села на корточки, и её стало рвать. Эдгар побежал за бутылкой воды и полотенцем. Когда он вернулся, Камилла сидела на пеньке.
- Умойся, любовь моя. Что с тобой? Ты вся бледная. Ты не отравилась едой? Мне кажется, всё было свежим. Да ты ничего и не ела, кроме груш, винограда и яблок. Что с тобой? Ты пугаешь меня!
Камилла засмеялась своим заразительным смехом, смеялась и смотрела на Эдгара.
- Радость моя, как ты меня называешь, посмотрел бы ты сейчас на своё лицо. У него такое выражение, словно оно задаёт мне вопрос: «А ты не беременна? У тебя не токсикоз, милая?" И что я будто бы тебе сказала:" У нас будет двойня, двойняшки!» - продолжала смеяться Камилла. – И ты побледнел…
Эдгар подошёл, обнял Камиллу и произнёс:
- Любовь моя! Даже если ты беременна и у нас родится тройня, дети, которых мы будем любить, только усилят нашу любовь, а жизни придадут ещё больше смысла.
- Правда? Мне приятно это слышать! Они укрепляют мою уверенность, вселяют в душу покой, Эдгар, эти твои слова… В них столько света, тепла. А нам, девушкам, хочется, чтобы мы чувствовали себя защищёнными и сильными рядом с вами. Ты успокоил меня, - она прислонилась к Эдгару и обняла его.
- Нет, Эдгар, я ещё не беременна. Просто меня стошнило. И всё.
- Но ты выглядишь усталой, слабой и побелевшей. Последнее слово испугало Камиллу, и она сказала: «Эдгар, мне страшно...»
Они вернулись в машину и поехали домой. Ехали и «каждый думал о своём», как пишут писатели всех времён и народов в таких ситуациях. У Эдгара зазвонил телефон. Он ответил:
- Слушаю! Виталий Фёдорович! Вы почему не являетесь на заседания? Некогда? А вот на вашей страничке нет-нет да и появляются новые стихи, и скажу: что они – другие. Более зрелые и со смыслом. Как мама, семья? (Пауза.) И никто ничего не знает? – спросил Эдгар. – А я думаю, куда Света подевалась? Уже два месяца, как не пополняет свою страничку и не выставляет свои новые стихи в рубрике «Авторы приглашают». А были дни,
