две вещи – выставка и то, что Эдгар будет так часто оставлять её одну. Она тяжело вздохнула и сказала вслух: «Мы помолвлены с тобой, Эдгар. Любовь моя, только не забывай это, прошу тебя».
Камилла стояла и дописывала картину, которую ей заказал предприниматель из города Адыгейска. Он должен был приехать за картиной завтра вечером. Вдруг раздался звонок. «Кто-то пришёл. Может, Эдгар что-то оставил и вернулся», - подумала она. Она вышла из мастерской и пошла открывать дверь. Открыв дверь, она радостно закричала: «Папочка, папуля! Как хорошо, что ты приехал. Я так рада! Проходи».
- Хорошо выглядишь, дочка. Местный климат явно тебе на пользу.
- Вот вчера только, когда мы возвращались с моря, меня стошнило.
- Тебе нельзя находиться на солнце даже час. Сколько раз тебе повторять? Вот ты и перегрелась. А где Эдгар? Так его зовут? Хочу с ним побыстрее познакомиться.
- Хорошо, - ответила дочь. – Я ему позвоню. Он уехал по делам.
* * *
-ЭДГАР, ТЫ ГДЕ НАХОДИШЬСЯ в данный момент?
- У художников в подвале, напротив санатория «Предгорье Кавказа». Что-то случилось?
- Папа приехал на два дня и хочет с тобой поговорить, познакомиться. Когда ты приедешь?
- Сейчас шесть часов вечера, через час. Приехал художник из Пскова. Он пишет иконы, у него есть разрешение от Патриархии на это.
- А на то, чтобы писать иконы или реставрировать их, нужно разрешение? Да? Он что, хочет выставку сделать в городе?
- Да. Мы съездим к Анне Васильевне, и я договорюсь с ней о дате проведения выставки.
Он привёз 30 икон разных размеров. Три года назад он хотел выставить их, но в графике работы музея не нашлось места. Все месяцы были заняты. Мы организовали ему выставку на заседании ЛИТО, я давал объявление в газете. Пришло немало любителей посмотреть на такого рода живопись.
- Отлично, Эдгар. Ты помогаешь всем. Я тебя обожаю. Значит, в семь часов ждём тебя. Ничего не покупай. Отец столько привёз всего - полный холодильник.
- Хорошо. А сколько лет отцу? – поинтересовался Эдгар.
- В следующем году будет пятьдесят.
- Пятьдесят? – удивился Эдгар. – Мы почти ровесники. Дела! До встречи!
- Ждём тебя, Эдгар! Я жду!
- Он же собирался приехать к концу июля, на выставку? – уточнил Эдгар.
- Но вот неожиданно приехал раньше.
- До встречи.
Эдгар договорился с Анной Васильевной, директором музея, о выставке иконной живописи приехавшего на отдых в город Ивана Сергеевича, который к тому же в восьмидесятые годы проживал в Горячем Ключе, но потом уехал в Петербург. Выставку назначили на конец месяца.
Эдгар ехал тихо, словно не хотел этого разговора с отцом Камиллы, будто боялся его. Что скажет отец человеку, с которым они почти ровесники? «Конечно, - думал Эдгар, - он будет уговаривать меня, чтобы я расстался с Камиллой и не мечтал о ней, не мешал её будущему, которое, очевидно, уже расписано на много лет вперёд, как это заведено в богатых семьях. Постарается убедить меня в этом. Только вот интересно, в какой форме он будет это делать? В грубой или в сдержанных тонах?»
Он подъехал к дому Камиллы. Позвонил, не вошёл сразу, чтобы не показывать, что он в этом доме не гость, а человек, которого любят в этом доме и ждут. И что любовь и ожидания зашли слишком далеко – до помолвки. И конечно, имеет свои ключи от этого дома.
Камилла открыла дверь, поцеловала Эдгара. Она была радостной, в приподнятом настроении. Она ещё молода и не знает реальной жизни. И поэтому ждала от разговора отца с Эдгаром только хорошего.
- Наконец вы познакомитесь, Эдгар. Я давно этого хотела. Я хочу, чтобы вы стали друзьями, я его тоже сильно люблю. Будь сдержан, если что. Хорошо? – попросила Камилла и повела Эдгара в дом. – А почему ты сам не зашёл? У тебя ведь есть ключи от моего дома? Надеюсь, когда-нибудь он станет нашим, - она махнула рукой и добавила, - уже наш.
Они зашли в мастерскую, Эдгар посмотрел на картину, которая стояла на мольберте, одобрительно кивнул головой и проследовал за Камиллой в зал на второй этаж, где был накрыт стол. Чего только на нём не было! Увидел бутылку коньяка, в которой половины содержимого дорогого напитка уже не было. Из чего Эдгар заключил: «Папа уже принял… И готов к серьёзному разговору». Рядом стояла бутылка вина, которое предпочитала Камилла, и недопитое вино в фужере.
- Здравствуйте, Пётр Серафимович! – поприветствовал Эдгар отца Камиллы.
- Здравствуйте, здравствуйте, Эдгар Николаевич! – поздоровался Пётр Серафимович, назвав Эдгара по имени и отчеству, намекая на то, что перед ним человек, уже познавший жизнь, поживший на белом свете, повидавший немало и разбивший сердце не одной красавице (во всяком случае, так говорят о поэтах). И что его дочь – молодая, красивая, талантливая – очередная муза, очередная интрижка. Это он извлёк из интонации отца Камиллы. «Да, вечер обещает быть «приятным», - подумал Эдгар.
- Помойте руки и присоединяйтесь к нам, - командным голосом сказал Пётр Серафимович.
- Хорошо. Я сейчас, - ответил Эдгар и подумал: - ведёт себя, как на производстве, разговаривает повышенным тоном и не замечает этого. А он мне представлялся интеллигентным человеком. Какая там интеллигентность или светские манеры, когда в девяностых годах такое творилось при дележе Советского Союза! – вытирая руки и приводя себя в порядок, думал Эдгар. – Во всяком случае, - глядя на себя в зеркало, Эдгар разговаривал сам с собой, - будь вежлив, немногословен и...
- Эдгар! Мы тебя ждём, - прервала «беседу» любящая отца дочь.
Эдгар вышел из ванной комнаты, сел на место, которое указала ему Камилла, - между отцом и ей. И, наливая вино в фужер любимого, Камилла сказала:
- Папа, позволь тебе представить Эдгара.
Папа протянул руку и сказал, что ему очень приятно, на что Эдгар ответил тем же.
- Вот наконец вы и познакомились. Надеюсь, вы будете друзьями, - ухаживая за Эдгаром, обратилась она к ним.
Эдгар нашёл в отце Камиллы типичного представителя девяностых годов, которые собирались в банды и захватывали всеми недозволенными средствами бизнес у законопослушных предпринимателей, ничем не гнушаясь; большинство из которых были или досрочно освобождённые лица, или профессиональные спортсмены. Он и выглядел так: лысый, накачанный, прямой, беспардонный, не контролирующий свою речь. Он сидел по левую руку от Эдгара и ел, ел и ел, иногда так причмокивая, что Камилла делала ему замечание. Словом, совсем не похож на тех чиновников, которые представляли из себя образец воспитанности, сдержанности и интеллигентности, как, например, Сергей Владимирович Кузнецов из города Уфы, который вежливо согласился оказывать финансовую помощь литературному объединению в выпуске альманаха. Приятный человек.
- Так чем Вы занимаетесь, Эдгар Николаевич? – откинувшись на спинку стула и вытирая рот салфеткой, показывая, что он уже наелся досыта, спросил папа Камиллы.
Прежде чем ответить, Эдгар посмотрел на Камиллу, на отца, сделал сравнение и пришёл к выводу: видимо, Камилла всё-таки в мать. В ней больше всего от матери, чем от отца. Да и мать всё же искусствовед. Образованная женщина, а отец был в прошлом учителем по физкультуре в одной из школ Магадана. «Да, у Камиллы материнские гены. Она пошла в ту породу, в материнскую, - подумал Эдгар, - хотя я и незнаком с матерью Камиллы и не видел её ни разу».
- Есть ли у Вас постоянный заработок? Доход? – не дожидаясь ответа на первый вопрос, продолжал «наступление» папаша.
- Эдгар. Зовите меня просто Эдгар. «Вы» - это отдаляет, - пояснил, улыбаясь, Эдгар Николаевич.
- Да, ты прав! Мы с тобой почти ровесники. Чего нам «выкать»? Так чем ты там занимаешься? Небось, набрал кредитов-то? Сейчас это модно. Наберут кредитов, понакупят дорогих тачек, построят частные дома, а потом… Раз – и судебный пристав на пороге. Отдавать-то кредиты нечем. Мне Камилла кое-что рассказывала о твоей жизни, Эдгар, но я хотел бы о планах на будущее. Литературная жизнь – хорошо, но ею сыт не будешь. А женишься на ком-нибудь, чем станешь кормить детишек? Стишками? Книги-то сейчас не в моде. Всё больше Интернет наступает, - ковыряясь зубочисткой в зубах, философствовал отец Камиллы.
Эдгару не нравилось, как всё началось – и разговор, и манера поведения отца Камиллы, и его казарменная философия, и напор, с которым он говорил банальные вещи.
- Вы ведь, извиняюсь, ты ведь, Эдгар, уже был женат, имеешь сына, внучку. Помогаешь им? Купил сыну дом, «Хонду»? Устроил внучку в спецшколу? Сейчас это необходимые вещи. Ты сделал их «новыми русскими»?
- Папа, - вмешалась Камилла, - сейчас на дворе третье тысячелетие. Все живут, как хотят. Занимаются тем, чего душа желает. Любимым делом. И Эдгар тоже. Он живёт трудной жизнью свободного поэта. Творческая среда города и края уважает его. А это, поверь, среди творческих людей – редкость. Он помогает начинающим талантам обрести себя. Я тебе рассказывала о том, как Эдгар помог и мне в организации моей персональной выставки, благодаря которой я продала свои картины, нашла свои темы, приглашена была в Майкоп и Сочи...Понимаешь, как это важно для меня? И получила заказы – это то, о чём мечтает любой художник. Получить заказы. Папочка, почему ты так далёк от искусства? – разрядила обстановку Камилла, видя, что Эдгару не нравится разговор. Не получается. И он может папу поставить на место. Этого она боялась, ибо видела однажды, как Эдгар разговаривал с инспекторами ГИБДД, которые, засев в кустах, любыми путями вымогали деньги с автолюбителей и дальнобойщиков. Как они сразу сменили тон, ибо слова Эдгара бывают такими тяжёлыми, «хоть орехи ими разбивай».
- Всё это писано вилами на воде, дорогие мои, - наливая себе коньяку, пояснил Пётр.
- Папуля, я тебя так люблю. Ты тоже меня любишь. Так неужели ты хочешь, чтобы твоя дочь, которая только почувствовала вкус к жизни, её прелести, которая обрела в этом городе счастье, любовь…
- Стоп! Стоп! – вытянув руку вперёд и выдохнув воздух после выпитой рюмки, закусывая коньяк чёрной икрой, оборвал слова дочери отец. – Так вы что, дорогие мои, уже решили пожениться?
- Нет, - ответил Эдгар. – Не думали о таком. У нас творческие отношения. (Пауза.) Словом, я помогаю Камилле в творческом плане, чтобы она обрела друзей, раскрыла свой талант. Конечно, у нас есть и личные отношения…
- Какие личные отношения? – остановил Эдгара отец Камиллы. – Какие личные отношения? Ей 24, тебе 47! Какие ещё личные отношения? Вы что? Уже спите вместе?
Камилла пододвинулась к Эдгару и сказала на ухо: «Извини, Эдгар, я его таким ещё не видела. Ему нельзя пить».
- Пётр, я всё слышу, кричать не надо, - пояснил Эдгар. – Мы сидим и мирно разговариваем, и в этом мирном разговоре знакомимся друг с другом и, конечно, познаём друг друга.
- Отношения! – продолжал Пётр, но уже более сдержанно.
Больше всего Эдгар боялся сорваться, но из-за Камиллы был вынужден выслушивать этот тон и напор, которые источал отец Камиллы. Но если бы беседа происходила по-светски, тихо, в понимающем ключе, у Эдгара бы не зарождались сомнения в том, что, может, и вправду надо было давно прекратить отношения с Камиллой. Он хотел это сделать уже несколько раз, но чувствуя, как она его любит и ждёт и что чувства её искренние, настоящие, ему жалко было её, и хотя отношения их развивались, далеко Эдгар не заходил, о том, чтобы соединить сердца навеки, речи не
