куда-нибудь в Россию удрать, но положение такое, что для работы мне необходимо ещё побыть на чужбине. … Б я ш е ч к а, милая, пиши мне, я ужасно люблю теперь письма получать из России.»
Анатолию:
«как мало меня пленяет Флоренция … Ужасно, как я привязался в последние годы к России и как мне трудно жить вне её.»
«сегодня M a r d i g r a s и здесь происходил, совершенно на римский лад, бой цветов и муки, и вообще Флоренция имеет очень оживлённый и весёлый вид. … я так был рад найти в Cascino несколько фиалок, – что сердце моё растаяло и я воздал хвалу этой чудной стране за её климат. Конечно, это наслаждение далеко не так сильно, как то, которое даёт нам наша северная весна.» (Модесту)
7/19 Мерклинг:
«Ах, Аня! Прелесть жизни совсем не в том, чтобы, как ты говоришь, кататься круглый год по заграницам, а в том, чтобы у себя дома иметь было кого любить, кем интересоваться, за кого страдать и радоваться. Одним словом, мне моё одиночество надоело ужасно, моя скитальческая жизнь мне противна, отсутствие твёрдой почвы под ногами делает мою жизнь какой-то ненастоящей, непрочной, пустой!»
13/25 Мерклинг:
«Здоров, работаю хорошо, – но... но, в сущности, скучаю, и чего-то недостаёт. Ну, Аня, если, Бог даст, доживу и докончу, опера выйдет очень интересная»
Модесту:
«может быть, дня на 3 съезжу куда-нибудь, чтобы рассеяться. Ибо, в сущности, я продолжаю скучать, и кроме иных хороших минут во время прогулок (да и то погода испортилась), как только я не работаю, не гуляю, не ем и не пью, – то немедленно начинается скука и какая-то странная антипатия к Флоренции.»
14/26 Юргенсону:
«Здоров и благополучен, но грустен постоянно.»
15/27 Ларошу:
«в половине апреля думаю быть во своясях. … Я продолжаю неистово скучать, как только не работаю, не ем и не гуляю. Вечера часто бывают убийственны! Ох, как бы хорошо было, если бы Вы всё-таки приехали»
17 февраля/1 марта Московскому отделению РМО:
«теперь вся моя жизнь поглощена сочинением оперы.»
19/3 Мерклинг:
«Дорого бы я дал за хороший домашний русский обед.»
20/4 Модесту:
«Если бы ты знал, как мне противна и скучна Флоренция!»
22/6 брату Николаю:
«и я уже теперь, если только буду здоров, уверен, что кончу оперу вовремя. Между двумя рабочими сеансами завтракаю и гуляю, а вечером скучаю, хотя книги есть. Скучаю теперь не особенно мучительно; в первое же время – просто до слёз. Оказывается, что я гораздо более привязан к любимому отечеству, чем это можно было бы предполагать. Прелести здешнего климата и природы редко обращают на себя моё внимание.»
23/7 Анатолию:
«Со мной ничего нового. По-прежнему работаю усердно, и опера понемногу продвигается. По-прежнему скучаю по вечерам и не нахожу в флорентийской жизни никакой особенной прелести.»
2/14 марта Модесту:
«Я нисколько не помирился с Флоренцией, и кроме моих комнат и нескольких одиноких мест в Cascino всё мне в ней противно.»
3/15 Модесту:
«Пока не кончу переложения, не буду и думать о возвращении в Россию, хотя давно уже тянет, особенно во Фроловское.»
5/17 Мерклинг:
«Оперу кончил; теперь … перекладываю её для фортепиано, а потом, вероятно, уеду в Россию.»
Модесту:
«решил, дабы не прерывать работы и [не] терять времени на искание помещения, продолжать работать здесь. Здесь очень скучно, очень однообразно, но нельзя выдумать более подходящих условий для работы. Ведь я приехал не путешествовать, а писать. Итак, остаюсь здесь, пока не кончу клавираусцуга.»
6/18 Н. Конради:
«Необъяснима моя антипатия к Флоренции! Я очень люблю здесь мои комнаты, где я совершенно спокоен и разделён капитальными стенами от соседей, люблю Кашино, особенно некоторые уголки его, совершенно пустынные, но всё остальное мне до невероятия противно. Правда, что я вследствие своих занятий не имею времени посещать музей, церкви и т. д. и говорю, собственно, про улицы Флоренции, которые однообразны, скучны и неинтересны. Я сделал большую ошибку, что не поехал в Рим; в то время я бы там отлично мог устроиться и, наверно, меньше бы скучал. … Вероятно, я из Флоренции прямо в Россию поеду»
7/19 Анатолию:
«Получил сегодня твоё письмо; хотя оно преисполнено ласки, в которой я чрезвычайно теперь нуждаюсь, но ты мне ровно ничего не сообщаешь … делаю клавираусцуг, кончивши его, поспешу в Россию … Останусь здесь ещё недели на три, потом в Петербург, а потом во Фроловское.»
14/26 Пахульскому:
«Болезнь у меня была какая-то странная, небывалая и состояла … главное – ужасном упадке духа.»
Модесту:
«Во время нездоровья антипатия к Флоренции перешла в лютую ненависть. А всё-таки пока не кончу клавираусцуга, не уеду.»
19/31 Модесту:
«Сегодня почти кончил клавираусцуг 2-го действия. Остаётся ещё одно! Это для меня самая ужасная и расстраивающая нервы работа. Писал я оперу с самозабвением и наслаждением; инструментовать буду, наверное, с удовольствием. Но делать переложение! Это для меня что-то ужасное! Ведь всё время приходится уродовать то, что задумано для оркестра. Я думаю, что моя болезнь есть следствие нервного расстройства от этой поганой работы. ... Очень изменился лицом и был в ужасном состоянии духа. … Ужасно не хочется возвращаться в Россию, не привезя с собой хоть немножко п а р т и т у р ы. Только когда часть её будет существовать, – я буду верить, что опера эта с у щ е с т в у е т.»
20 марта/1 апреля Н. Конради:
«После двухнедельного нездоровья я опять стал прежним старым, но бодрым хрычом. … По этому случаю я взираю даже на столь ненавистную мне Флоренцию сегодня с некоторым дружелюбием. … Я до того отвык от людского общества, что, кажется, навёл на них уныние.»
Шпажинской:
«Я потерял было совершенно аппетит, сон, бодрое состояние духа, словом, все атрибуты здоровья. Зато я совершил просто подвиг, т. е. в 7 недель написал большую оперу.»
22/3 Зилоти:
«а кроме того – н е р в ы!!! Последние были больны от усталости»
26/7 Всеволожскому:
«Скажу только, что я писал с восторгом, самозабвением и вложил в этот труд всю свою душу.»
Модесту:
«Наконец-то, Модя мой милый, я покидаю Флоренцию. Вчера кончил и отправил третье действие (клавираусцуг) в Москву. Колебался, куда ехать, ибо, в сущности, мне, кроме России, н и к у д а не хочется. Наконец решил всё-таки попытаться ехать в Рим. … В Россию же прямо не еду потому, что, как писал тебе, хочется привезти с собой хоть немножко партитуры … Если и Рим произведёт на меня то же впечатление, что и Флоренция, то не выдержу и приеду в Россию. Фроловское представляется мне раем. Сегодня в первый раз после 9 недель работы ничего не делал. Провёл всё утро в У ф и ц и я х … Я издали стал как-то живее и больнее сознавать настоящее положение дел у нас и часто испытывал серьёзную гражданскую скорбь, читая о том, что у нас творится.»
РИМ 27/8 племяннику Вл. Давыдову:
«Трудно выразить, до чего мне приятно было вновь увидеть город, который некогда я так любил и где мечтал до конца дней жить по зимам. Глубоко раскаиваюсь, что не приехал сюда прямо. Весьма вероятно, что здесь я и не подумал бы предаваться той хандре, которая угнетала меня во Флоренции постоянно, кроме часов занятий.»
Мекк:
«В последнее время во Флоренции мне постоянно нездоровилось, и, может быть, от этого обстоятельства я стал враждебно относиться к городу, ни в чём не повинному. … я во Флоренции сочинил целую большую оперу»
Мерклинг:
«Милая Аня! Переехал я в Рим. Событие это совершилось сегодня утром … пока я очень доволен. Я Рим бесконечно больше люблю Флоренции и сознаю теперь, что сделал величайшую ошибку, испугавшись наплыву иностранцев к карнавалу, что не поехал прямо сюда. Флоренция хороша для туриста на несколько дней. В сущности же это ужасно мёртвый и лишённый интереса город. Здоровье моё в последнее время в Флоренции очень пошатнулось, и я стал к ней питать какую-то болезненную злобу и отвращение. Какая неблагодарность! Может быть именно потому, что это такой бедный ресурсами город, мне и удалось в невероятно быстрое пространство времени написать целую оперу. Ты зовёшь меня в Петербург. Моя душа давно уже стремится в милую, несмотря на все неурядицы, Россию, но я хочу ещё недели три потерпеть … хочу приехать домой, имея в чемодане хоть треть оперы инструментованной, а то мне будет казаться, что "П и к о в а я д а м а" ещё не настоящим образом существует.»
Модесту:
«Выехали вчера в 11 часов вечера. … Провожали нас из гостиницы чуть не со слезами. … По радостному чувству, которое охватило меня сегодня, когда я вышел на у л и ц у и понюхал знакомый римский воздух, увидел столь когда-то знакомые места, я понял, что сделал величайшую глупость, поселившись не сразу в Риме. Впрочем, не буду бранить бедную, ни в чём не повинную Флоренцию, которую, сам не знаю почему, возненавидел и которой, между тем, я должен быть так благодарен за то, что без помехи написал "П и к о в у ю д а м у". … Милый, милый Рим!»
28/9 Юргенсону:
«Вчера приехал в Рим. Флоренция мне ужасно опротивела, вероятно, вследствие того, что я там всё время или хандрил от тоски по Родине, или же был болен. Тем не менее я должен быть страшно благодарен Флоренции за то, что мог без помехи в полтора месяца написать оперу. … В Риме я устроился хорошо. Начал инстументовать оперу. Останусь недели 3. Потом в Россию.»
29/10 Анатолию:
«Теперь я переехал в Рим и начал инструментовку. Хочу привезти в Россию по крайней мере одно действие инструментованным. Но эта работа для меня не трудна, очень приятна, а самое главное – всё уже сделано. Во Флоренции в последнее время мне всё что-то нездоровилось, … мне кажется, что истинная причина была утомление, и именно от к л а в и р а у с ц у г а. Я очень люблю сочинять, очень люблю инструментовать, – но переложение для меня сущее наказание. … Теперь я, слава Богу, совершенно здоров, и пребывание в Риме доставляет мне большое удовольствие. Флоренция – город необычайно тоскливый и лишённый интереса; в нём хорошо погулять несколько дней, не больше.»
3/15 апреля Модесту:
«беспрестанно раскаиваюсь, что не приехал прямо сюда. Работаю так же, как во Флоренции, и точно также мне никто не мешает. Одним словом, совершенно неизвестно, зачем я себе испортил пребывание в Италии тем, что избрал скучнейшую до гомерических размеров Флоренцию. Можно ли сравнивать её с Римом! … Расположение духа моего здесь гораздо лучше; но скажу тебе откровенно, что я только и живу предвкушением совершенно невероятного счастья и блаженства вернуться домой!!! Ещё две недели добровольного удаления от отечества. Не смею и помышлять ещё серьёзно об этом!..»
7/19 Мекк:
«Вы не можете себе представить, дорогой друг мой, как я стремлюсь в Россию и с каким ощущением блаженства думаю о моём деревенском уединении. … Между тем в России теперь что-то неладное творится. … Молодёжь бунтует, и атмосфера русская, в сущности, очень мрачная. Но всё это не мешает мне любить её какою-то страстною любовью. Удивляюсь, как я мог прежде подолгу проживать за границей, находя в этом удалении от Родины даже какое-то удовольствие. … Покорнейше прошу Вас, дорогая моя, адресовать мне письма уже в Россию, в г. К л и н»
К. Романову:
«Целых два месяца я находился в горячке
Это зачем здесь?