сейчас. Может, на расстегай с кулебякой хватит…
Хватило на три стакана чая и два пончика с яблочным повидлом. Как делить пончики – проблема не возникла. Маша один пончик разломила пополам, отдала товарищам по квесту, второй взяла себе. Никто не возразил: командиру всегда достается львиная доля. Ему, то есть ей нужна энергия для работы мыслей.
Мысли пока отдыхали. Маша жевала пончик, прихлебывала чай. Оттаивала. Согревалась…
- Тепло, как в Турции в бархатный сезон, - сказал Рома и снял картуз.
- Тише ты про Турцию, - прошипела-прошептала Маша. - Крымская война идет. Подумают, что мы шпионы.
Огляделась – не слышал ли кто из посетителей или персонала. Вроде – никто. Посетители были пьяные, разговаривали громче обычного и не слушали не только соседей, но и собутыльников. Персонал был тоже, вроде, не совсем трезвый: носился по трактиру зигзагами и прислушивался только к приказам «подай-принеси».
Успокоившись и согревшись, Маша решила продолжить разговор с Ромой. Кто знает – долго ли его терпеть придется и, если «да», то можно ли на него рассчитывать. В разведку она с ним точно не пошла бы, а в квест… Может, в следующий раз втроем отправились бы. Рома хоть и не умен, зато сообразителен – вон догадался деньжат прихватить…
– Так зачем ты сюда попросился-то? Острых ощущений захотелось?
- Это папе захотелось. Меня перевоспитать. Не нравится ему, что я не учусь, не работаю, одними удовольствиями занимаюсь. Представляешь – они меня избаловали, а я виноват. Вот теперь отдуваюсь, по картинам мыкаюсь.
- Конечно, по ночным клубам-то мыкаться приятнее, - подколол Витя.
- Эх, дружбан ты мой любезный… - проговорил Рома в старо-славянском стиле. – Расслабься. Отвлекись. Глянь – хорошо-то как… Тепло… Светло… И тараканы не кусают… Хочется душу распахнуть… – Роман распахнул пальто. – И песню затянуть… – И вдруг заговорил рэпом, размахивая округло руками, будто пытался обнять арбуз:
- Я знаю –
У тебя есть парень
Но меня
Это не парит…
- Замолчи! – крикнула шепотом Маша и ударила его по рукам. – Забыл – где находишься?
- Где-где… в Москве, - бесшабашно ответил Рома. – И подозреваю, в нашем времени. А обстановочка эта – всего лишь часть игры. Так сказать, для достоверности.
- А промерзать до костей нас тоже для достоверности заставили? Боюсь, придется мне потом лечиться долго и нудно… Нет уж, Рома, давай играть по правилам и песни петь из той эпохи. Если тебе уж так приспичило.
- Да я из той эпохи ни одной песни не знаю. Погоди… Помню, дед, как выпьет, так запоет:
- Тройка мчится, тройка скачет,
Только пыль из-под копыт…
Колокольчик то заплачет,
То хохочет, то звенит…
- Подпевайте!
Еду, еду, еду к ней
Еду к любушке своей!
- Еду, еду, еду к ней,
- Еду к любушке своей! - грянули хором Витя и Маша и вдруг ощутили дрожание земли, как перед стартом космического корабля.
Нет, это старт их тандема, догадался Витя, схватил Машу в охапку – и очень вовремя. В тот же момент их приподняло, завертело…
…и опустило - на что-то неустойчивое. Витя открыл глаза. Он сидел в лодке, которая плыла по реке, движимая гребцами – по четыре с каждой стороны. Гребцы – лохматы и бородаты, в простецкие рубахи и штаны одеты. Повсюду разбросано оружие: одностволки с резными прикладами, мечи в изразцовых ножнах, кривые кинжалы с гравировкой по рукоятке. Сейчас такие не делают. Значит, он опять в прошедшем времени.
А кстати…
Который час?
Неизвестно. Часов у гребцов нет, у Вити и не было – по телефону время определял.
Попробовать определить по солнцу?
Невозможно. Светило закрыто туманом в сиреневых тонах, непонятно – утро или вечер.
Спросить?
Небезопасно. Витя научен опытом посещения древних исторических отрезков. Вот так спросишь невпопад - или на виселицу попадешь, или на дыбу. С прошлым шутки плохи. Один неверный шаг и – прощай настоящее.
Ладно. Время - неопределенное, а географическое местоположение?
Мутное. Опять же из-за тумана. Берегов не видно. Непонятно – плывут по течению или против. Еще непонятно – кто есть Витя в данном сюжете.
Слишком много непонятностей…
Надо рассмотреть людей, с кем оказался в одной лодке – кажется, в те времена они «челнами» назывались.
Витя осторожно огляделся.
В центре, на персидских коврах полулежал здоровенный мужик. Живописный: усы в пол-лица, на голове казачья папаха набок, одет в парадный кафтан, атласные штаны и высокие, до колен сапоги из телячьей кожи. Правая рука на кинжале покоится. Взгляд ничего хорошего не обещает. Ясно – вождь. Атаман по-ихнему.
Поперек челна лежал человек разбойного вида: в порванной рубахе, несвежих штанах и босой - то стонал, то храпел. Видно, отдыхал – то ли после пирушки, то ли после войнушки.
Впереди, спиной к Вите сидел музыкант, в руках держал… нечто вроде гитары - струнный инструмент с длинным грифом… то ли мандолина, то ли домра… Ну неважно.
Музыкант бренчал на струнах и – не пел, но выкрикивал:
- Ой, гоп, гопака!
Полюбила казака,
Рыжего старика, –
Моя доля горька.
Иди, доля, за бедою,
А ты, старый, за водою,
А я – к шинкарю,
Выпью чарку, выпью две я,
Выпью третью, соловея,
Выпью пять, шестую хвать,
Пошла баба танцевать,
А за ней воробей,
Выкрутасом с прибамбасом…
У Вити свербил в голове вопрос: как же все-таки этот инструмент называется? Слушал и составлял логическую цепочку. Судя по песне, он оказался среди казаков. Казаки танцевали гопаки. Играли им кобзари. Значит, эта казацкая гитара «кобза» называется…
Что это дает?
Ничего. Цепочка бесполезна, как аппендикс. Впрочем, не вся, а только последнее утверждение. Выбросить его на помойку памяти – прощай, ты слабое звено!
Здравствуй, новое… слабое звено?.. нет, логическое построение.
Не успел Витя сосредоточиться, как услышал совсем близко:
- Эй!
Сидевший справа пьяненький мужичок протягивал ему деревянную чарку с мутной жидкостью.
- Пей, перс!
Перс? Кто перс?
Витя оглядел себя, ощупал. На голове нерусский тюрбан, на теле халат расписной – в арабском стиле, на ногах мягкие сапожки с длинными, загнутыми кверху носами.
Кто он? Где? Когда?
Ясно, что опять не в современности. В древности. Среди вольнодумно настроенного народа и награбленного добра - кругом золотые кубки, драгоценности, одежда из парчи, меха… Небрежно разбросаны – значит, не для собственного потребления предназначены, а для раздачи нуждающимся.
Благородные разбойники. Народные повстанцы.
Кто в древности восстания организовывал, грабил богатых в пользу бедных?
Кажется, Емельян Пугачев…
Не-е-ет. Этот атаман на того не похож. Тот был в шубе и на коне. А этот в кафтане и в челне.
Тогда Робин Гуд…
Не-е-ет. Тот разбойничал благородно в далекой Англии.
Витю так и подбивало спросить, но приходилось молчать. Нельзя себя выдавать. В персидском одеянии по-русски разговаривать. Иначе примут за подсадную утку… то есть засланного казачка, тут же придушат и – концы в реку…
Широка река моя родная… - почему-то вспомнил Витя.
Вспомнил и расстроился. Если это Волга, то по воде спастись не удастся. Река слишком широка даже для профессионального пловца, не говоря про любителя Витю. Одетый только в плавки, он собачьим стилем метра три еще проплыл бы, а в халате и сапожках - сразу камушком на дно. И никто на помощь не придет, спасательный круг не бросит.
Горько как-то…
- Ой, горько мне, горько… - проговорил атаман и покачал головой. – Кручина одолевает. Душа слезами обливается. Брата моего Федора стрельцы поймали, четвертовали да по всей Москве раскидали…
- Не кручинься, атаман. Лучше думу думай – как за брата отомстить, народ русский от душегубцев ослобонить! – сказал мужик, который только что лежал да храпел, а теперь сидел да глаза протирал.
Вите тоже надо подумать. Что делать и кто виноват…
Что делать – не знает. Кто виноват – тоже.
Значит, надо Машу искать. Без Маши он никуда.
Ни пословицу вспомнить, ни реку переплыть, ни квест пройти. Застрянет здесь – среди разбойников. Если не утопят, то к своим темным делишкам привлекут. А потом его стрельцы поймают, четвертуют, по Москве раскидают…
Перспектива не из лучших.
Лучше бы он не в компании воров и душегубцев в чужой лодке сидел, а в компании кота и Маши на родном диване…
А кстати - куда Маша запропастилась?
У Вити для нее две новости: одна плохая, другая… еще хуже: они опять в старой Руси, к тому же в самом логове врагов государства.
Логично рассуждая – она должна быть где-то поблизости. Витя наклонился вбок, выглянул из-за спины кобзаря.
Вот она! Лежит на подушках подле атамана. Полуодетая, вернее – полуголая. Как танцовщица в кабаре. Вернее – наложница в гареме: интимные места ее атласными трусиками и лифчиком прикрыты, остальное – лишь прозрачной тканью. Позор на Витину молодую голову: его невеста в неглиже перед бандой сексуально неудовлетворенных, моралью не отягощенных мужиков… казаков… короче - разбойников...
Кровь забурлила, кулаки сжались сами собой. Если бы не этот с усами и кинжалом, он бы их всех приемчиками тхэквондо по реке раскидал.
А что это Маша делает?
Приподнялась на локтях, посмотрела на атамана, поднесла руку к его груди… Чтобы схватить кинжал и заколоть? – подумал с надеждой Витя.
Нет - чтобы ласково погладить по кафтану и сладко улыбнуться.
«Коварная!» - подумал Витя. Опять собралась ему изменить. В позапрошлой картине с царем, теперь с атаманом. Надо срочно из квеста выходить, иначе он свою будущую жену окончательно потеряет – во времени и пространстве.
А как выходить? Что-то ни одной подсказки не слышно…
Слышно лишь ропот гребцов за спиной атамана:
- Нас на бабу променял… Только ночь с ней провозжался, сам наутро бабой стал…
Атаман ропот услышал, вскочил резко, схватил Машу-персиянку за талию и крикнул во всю мощь:
- Чтобы не было раздора
Между вольными людьми,
Волга, Волга – как подарок
Ты красавицу прими! – и с размаху выбросил Машу за борт.
«Неожиданно», - подумал Витя. Но может быть и к лучшему. Не будет измены и супружеских скандалов на эту тему. А также дорогого развода и дележа имущества. Интересно – кому по суду кот Константин отойдет…
Ой, не о том думает!
Надо думать – как Машу спасать… но так, чтобы самому первым не утонуть.
Мозги заработали с ускорением в режиме «выживание». Витя действовал на автомате. Сбросил халат, сапожки, тюрбан и прыгнул в реку. Прыгнул красиво: руки
