укрытия. Осада в данном случае была ему лично бы предпочтительнее. Он, как это бы не казалось смешно, боялся проливать кровь в стенах и коридорах Цитадели. Арман рос в ней, учился в ней, как учились его родители, его друзья и его враги. Это место было святыней, оплотом магического искусства, здесь содержались редкости и диковинки, здесь были образцы мировой магии. И теперь Базир – этот человечишка предлагал убивать врагов в этих коридорах и на этих лестницах. Убивать, словно загнанных в угол крыс.
Арману-магу это не нравилось. Но Арман-воин знал, что это вариант. Вариант, которого Арман хотел избежать, который лично ему казался противным, но который был откровенно предложен сейчас. И не было у него аргументов, чтобы переубедить их всех. Да и нечестно это было тоже. они не обязаны участвовать в долгой осаде, терпеть голод и холод, когда можно решить вопрос быстро и кроваво.
–Мы не упустим никого, – медленно промолвил Арман, наконец, решившись. – Будем пытаться убивать массово на поле. Тех, кто укроется в стенах Цитадели, покараем там. Тех, кто бросится в бегство, найдем. Никто не уйдёт. Никто. Пленных не берём.
Арман кивнул Глэду и тот старательно принялся выводить страшные слова.
–Подожди, – Ронове вдруг нахмурился, – как это…пленных не берём?
Он растерянно обернулся на Базира, пытаясь понять, слышал ли это он. Базир слышал. Но Базир видел, как расправился с перебежчиками в их лагерь Арман и уже понял о том, что плена не будет. Понял и принял.
–Мы что…– голос Ронове охрип от волнения, – их всех убьём? Всех?! А если кто-то захочет быть с нами? А если кто-то не хочет быть с ними? И никогда не хотел?
Арман кивнул роману:
–Объясни ему ты.
Роман, довольный поручением, зачастил опять:
–Все наши враги останутся врагами. Цитадель плодила годами тех, кто всегда будет в стане врага. Пленные это та же армия, которая может поднять восстание или…
–Уэтт! – попросил Арман, прерывая Романа. – Объясни лучше ты.
Уэтт кивнул:
–Роман прав – они армия, и останутся ею в плену. Где гарантия того, что они не поднимут восстания или мятежа? Где гарантия, что их соратники, которые уже дезертировали или не пришли биться, не попытаются их из плена освободить? Нет такой гарантии! Нам придётся строить новый порядок, новый мир. И что же у нас получится, если в тылу нас будет ждать наш враг?
–Но не все же…– Ронове переводил взгляд с одного лица на другое, ища ответ, ища спасение. Не находил.
–Это частности, – заметила жёстко Минира. Седовласая, с плотно поджатыми губами, всегда заботившаяся о лагере, о запасах, о людях, она была сейчас жестока. – Частности проигрывают большинству. У нас нет времени, чтобы отделять зёрна от плевел.
–Речь о жизнях! – возмутился Ронове. – Базир! Хоть ты скажи!
–Речь о врагах, – тихо сказал Базир. – которые всегда будут нам врагами.
Ронове сник. Он не был жесток к большинству. Он уничтожал магов-одиночек, вурдалаков и прочую нечисть, но чтобы всех?.. всех, кто не с ними?
–Все, кто не с нами, будут против нас, – Арман всё-таки вступил. – Когда-то давно одна восточная царица, учреждая в своих землях суд, сказала, что лучше пощадит девять виновных, чем казнит одного невиновного. У нас должно быть наоборот. Мы не можем позволить себе быть милосердными. Новый мир приходит на крови. Мир должен очиститься, чтобы зажить.
–Ты же сам маг! – Ронове предпринял ещё одну, уже слабую попытку. – И в твоих рядах есть маги. И вампиры. И ведьмы, и…
–Ключевая фраза: «они в моих рядах», – согласился Арман и глаза его блеснули.
Ронове, сам не зная того, затронул мысль, которую уже видел в будущем Арман. Он знал, что после очистки тех, кто был за Цитадель, он должен будет почистить и свои ряды. Потому что новый мир должен быть единым. Он не должен иметь раскола, каких-то лидеров и каких-то героев кроме книжных. И все, кто отличатся в его рядах, будут опасны, к несчастью. И придётся, увы, от них избавляться. Но тихо, аккуратно. Сначала надо будет низвергнуть оборотней – их никто никогда не любил и не полюбит. Потом вампиров…
В конце концов, новый мир должен будет держаться строгостью и единством. Он не будет помнить никого, кроме Армана и тех, кто будет ему нужен. И тогда уже будет благо, и будет новая жизнь. Нет ничего более ядовитого, чем память. Но Арман сотрёт её и создаст новый мир. И там будет всё то, за что они страдали, за что бились, и за что Арман принесёт свою великую жертву – своих соратников.
–Я…– Ронове сглотнул, – да я сейчас уведу своих!
–Куда? – спросил Арман спокойно. Ни угроза, ни даже то, что Ронове поднялся, не произвело на него впечатления. – Куда ты пойдёшь и кого ты поведёшь? Ты думаешь, они пойдут за тобой? После того, как поймут, что ты струсил биться?
–Я готов биться! – возразил Ронове. – Я не готов убивать всех!
–Не убивай, – согласился Арман. – Иди из шатра, иди к своим церковникам, расскажи о том, что услышал здесь, и предложи им уйти. Посмотрим, кто тебя быстрее порвёт: кто-то из Цитадели, напав на твой след или твои же церковники.
Ронове сел.
–Есть шанс, – сказала Минира строго, – покончить навсегда с теми, кто плодит зло не по закону. Есть вариант подчинить всю магию людскому миру. И есть возможность вернуть церковников на место, напомнить им, что не они одни боролись с Цитаделью, и не они победили её!
–Но придётся проявить жестокость, – заметил Уэтт с сочувствием. – Или правда иди, пока не стало поздно. Иди, если тебе их жаль.
–Мне не жаль! – возразил Ронове, и повторил, убеждая себя, – не жаль. Но я просто не понимаю, почему… так?! Неужели мы всех? А если там дети?..
–Они уже отравлены идеями Цитадели. И если дать им вырасти, они пожелают отомстить за родителей, – Арман был спокоен. – Отныне, после нашей победы все маги и магическая сторона, что появится на свет, будут подчиняться общему закону. Они не будут властью. И церковь властью не будет. Хватит им.
Ронове кивнул. Он колебался ещё, но слова всех вокруг убеждали его в том, что это он неправ, а они как раз наоборот в прямой правоте. Ронове это не нравилось, но он всегда уступал под сильным напором, уступил и сейчас. Надо было принять эти правила, их правоту, их власть. Чтобы остаться. Чтобы жить и…получить хоть какое-то влияние после войны. Не будет власти Церкви, но какая-то же власть будет? Ронове хотел бы остаться при ней.
Но для этого нужно было сейчас подстроиться.
–Решено! – Арман хлопнул в ладоши, – Глэд, записывай. Так… «Мы, отступники от Цитадели и Церкви, мирные жители и маги, объединённые лишь одной целью, вступаем в решающий бой с нашими врагами – представителями Цитадели. Эти мерзавцы, подлецы, рождённые с магической силой, никогда не служили человечеству, они служили лишь себе и ставили свои интересы, свой голод и свои потребности выше человека. Сегодня мы сметаем их…»
Арман диктовал и диктовал. Его глаза горели настоящим безумным огнём, в этом приказе он высказывался о ненависти к Цитадели и к бездействию прежних Церквей. И Ронове, глядя на него, поражался – ведь Арман сам был магом! И как же он спокойно и радостно вёл против своих! Неужели в его сердце ничего не отозвалось хотя бы нервной дрожью? Сожалением?
–Мы займём положенное нам место. Мы воцаримся. Мы наведём порядок и сотворим равенство! – Арман продолжал диктовать. Роман благостно внимал его словам, как и Уэтт, и Минира. Керт, заметив взгляд Ронове, подмигнул, то ли понимая, то ли подбадривая. Базир не поднял головы, смотрел в столешницу.
Арман закончил диктовать, Глэд дал ему исписанный аккуратным убористом почерком лист, и Арман, перевернув его, первым поставил свою подпись, затем протянули лист Роману. Роман, не вчитываясь, лихо подписал, передал Уэтту…
Ронове подписывал последним. Базир хмуро и мрачно, лишь мельком глянув на страницу, поставил быструю подпись и, не глядя на Ронове, передал приказ ему. Ронове посмотрел на ряд уже поставленных подписей, поднял глаза, встретился взглядом с Арманом, и поспешно отвёл свой взгляд.
«Что изменится, если я не подпишу? Я только останусь идиотом и буду ни с чем!» – подумал Ронове, и эта простая мысль ужаснула его настолько, что через секунду появилась новая подпись.
–Вот и всё! – весело сказал Арман, – теперь идите к своим. Мы выступаем в назначенный час, и этот час будет славен! Он прозвучит и ужаснет, прогремит на многие десятилетия.
Ронове вышел первым. Ему необходимо было глотнуть свежего воздуха, в голове мутилось.
–Эй, – Базир тронул его за плечо. – Всё не так плохо. Я сначала тоже ужасался, а потом подумал, что это ничего не изменит. Арман прав. Они все правы. Просто мы с тобой не такие уж и военные люди. Но…так надо, понимаешь?
–Пошёл ты! – Ронове дёрнул плечом, сбрасывая руку Базира, – мне нормально. Я не тряпка. Я согласен. Согласен с ними.
Ронове демонстративно широкими шагами пошёл до своих церковников, донести им приказ о скорейшем наступлении и о том, какую жестокость надо будет проявить. Он понимал, что это война, и на войне приходится проявлять необходимую циничность, но почему-то ему было тошно.
Ещё более тошно ему стало, когда он увидел рядом со своими шатрами Елену С. она шла под руку с Аммандой и о чём-то тихо говорила с нею. Увидев Ронове, остановилась, не ожидала она его встретить, и снова дрогнула.
Ронове пошёл к ней, спросил, уже не обращая внимания на Аманду:
–От кого ты беременна?
Елена С. была близка к поражению. Она едва не сорвалась на правильный ответ, но Аманда легонько сжала её локоть, напоминая, что нужно держаться, и Елена С., овладев собою, ответила:
–Тебя это не касается.
–От кого? – повторил Ронове, и взмолился: – скажи мне правду! Он ведь мой?
«да!» – едва не закричала Елена, но на счастье вспомнила бессонные, полные горечи ночи, и косые, насмешливые взгляды, и шепотки, мол, какая же Елена бесстыжая, раз полезла к Ронове в минуты его тяжелой утраты!
–Нет! – с вызовом ответила Елена и слегка толкнула свободной рукою Ронове в грудь, чтобы пройти.
Удар был лёгким, но Ронове пошатнулся. У него не было никакой опоры и он оставался один. Оставался смотреть вслед удаляющейся фигурке, что единственная будто бы любила его. любила таким мерзавцем, каким он всё-таки остался.
–Потом плакать будешь! – мимо пронёсся Роман. Он спешил, летел обрадовать своих, обрадовать их вседозволенностью завтрашнего дня.
Ронове встряхнулся. Верно. Он поплачет потом. Потом, когда вытрясет из Армана всё, что можно за свои заслуги! Надо сейчас к своим людям, надо рассказать им про то, что будет завтра.
31.
В учебниках истории любой бой записан крайне сухо: построились, применили тактику, сменили, итог боя. Ну, в лучшем случае, расскажут о паре-тройке подвигов и про отличившихся героев. И никто никогда не передаст ни запаха крови, ни страха, ни лязга, ни воя раненых, ни того самого поганого звука, с которым сталь входит в плоть…
В легендах и мифах всё возвышеннее, там реже говорится о тактике и больше говорится о том или ином образе, герое, подвиге. Но и эта информация лишь частично отражает происходящее и, как правило, со стороны победившей стороны.
Выходит, что ни один источник не может быть полностью достоверным. Да и умалчивают эти источники о многих важных вещах, например, о часах перед боем.
Что делают люди или маги, которые всё равно остаются
