Волонтер

заведуют? Надо их всех выстроить на плацу и расстрелять! – недовольный генерал стукнул кулаком по столу.
– Не урки, а «освобожденцы», – с ехидной патетикой поправил холеный генерал. – Давай честно, порядка стало больше, а?
– Да мне плевать на твой порядок! – зарычал генерал. – Этого Жукова пора на передовую отправить, пусть его дети подземелья подстрелят!
– Простите, какую еще передовую? У тебя от водки опять танки по полю скачут? – генерал напротив скалился, жуя гриб. Все громко заржали, только недовольный генерал налил себе еще и выпил один.
– Кстати, а что там главы общин, когда они там соберутся? – спросил холеный генерал.
– Пока никогда. Ты же помнишь, надо их поприжать, пусть передерутся, а потом наши пришлют кого надо, – ответил полковник с краю.
– Да чего мы с ними в игры играем? Взяли бы, да и дали ядерным зарядом по этой сволочи, а если выживут, то газ пустить – сдохнут все! – заорал генерал, стуча по столу кулаками.
– Так, нашему герою больше не наливать. Ишь, куда понесло-то, – холеный генерал забрал у него стопку, физиономия недовольного генерала приобрела вид обиженного ребенка, у которого отобрали книжку, которую он так увлеченно рвал. – Когда будем им груз передавать?
– Пока не будем. Там по ведомости в основном лекарства какие-то. Был приказ попридержать, – ответил полковник и налил себе и соседу. Остальные тоже налили и выпили, не задерживаясь ни секунды.
– Хитро, у них там какая-то эпидемия. Как бы все не перемерли, – улыбнулся холеный генерал.
– Да и пусть сдохнут, нам то что? – удивился генерал напротив.
– Да тебя же тогда первого на гражданку отправят! Идиот! Это ты здесь кто-то,  а там будешь говно на палочке! – заорал на него недовольный генерал. – Ты что, думаешь, что им там нужны герои? Да за семьдесят лет от них деваться некуда – устали веник на шею вешать!
– О, наш командир очнулся. Заслужил, – холеный генерал налил ему водки, потом себе, и они выпили. – А что с  Жуковым и, правда, надо что-то делать. Когда полковника Павленко начнем искать?
– А чего его искать? Змея уже разобрала на запчасти и перемолола, – ответил полковник напротив.
– Ну, не все же. Голову в шлеме она оставляет, – надо же что-то родным отправить, – улыбнулся холеный генерал.
– Смотри, как бы тебя не отправили, – недовольный генерал толкнул его локтем в бок.
– А я не боюсь, меня уже некуда отправлять – мой дом здесь. Слава войне, господа офицеры! – он налил водки.
– За Родину! – заорал не своим  голосом генерал напротив и вскочил.
Все выпили не чокаясь, закусили и громко заржали. Холеный и недовольный генералы тыкали пальцем в раскрасневшегося генерала напротив, изображавшего «выплеск патриотизма»: глаза выпучены, жидкие волосы торчали в диком хаосе, рот оскален, течет праведная слюна, а из горла вырывается клокот победного марша. Что он пел, было не разобрать, и не было в этом никакого смысла. Вбежали нянечки-лейтенанты с флагами на массивных позолоченных флагштоках. Они застыли в покорной восторженной решимости, как защитники Родины, готовые на все.
– Да я, сука, уже в прицеле держал этого пацана! Если бы по нам не вдарили патрульки, то снял бы! А там бы и всех остальных в расход пустили! – пьяный сержант брызжил слюной, размахивая руками перед собутыльниками. Десять солдат уже еле сидели на скамьях, держась за стол.
– Да, так и было! – подтвердил другой солдат, сидевший рядом. Он глотнул из жестяной кружки едкого пойла, морда перекосилась, к горлу подкатило все, что булькало в желудке. Он лихорадочно зажевывал грибной самогон кусками вареной колбасы из червей с жареными тараканами.
Выпили и остальные, по инерции, будто бы кто-то отдал приказ, и они его исполняют, не думая, не сомневаясь, как и положено хорошему солдату.
– Кого это ты там снять решил? – громко спросил другой сержант, стоявший у окна казармы. Здесь собирались те, кто не пил, в основном контрактники-полугодовики – вахтовики, как их называли другие, заключившие контракт на пять лет с продлением. Ужин давно прошел, отцы командиры выдали бидон сивухи в честь праздника, а вот какого не знал никто. Праздник и есть праздник, чего голову забивать всякой ерундой – раз празднуют, значит, правильный, родной.
– Да этого сученыша, – процедил сквозь зубы пьяный сержант, не разобрав в вопросе открытой издевки. – Нам же п...
– Да тебя там не было! Вот если бы по тебе вдарили из всех орудий, да еще дроны налетели! Ты бы обосрался и стал молить пощады! – заорал сержант Дворников и вскочил с места. Маневр не удался, и он повалился на пол.
– Ты себя побереги, для подвигов-то, – усмехнулся сержант и поставил кружку на подоконник. Ничего в нем не выдавало готовность к драке, как обычно, только вдруг нападавший оказывался на полу с разбитым лицом или вывернутой кистью. Это знали уже все, кое-кто получил свою долю.
– Да ты кто, …, такой? Отсиживаешься здесь, а мы свои жизни кладем! Десять наших пацанов полегли там, а ты, сука, живой! – орал ему в лицо сержант Дворников, с трудом доковылявший до окна. Его шатало, и все видели, что он готовиться начать драку. Смешки раздавались из всех углов, те, кто уже лег, поднялись, не желая пропустить этот цирк. Каждую пьянку в честь праздника, и когда сержант с взводом тырили бутыли с самогоном, все заканчивалось дракой.
– Кондратьев, не бей убогого. Грех это, – громким басом сказал один вахтовик на нижних нарах, широкий и высокий мужчина с густыми черными волосами и бородой.
– Саныч, я его и не трогаю. Дай мальчику выговориться. Видишь, накипело, – ответил сержант у окна и внимательно посмотрел на своего визави, болтавшегося на шатких ногах. – Девчонка это, а не пацан. На мою сестру похожа, она такая же в школе была. Вот я не пойму, что она вам сделала?
– Не поймешь?! Не поймешь?! – заорал Дворников, его затрясло, как при судорогах. – Да ты вообще знаешь, что мы тут делаем?! Мы Родину защищаем! Родину! А такие как ты, уроды и предатели, за просто так страну продадут! Нет, мы вас всех выведем на, – тут он сильно икнул, еле сдержав рвоту. Отдышавшись, он продолжил орать. – Всех, всех расстреляем! Змее скормим! Вот с вас первых надо начинать!
– Проорался? – спросил его сержант Кондратьев, когда тот затих. – От кого Родину защищаем? От этих бедных людей, которых заперли в подземелье? Ты вообще читал контракт? Что там написано, что ты должен делать?
– Родину защищать! Они младенцев жрут! Рожают и детей жрут! Их надо убить, всех, сразу и навсегда! – хрипло орал Дворников, силы его кончались, и вместо крика из вонючего рта доносился хриплый смрад.
– А на хрена детей рожать, когда можно любого взрослого зарезать и разделать? У него и мяса больше, и вот он, не надо ждать. А ребенок пока дозреет, пока родится, потом его надо выкармливать. Какая-то глупая пищевая схема, сам не думал, а?
– А они их туда продают! Этим, туда на Запад! И их там жрут, даже кости сжирают! – хрипел Дворников. – Это же все знают! А пацана этого и детей надо уничтожить! Их надо было уничтожить на месте, а тела сжечь!
– За что? Что они успели такого сделать? У нас нет таких законов, чтобы просто так убивать, тем более, детей.
– А это не дети! Ты что, дебил, не знаешь? – Дворников хрипло расхохотался. Его поддержали пьяные солдаты за столом, кого-то от смеха вырвало прямо на соседа. – Это же бактериологическое оружие! Их специально подбрасывают, чтобы переправить к нам, а там они заражают всех! Если бы не мы, то перезаражали бы всю страну! Ты понимаешь, сколько бы умерло, сколько бы сдохло?! Твоя сестра бы сдохла, понял ты!
– А чего ж они сами не болеют и не умирают? Если бы они были переносчиками и не болели, то еще на карантине бы их истыкали так, что нашли бы антитела, сделали бы первичную вакцину. Сам-то понимаешь, какую чушь гонишь?
– Да чего ты ему объясняешь, он же дурак, еще и пьяный, – крикнул с места Саныч, его поддержали. – Нечего об эту мразь мараться!
– Надо, надо мараться, а то никто не поймет. Останутся одни дебилы, которые перережут друг друга или перетрахают, – ответил Кондратьев. – Забыл, что они в бане творят после этой сивухи?
– Так что мы тут делаем? – спросил один из солдат из-за стола. Он смотрел на сержанта полупьяными глазами, а на лице рождалась какая-то мысль.
– Охраняем периметр, держим контур. Это у тебя в контракте написано, как проспишься, почитай внимательно. Мы ВОХРа, никакой борьбы здесь нет.
– А зачем их охранять? Там же много мирных, я знаю, дети, женщины, а волонтеров чего мочить? – нахмурился солдат.
– А вот это гостайна. Если ты задашь этот вопрос своему командиру, то черный костюм быстро отправит тебя обратно, в лучшем случае. А могут и срок пришить за предательство. Не забывай, ты здесь зарабатываешь бабло – это легкий заработок. У каждого из нас есть свои причины здесь находиться, а вот этот идиот идейный. Таких, как он, сюда вербуют пачками, чтобы другим не мешали жить. Проспишься, поговорим, а дрянь эту лучше не пей, дебилом станешь, – Кондратьев одним пальцем оттолкнул Дворникова от себя, сержант примерялся, как бы ударить, но не мог определиться, куда бить.
– Я защищаю Родину! – прорычал Дворников и выбежал из казармы, два раза свалившись по дороге.
Он вернулся с автоматом наперевес. Все расступились, пьяные за столом рухнули на пол, забрались под стол.
– Вот она, храбрая гвардия! – патетично, как было положено в агитационных роликах, воскликнул Кондратьев. – Не отступим, не сдадим ни сантиметра родной земли!
– Заткнись! Заткнись, сука! – орал Дворников, тряся перед ним дулом автомата. – Я тебя застрелю, застрелю, гнида!
– Нет, не застрелишь. Ты, дебил, до сих пор ничего не понял.
Дворников нажал кнопку, снял автомат с предохранителя. Ручка привычно завибрировала, подтверждая выполнение команды. Он вдавил собачку до упора, но автомат не издал ни звука, даже не прощелкал вхолостую. Дворников ставил и снимал автомат на предохранитель, тыкал пальцами во все кнопки, снял магазин, патронов было полно, но не один не хотел заходить в патронник.
– Ты дурак, – сказал Кондратьев и отобрал у него автомат. Свободной рукой он дал ему в челюсть, и Дворников рухнул на пол. – Надо еще разобраться, кто тебе дал оружие в казарме без команды. Запомни, дубина, ты не можешь никого из нас пристрелить. Сначала ты должен вырезать у меня метку из плеча. Забыл, как автомат в тебя чип всаживал?
– Я защищаю Родину! – твердил на полу Дворников до тех пор, пока его не вырвало на себя.
– Эй, дружки, уберите это говно и вымойте пол, – приказал сержант дневальный пьяным солдатам под столом. Два дневальных ткнули палками с электрошокером в солдат под столом, одного, который вылез и кинулся драться, огрели разрядом. – Так, даю десять минут, иначе всех на губу отправлю.
– Ты лучше вот это забери и рапорт напиши о пьянстве, – сказал Кондратьев, передав сержанту автомат.
– Что толку писать, – отмахнулся сержант. – Сам знаешь, придет отписка, что праздник, что солдатам надо давать психологическую разрядку.
– Лучше бы отправляли канавы чистить. И голова бы прояснилась, и толку больше для всех, – заметил Саныч. – Надоело уже, вся казарма опять провоняла! Если надо спаивать, пусть выделят отдельную комнату. А там хоть на пол срать будут, плевать.
– Ты забыл про единение коллектива и чувство локтя, – ехидно