Тайна старой квартиры

как-то растерянно, пересохшим от волнения губами, пролепетал тот.
-  А, может и не заживает. - Гадалка хихикнула, игриво прикрыв улыбку, расшитым черным стеклярусом, веером.
-  Это почему еще? – не сдержал эмоции Иван и тут же осекся, увидав как полупрозрачный образ заскользил по комнате.
- Обидел ты меня, Ванюша, ой как обидел. Да и не одну меня. Портрет мой зачем порвал? - девушка наклонилась и взглянула на Ивана так, что от её ледяного взгляда, пугающего своей бездонной чернотой холодного мрака, тому стало жутковато. - За это и получил, - зло произнесла девушка и резким щелчком закрыла веер.
- Прости, красавица, - насторожился Иван Петрович понимая, что дело принимает серьезный оборот. - Может договоримся?
- Может. Только чем заплатишь?
- Хочешь, я портрет твой напишу.
- А потом порву,- расхохоталась девица. - Нет, тут особый откуп надо.
- Это какой же?
- Да вот думаю. Одинокий ты и вроде не бедный, а взять-то и ничего, - девушка обвела взглядом комнату. - Вроде живой, а холодный словно рыба. Нет в тебе ни тепла душевного, ни любви. Деньги они приходят и уходят, а с чем ты останешься? Вот помрешь в одиночестве и козетки твои гнилые, и диванчики линялые никому не нужны будут, сожгут их на заднем дворе, или задвинут по дешевке, и никто о тебе даже не вспомнит. И чувство вины тебя не гложет, что старушку нагрел.
Гадалка резко сменила игривый тон на деловой:
- Завтра же вернёшь старухе, что не доплатил, да еще и сверху положишь. И не вздумай обмануть, - девушка строго пригрозила веером.
- А если не соглашусь, тогда что? – решил проявить характер Иван Петрович.
- Жизнь твоя, тебе решать. Каждый сам выбирает каким путем отправится в Ад.
Наступило молчание. Девушка поднялась и медленно проплыла к открытому балкону и замерла, глядя на звезды.  Вся полупрозрачная, пропитанная загадочным туманом лунного света, она висела в воздухе не касаясь пола.  Тонкое легкое кружево по краю платья, словно живое, шевелилось при каждом дуновении ветра. Она ждала ответа.
Иван Петрович молчал. Слова гадалки как хлыстом прошлись по его самолюбию. Ощущение своей никчёмности и одиночества, одновременно приближающейся опасности и чего-то страшного, темного и фатального охватило его с такой силой, что он решился и произнес сам того не желая:
- Согласен.
Девушка обернулась.
– Тогда завтра к лекарю поди и гипс снимай, а то без ноги останешься,-  произнесла она, медленно уплывая и растворяясь в лунном тумане.
Иван Петрович какое-то время еще сидел на кровати ничего не понимая.
- Бред какой-то, наваждение, - он вытер испарину со лба и снова лег.

Проснулся Иван позднее обычного с каким-то непонятным чувством беспокойства. Он никак не мог понять приснилось ему это или было на самом деле, а зловещее предупреждение «театральной гадалки» остаться без ноги сверлило мозг. Рисковать Иван не стал и решил на всякий случай посетить врача.
Врач, выслушав взволнованного пациента, который настаивал на немедленном снятии гипса объяснил, что делать это еще рано и предложив валерьянки, попытался выпроводить неугомонного больного за дверь. Иван же наотрез отказывался покидать кабинет и размахивая костылем, настаивал на своём.  Так повторялось несколько раз, и врачу пришлось уступить понимая, что если он этого не сделает, то один из них точно попадет в психушку.
Какого же было его удивление, когда гипс был снят. Зрелище было жуткое. Вся нога Ивана Петровича была в кровавых шишках, нагноениях и расчесах от велосипедной спицы.
- К-ло-пы, - как-то осторожно произнес врач, внимательно изучая снятый гипс.
Иван был удивлен не меньше, испуганно разглядывая гипс в руках врача.
- Сколько работаю, а такого не видел. Как вы умудрились этих раритетных тварей в гипсе развести. Живьем ели, - то и дело негодуя повторял врач, обрабатывая раны и накладывая салфетки с лекарством на больную ногу.

Получив кучу рецептов Иван приехал домой.  Опираясь на костыли, он устало поднимался по ступенькам, и «на чем свет стоит» ругался, грозясь сегодня же сжечь всю мебель и в первую очередь отреставрированную кушетку, которой сразу досталось несколько ударов костылем по новенькой обивке.
Закрыв от усталости и боли глаза Иван Петрович лежал на старинной кровати с резным изголовьем, украшенном бронзовыми вставками с изображением крылатых грифонов, прикидывая как «покрасивее обставить» свой визит к старухе. Его мучило чувство вины.
- Придется у этой ведьмы все-таки появиться, - разочарованно произнес он.
В этот же день Иван Петрович позвонил старухе-старьевщице, но та наотрез отказывалась встретиться, давая понять, что не хочет больше иметь с ним дело. Ивану пришлось пойти на уговоры, пока та наконец не согласилась его принять.
К обеду следующего дня он был на даче у старьевщицы.  Появление Ивана Петровича, опирающегося на костыли, не вызвало у той ни удивления, ни вопросов, словно она была в курсе, что произошло.  Старушка окинула гостя взглядом с ног до головы и, довольно ухмыльнувшись, произнесла:
- Повиниться значит приехал, - указав тростью, чтобы тот следовал за ней к уже знакомой ему летней веранде, где стоял небольшой столик с двумя плетеными креслами.  Такое равнодушие сбивало с толку Ивана Петровича, вызывая нехорошее подозрение.
Как только он расположился в кресле, то с застенчивой улыбкой положил конверт с деньгами на стол. Театрально приложив руку к груди, Иван был готов произнести заранее подготовленную речь, но старуха, заглянув в конверт, опередила его:
- Полно, полно каяться, - довольным тоном произнесла она и улыбнувшись громко позвала: - Зойка, принеси нам холодненького.
Иван хотел было отказаться, но потом все-таки согласился, чтобы не обижать хозяйку. Воздух здесь за городом был более прохладный и чистый, наполненный ароматом базилика, мяты и каких-то душистых цветов.  Деревьев во дворе было достаточно и, они создавали приятную тень и радовали глаз спеющими плодами персиков, инжира и груш.
- Ну, что скис-то, жаба давит? - начала старушка, уловив недовольство в глазах Ивана. Сейчас живого антиквариату редко найдёшь, да и не всякому по карману. Ты-то меня должен понимать. Прошло время и ушли люди, которые знали толк в благородной старинной роскоши. Соображали, что на канопе* можно только вдвоем сидеть, что подлокотники у кресел из-за пышных платьев отсутствуют, а о такой мебели как геридон*, жардоньерка* или рекамье* давно позабыли.
Услыхав последнюю фразу Ивана Петровича передернуло, вспомнив про «раритетных тварей» из гипса. Несмотря ни на что, он чувствовал некоторое облегчение, выполнив своё обязательство перед гадалкой. Радовало и то, что «старая карга» осталась довольна и оттаяла от обиды.
У столика появилась молодая темноволосая девушка лет чуть за двадцать в легком коротком сарафанчике. Она, приветливо улыбаясь, выставляла с подноса хрустальный кувшин с холодным вином и тарелку с копченой говядиной.
- Свое, попробуй.  Оно у меня особенное - душу веселит, - попыталась старушка поднять настроение Ивану.
Вино на вкус было действительно приятное и прохладное.
- Послушай, Иван Петрович, знаю ты одинокий и живешь в доме у парка. Может у тебя комната сдается?
- Нет не сдаю. Мебель у меня хорошая. Чужих не пускаю.
- Зачем чужих. Сдай племяшке моей комнату на пару месяцев. Она знает, как с хорошей мебелью обращаться, да и дома её часто не бывает. По вечерам в кафе поет, что в парке, а возвращается из города одна за полночь, а то и под утро. Я наперед заплачу, не обижу.
Иван решительно поставил бокал на стол, чтобы выразить свое категорическое «нет», но старушка в ответ громко позвала:
- Зойка, поди сюда, - и тут же затараторила так быстро, что Ивану не удавалось вставить ни слова. - Она девушка приличная, ни какая-то там… Бедовая она у меня,- продолжала тараторить старушка. - Два раза замужем была. Один пил, другой бил, сейчас одна. Не бедная, домик свой хоть и небольшой в Малаховке имеет, сейчас отдыхающим сдает, а мне здесь по хозяйству помогает. Хочу замуж её отдать за приличного человека. Может у тебя кто на примете есть? – наконец сделала паузу старушка, внимательно вглядываясь в глаза Ивана и тут же разочарованно добавила: - Жаль, ты староват.
- Нет уж, спасибо. Был там и не один раз, еле отвязался, - закашлялся Иван Петрович и налил себе вина.
Тихо подошла девушка и нежно обняла старушку за шею.
- Зойка, садись с нами, посиди. Я тебе на лето квартиру нашла рядом с парком.
Девушка внимательно изучала недоверчивым взглядом Ивана, который всем своим видом давал понять, что вопрос с квартирантами его не интересует. Он рассматривал вино на свет, то и дело взбалтывая и отпивая из бокала, стараясь не обращать внимания на девушку.
- Она убирать будет, если надо и в магазин сбегает, - настаивала старушка, и
стукнув своей тростью по костылю Ивана, добавила: - Тебе сейчас помощь не помешает.
Зойка тут же подняла упавший костыль, заботливо вернув на место.
- Мы же теперь с тобой компаньоны, -  сделав многозначительный акцент на последнем слове старушка замолчала, ожидая решения и сверля Ивана Петровича черными «мышиными глазками». Тот понимал, что отвертеться не удастся, а наживать себе врага в качестве этой «черноглазой карги» совсем не хотелось.
- Ладно. Только до октября, - нехотя согласился тот.
Он подходил уже к калитке, когда его догнала запыхавшаяся Зоя с небольшой сумкой в руке. - Я готова, –широко улыбаясь произнесла она.
Только в такси Иван Петрович стал осознавать, что теперь в его квартире будет жить незнакомый ему человек, да в добавок еще и женского пола. У него появилось какое-то тревожное чувство. Эта «ведьмина племяшка» чем-то напоминала ему актрису-гадалку: тот же возраст, та же фигура, рост и те же черные, словно безлунная ночь, глаза.

- Убрать не успел, гостей не ждал, – сухо предупредил Иван, открывая двери квартиры.
- Не волнуйтесь я только на пару месяцев,- произнесла Зоя, пытаясь как- то поднять настроение Ивану понимая, что тот не очень доволен решением пустить квартирантку.
В тот же вечер, получив ключи от квартиры, она отправилась на работу.

С появлением Зои в квартире Ивана Петровича произошли большие изменения. На кухне был идеальный порядок, всё сияло чистотой и на мебели не было ни пылинки.
На удивление, квартирантка не доставляла ему ни каких волнений и не раздражала его. Каждый из них уважал личное пространство другого и старался лишний раз не докучать своим присутствием.
Зоя после работы спала почти до полудня, а Иван в это время рисовал в парке портреты отдыхающих, когда же он возвращался квартирантки уже не было, а на плите остывал обед, приглашая аппетитными запахами заглянуть в кухню.
Легкость в общении с ненавязчивой симпатичной квартиранткой заставляло Ивана Петровича молодеть, стильно одеваться, добавляя при этом несвойственной возрасту прыти.  Он даже стал покупать пирожные и прочие сладости к чаю, после того как Зоя решила проблему шумных экскурсий, пригрозив «окатить кипятком» любого, кто появится под окнами. Девушке тоже было приятно внимание этого далеко немолодого человека, постепенно возвращая ей утраченную веру в порядочность мужчин.
Полтора месяца, прожитые в одной квартире незаметно превратили их в добрых и заботливых соседей.