Расстегнув пряжку, он позволил своим джинсам собраться гармошкой у его ног.
И тут, к изумлению Стаса, Груня закрыла глаза ладошками и закричала:
— Нет, нет, нет — только не это!
- Что это ты так? – улыбнулся молодой человек поняв, что девушка с ним блефует.
- Я просто решила взять тебя на понт, и все придумала!
- Понятно! Значит я заплатил штраф? – ответил тот быстро одевшись.
- Да! – покраснев от стыда, ответила девушка.
Груня понимала, что просто так это не может кончиться и что продолжение еще последует.
После выплаты штрафа Стас быстро оделся и вел себя так, словно ровным счетом ничего не произошло. Но именно поэтому с тех пор и навсегда самообладание друга стало казаться Груне очень подозрительным.
ГЛАВА 5.
После этого случая Стас нарочно оставлял дверь приоткрытой, а на тумбочке рядом с кроватью горел ночник. Молодой человек нагой лежал в постели, слегка прикрывшись разноцветным покрывалом, так чтобы Груня если и надумала подглядеть в комнату, то смогла бы разглядеть его ухоженное тело.
Игра возобновилась буквально на второй день после того, как Стас попытался «выплатил штраф натурой». Они находились, как всегда, в зале. Парень стоял y окна и сонно наблюдал за движением машин, наслаждаясь горячим кофе.
Внезапно он схватился за грудь и рухнул на ковер.
— А–а–а! — закричал молодой человек. — Какая боль! Я умираю!
Корчась на полу, он рвал на себе одежду.
— Я умираю! Боже, мне конец!
Груня наконец оторвалась от своей книги.
— Что стряслось с тобой? — спросила она равнодушно, поняв, что молодой человек решил разыграть ее.
Стас тут же принял сидячее положение, ухмыльнулся и спросил:
— Какой фильм?
Хотя Груня и ждала два дня ответный удар, вопрос все равно застал ее врасплох. девушка попросила повторить его.
— Назови, пожалуйста, фильм, где все главные героини одновременно потеряли своих мужей и сыновей.
— Ты это серьезно?
— Разумеется.
— Блин!
— Назови. Или плати штраф.
Месть, как говорят французы, лучше есть холодной. Но, судя по всему, молодой человек любил ее больше с пылу с жару.
Мысли безостановочно крутились в голове девушки. Если сейчас и оставалась какая–нибудь надежда отвертеться от последствий выходки Стаса, о которых Груня боялась даже подумать, — то она заключалась только в том, чтобы правильно назвать фильм.
Но от испуга, и от постоянного ожидания чего–то страшного, что должно было произойти с ней в этой проклятой квартире, она потеряла остатки самообладания. Правда, девушка так ничего и не ответила на вопрос Стаса. Не стала она и просить, как тогда Стас, дать подсказку. Ведь именно по ее инициативе игра приобрела новый оттенок, а она слишком хорошо знала, что теперь уже никто из них не захочет вернуться к тем детским ставкам, которыми они некогда довольствовались.
— Время, — констатировал Стас. — Плати штраф.
— Фильм? — спросила Груня. Это была пустая формальность, которую тем не менее следовало соблюсти.
— Фильм? «Крестная мать».
— А штраф?
— Сейчас подумаю, — сказал молодой человек, вставая с пола. — Я не садист. Грунь, ты же знаешь. Я хочу, чтобы всем без исключения было хорошо. И поэтому я хочу, чтобы ты просто разделась.
- Здесь? – растерялась она, закрыв книгу.
— Как хочешь.
Девушка начала неспешно раздеваться, словно готовилась ко сну, не бросая в сторону молодого человека вызывающих взглядов, а наоборот в ее взгляде виделся страх.
Ее фигурка была стройной и женственной; складки, расщелины и полости плоти манили погрузить палец в их глубины — россыпь ямочек между ягодицами и поясницей, над коленями и под ключицами, две тенистые впадины ниспадали вдоль живота и сливались в глубине темного сказочного леса, покрывавшего лобок.
Она стояла посреди лежащей на полу одежды и ждала, когда Стас скажет, что защитано.
Молодой человек ощущал лихорадочное влечение к Груне, и влечение это безуспешно сопротивлялось воспоминаниям, взрывающим его сознание словно мощные глубинные бомбы, — детские воспоминания о первом сексе.
Груня бочком метнулась к двери, но Стас, тут же вскочил на ноги и кинулся наперерез.
Чары развеялись. Молодые люди расслабились и засмеялись.
— Ну что же ты, право, моя маленькая Груня, — ворковал Стас. — И кто тебя только учил галантности? Неужели перспектива заняться со мной любовью тебя совсем не прельщала?
— Не знаю, - застенчиво ответила она, - Я все это представляла как-то иначе. Отношения с моим предыдущим парнем строились по-другому, была романтика, цветы, любовь. А тут, ты уговорил меня прогуляться по Арбату рассказывая про картины, потом потащил на Бутаковку, и мы по ней бежали, как два безумца, а прохожие смотрели на нас. Я не могла остановить тебя. Я тогда вообще не понимала, а хорошо ли это? Но придя домой, я в первые поняла, что давно не испытывала такого адреналина. Мне хотелось танцевать от радости, как будто я приняла какой-то наркотик, и я в первые не испытывала угрызения совести, считая свои действия ошибкой.
-Я видел насколько ты была зажатой и загнанной в угол, поэтому и заставил тебя бежать со мной по Бутаковке, чтобы выбить все это. Вернее, выбить тебя из колеи, чтоб ты поняла, что достойна большего. И что ни один парень не должен вытирать о тебя ноги. – и он нежно провел рукой по ее обнаженному телу, а потом они поцеловались.
- Но тем штрафом ты меня немного напугала в начале. Я в первые растерялся, а потом понял, что ты блефовала.
- Не смогла я довести начатое до конца. Мне почему-то стало страшно. Вернее, стыдно за свое поведение, что я заставила тебя делать, что-то чего ты боялся.
- Не совсем. Ты думаешь зачем я стал оставлять включенный свет и приоткрытую дверь? Чтобы выбить тебя из колеи, и мы занялись сексом или, лучше сказать, любовью.
Сначала встретились их губы, затем тела.
И пока снаружи под окном спальни звучал необычный аккомпанемент из шороха тысяч ног и звука движущихся машин, Груня и Стас, предавались очаровательно неловким любовным забавам.
Хотя эта первая ночь, проведенная вместе, стала поворотным пунктом для существовавшего в квартире равновесия сил, она не положила конец игре. Напротив, с нее начался совершенно новый этап.
ГЛАВА 7
Следующие две недели с неба лились такие потоки холодной дождевой воды, что молодые были вынуждены почти все время проводить дома.
У настенных часов постепенно кончился завод, и никто их больше не заводил. Постель оставалась не заправленной, посуда — невымытой, шторы — задернутыми. Дни пролетали незаметно и единственными вылазками из дома стали их визиты в роскошный супермаркет по соседству.
Эти налеты — ибо таковыми они, по сути, были — заставляли Груню испытывать такую панику, в какую ее привел в свое время забег на Бутаковке. Пока она наполняла свою тележку дешевыми продуктами с полок, ее спутник ловко набивал карманы и подкладки своего пальто икрой, печенью трески, омарами, паштетом из гусиной печенки, ветчиной, дорогим сыром, персиками, а как–то раз в запомнившийся всем день Стас даже умудрился спрятать здоровенную бутылку шампанского в недра своих вместительных вельветовых джинсов. На кассе Груня нервничала так же, как иные нервничают в аэропорту на таможне.
Когда они не воровали деликатесы в супермаркете, то ограничивались тем, что готовили из остатков еды, найденной в холодильнике. Результатом были эксцентричные блюда, произвольно сочетавшие сладкое с кислым, холодное с горячим, мясо с рыбой, девушка подавала их на стол прямо в той посуде, в которой готовила.
Мало–помалу Груня познакомилась со всеми самыми сокровенными тайнами своего друга. Например, Стас продемонстрировал ей рукопись, написанную собственноручно во время употребления наркоты. А также он показал Груне бутылочку с таблетками снотворного, которые молодой человек выкрал у одной старушенции в аптеке. Таблетки Стас держал для того случая, если надумает покончить с жизнью.
—Это мой обратный билет. — Сказал он.
— А я никогда не покончу с собой, — отрезала девушка. — Я ведь и вправду верю, что самоубийцы попадают в ад.
- Я никогда не покончу с собой, пока я люблю тебя.
— Я тебе верю, но ты же не будешь любить меня вечно.
— Я буду любить тебя всегда!
В игру теперь уже нельзя было играть от случая к случаю, под настроение. Днем они читали книги, или играли в карты, дружелюбно задирали друг друга, а вечером игра продолжалась, по воскресеньям бывали еще и утренние сеансы.
Они придумывали вопросы, костюмы, репетировали сцены.
Копаясь в платяном шкафу, Груня наткнулась на древнее теплое пальто, где побитый молью мех выглядел так, словно его изготовили из волос какого-то пенсионера.
Девушка набросила пальто на плечи. Затем она довершила свой наряд, надев на голову одну из картонных коробок, в которых Стас хранил подборки старых журналов про кино. На одной из сторон коробки она изобразила достаточно правдоподобную обезьянью морду и проделала в ней пару отверстий для глаз. Наряженная таким образом, девушка неожиданно появилась в дверях спальни с вопросом:
— Какой фильм?
— «Кинг–Конг»! «Годзилла»! «Тайна улицы Морг»! - выкрикнул Стас.
Груня отрицательно покачала своей обезьяньей головой. Она свесила руки, согнула спину, проковыляла под неизменную музыку «Энигмы» и принялась в картонной маске, и меховом пальто отплясывать непристойное шимми. Затем девушка сняла коробку с головы. Лицо ее было нарумянено, ресницы накрашены тушью, волосы припудрены мукой. Она медленно скинула с себя пальто, и оставшись голой, вновь принялась танцевать.
Только тут Стаса осенило:
— Марлен Дитрих в «Белокурой Венере»!
У Груни недавно закончились все деньги, что лежали на карте, работу она уже как месяц успешно потеряла, и ни один банк не давал ей кредита. Поэтому налеты на супермаркет из баловства превратились в жизненную необходимость.
К несчастью, охрана супермаркета начала обращать внимание на них, и, хотя они предприняли ответные меры, усложнив отвлекающие маневры и применяемые хитрости специально привлекая к себе внимание, молодые бродили по магазину и брали товар, за который намеревались заплатить, для того чтобы охрана задержала их, а потом, обыскав и ничего не найдя отпустила.
Вскоре им все же пришлось признать, что райские времена омаров и икры миновали.
Мойка на кухне очень быстро превратилась в кладбище грязной посуды. Рубашки, платья, пуловеры и джинсы были покрыты пятнами всех мыслимых цветов. Нижнее белье, которое было брошено на пол несколько недель назад, приходилось поднимать, выгребать из–под стульев и диванов, отбирать то, что еще можно было поносить, и для отвода глаз проглаживать утюгом. А поскольку драные простыни на кровати Стаса начали расползаться на лоскуты и застревать между пальцами их босых ног, то одному из них приходилось вставать рано утром и запихивать расползающуюся ткань под край матраца. Потом они перебазировались в зал на диван.
Стас не только был влюблен в Груню — он был благодарен ей за то, что она спасла его от самого себя и позволила молодому человеку расправить
