бегать? Нет, надо действовать! Пошли.
Мужики, видя, что странные люди направляются к ним, отшагнули было назад, но всё же остались.
Оба приземистые, крепкие, они ещё и на лицо оказались похожи, как две капли воды.
“Братья-близнецы”, - понял Рубцов, сверяя одинаковость коротких, чутких носов, взгорков скул, небольшого разреза глаз, в которых сидело по тёмному зверьку, настороженному и юркому.
- Здравствуйте, товарищи! - со всем возможным радушием произнёс он. - Командир корабля полковник Рубцов.
- Ага, - кивнул один из братьев, и оба застыли с невнятными лицами.
- Члены экипажа: майор Кмит и капитан Белышев.
Для Рубцова было важно, чтобы аборигены поняли: это свои.
- Мы выполняем секретное задание государственной важности. Наш корабль из-за поломки совершил экстренную посадку. - Рубцов пригляделся к физиономиям близнецов. - Я понятно говорю?
- Понятно. Чего ж тут непонятного? - поспешно оживились у обоих лица, переставая быть, что называется, опрокинутыми.
Рубцов уловил готовность мужиков принять главенство над собой людей из ракеты.
- Как зовут?
- Я - Касьян, а он Демьян. Браты мы.
- А что вы тут делаете?
- Так... Это самое... Таскаем вот, понемногу...
Касьян вынул из кармана телогрейки красновато-бурый, словно бы в ржавчине, камень, сглаженный со всех сторон, обладавший из-за небольших углублений и округлых выступов мелко-волнистой поверхностью.
- Понятно, осколки метеорита выносите, - определил Белышев.
- Так это... Мы не себе. Мы в город возим. Василь Платонычу. Для науки.
- Кто это?
- Так он в музее работает.
- И сколько же он вам платит?
- Такой, - Касьян поиграл на руке ржавым камнем, - пожалуй, на полтинник потянет, ну а мелюзга и по пятачку, и по гривеннику идёт.
Рубцову стало ясно, как день, что Василь Платоныч - барыга. Однако тут же он вынужден был признать музейного работника первопроходцем в деле скупки-перепродажи метеоритов, ибо данное бизнес-направление ещё нескоро встанет на широкую ногу.
- Так, так... И город, говоришь, у вас тут есть?
- Не, не у нас. У нас тут только деревня. Чудиновка зовётся. А до города сорок шесть кило́метров.
“Ну да, именно так он и должен был сказать - кило́метров”, - подумал Рубцов.
Получалось, что они приземлились совсем не в безлюдной местности, а даже наоборот, во вполне населённой. С одной стороны, это неплохо, так как не придётся долго добираться до “центров цивилизации”. С другой, есть опасность огласки их визита - всё будет зависеть от того, удержат ли язык за зубами Касьян и Демьян.
- До деревни вашей далеко?
- Не! Кило́метров двадцать.
- Деревенские часто сюда ходят? Или вы только вдвоём промышляете?
Касьян потупился (Рубцов заметил, что Демьян упорно молчит):
- Это наше место. О нём никто не знает.
“Ну хоть так! - облегчённо выдохнул Рубцов. - Можно надеяться, что корабль не разберут на части”.
И скомандовал экипажу:
- “Агата” на спуск!
Пока из корабля выгружался вездеход “Аллигатор”, близнецы стояли, не шелохнувшись, подобно столбам, и только изредка взмаргивали.
“Агат” был малогабаритен и вмещал ровно четырёх человек, поэтому Демьяна (тот продолжал молчать) положили сзади, поперёк - на колени Касьяна и Белышева.
По пути Касьян рассказал, что Чудиновка, а также ещё несколько деревень в округе, объединены в колхоз, который раньше был имени Сталина, сейчас имени Хрущёва.
- Скоро обещали переименовать, - подал вдруг голос Демьян, отчего Рубцов и Кмит удивлённо обернулись.
Демьян прикрыл веки и качнул головой: мол, точно, правду говорю.
“Выходит, на дворе октябрь 1964 года, - сориентировался Рубцов. - Ну да, осень, - это и по природе видно, а 1964-й, потому что Хрущёва отправили в отставку в октябре именно этого года”.
Компактный, сноровистый “Агат” преодолел массив леса без труда и вышел на простор широкой равнины. Кмит, управлявший вездеходом, прибавил скорость.
- Мужики, - Рубцов строго посмотрел на братьев, - напоминаю: всё, что нас касается, - государственная тайна. Для деревенских мы - инспекторы лесного хозяйства (полковник посчитал эту версию вполне правдоподобной, учитывая, что на космонавтах были лётные комбинезоны зелёного цвета). Нас послали для борьбы с жуком-короедом. А вы нам дорогу показывали от города до деревни. Ясно?
Преданно засверкав глазами, братья кивнули.
- Ну и славно. От вас ещё понадобится устроить нас на постой.
5.
Экипаж поселился у бабы Нюры - женщины пожилой, но энергичной, не утратившей связи со здравомыслием и интереса к течению жизни.
- Сколько живу, а впервые вижу инспекторов лесхоза, - говорила она, потягивая чай из блюдца. - Голубенькие глаза её лучились лукавством. - Вы баранки-то берите, не робейте!
- Да спасибо, баб Нюр! Наелись уже! Чай у вас очень вкусный!
- А как же! Цейлонский! Мне его из самой Москвы привезли! Значит, говорите, короед?
- Короед.
- Надо ж, дожили! Отродясь у нас такой напасти не было!
Перед отбоем Белышев поделился впечатлениями:
- Чувствую, не доверяет нам баба Нюра... Не нравится мне это...
- Зато тебе внучка её понравилась! - усмехнулся Кмит.
Не было ничего удивительного в том, что внучка Маруся могла кому-то понравиться, тем более Владу.
Лицо у неё было очаровательное, с аккуратным носиком и щеками-яблочками, а каштановый цвет волос, собранных в тугой пучок на затылке, словно бы продолжался в цвете глаз.
И всё же следовало помнить, что нельзя давать душевную слабину при исполнении служебного долга.
- Вы тут не расхолаживайтесь, - строго взглянул на подчинённых Рубцов. - Пока меня не будет каждый день в лес выезжайте. Как на работу. Хотя, почему “как”?
- Лев Георгич, ваш план, конечно, смелый, но... - начал Кмит.
- Но не вселяющий надежду, - закончил за него Рубцов. - Знаю, знаю... И сам сомневаюсь. Но другого пути не вижу.
- Да и как без денег до Москвы добраться? - заметил Белышев.
- Ну, вопрос с деньгами как раз разрешим. Завтра, капитан, отвезёшь нас с Касьяном в город.
* * *
Касьян поделился с Рубцовым своим лучшим нарядом, и потому полковник предстал на пороге краеведческого музея в лоснящемся бежевом плаще с поясом и серых брюках, заправленных в кирзовые сапоги. Отложной воротник плаща очерчивал треугольник клетчатой рубашки, украшенный лиловым галстуком. Налицо была смелая претензия на изыск.
Дабы не вносить диссонанса в общую картину, Рубцов решил побриться, что он и сделал, не трогая усов.
В кармане у него лежал метеорит ржавого цвета.
- Мне бы с Василием Платонычем повидаться, - ответил он на вопросительный взгляд гардеробщика, кряжистого старика с запахом перегара и лицом, отёкшим, очевидно, от пьянства.
Тот криво усмехнулся:
- А ты, гражданин, откуда будешь?
- Из Чудиновки. От Касьяна.
(Касьян, между тем, дожидался его вместе с Белышевым в “Агате”.)
- А... Ну проходи на второй этаж, комната двенадцать.
“Явно, шельмец, в теме”, - подумал Рубцов.
На двери под номером двенадцать висела табличка “Хранитель фондов”.
Хранитель был человеком с рыжеватыми вялыми волосами, которые реденько стелились по черепу, с сухощавой и кривоватой фигурой и каким-то неживым лицом. Именно неживым, поскольку в руках он держал некий экспонат в форме диска, который явно изучал, и можно было ожидать хотя бы выражения интереса к этому предмету.
Он коротко взглянул на Рубцова, как оплеснул бледным молоком, и устало произнёс:
- Что вам угодно?
- Я из Чудиновки, и мне угодно продать вам осколок метеорита.
- Ну, давайте посмотрим.
Василий Платоныч положил экспонат на стол, и Рубцов протянул ему камень.
- Что ж... Неплохо, - резюмировал хранитель. - 60 копеек!
Рубцов улыбнулся.
- Триста рублей, уважаемый Василий Платоныч, триста...
Тут-то его будто умершее лицо яростно зажило! Глаза вспыхнули возмущением, кровь зарделась на щеках. Хранитель даже приосанился.
- Вы с ума сошли!
- Что вы! Я в полном рассудке! Позвольте узнать, вы осколки метеорита перепродаёте за валюту?
“Как же их звали?! - Рубцов опять забыл фамилии несчастных, которых в начале шестидесятых расстреляли за валютные операции. Хоть он и был ребёнком, но в памяти отложилось, какая шумиха стояла вокруг этого дела: трудящиеся массы требовали сурово наказать валютчиков, а трагическую точку в их судьбе поставил сам Хрущёв. Их фамилии плавали в его голове, как в тёмных водах, не появляясь, по большей части, на поверхности. Странно, что они вообще однажды всплыли!
“Как же их звали?! Ага, вот!”
- Вам фамилии Рокотов и Файбишенко ничего не говорят?
Увы, не метнулись в глазах хранителя испуганные чёртики!
“Не сработало... И с чего я взял, что здесь повторяются абсолютно все земные события?! Выходит, мой расчёт неверен...”
И вдруг пройдоха сделался сер, как папиросная бумага.
“Всё-таки я прав!”
- И вообще, - воодушевлённо продолжил Рубцов, - разве осколки метеоритов не являются достоянием государства?
- Чёрт бы вас побрал! - сдался Василий Платоныч. - Вы шантажист!
- И это говорит мне жулик со стажем! Итак...
- Приходите вечером, получите свои деньги!
- Как это, вечером?
- Неужели непонятно: таких денег у меня с собой нет!
- Вы хотите сказать, что они лежат дома под кроватью? - Рубцов холодно улыбнулся. - Наше общение начинает напоминать общение Корейки и Остапа Бендера. Помните “Золотого телёнка” Ильфа и Петрова?
Он застыл внимательным взглядом на хранителе, реакция которого послужила бы ещё одним ответом, насколько здесь повторяется земная жизнь.
- Вы глубоко заблуждаетесь на мой счёт. У меня нет чемодана денег. Ни под кроватью, ни где бы то ни было ещё! - с удовлетворением услышал Рубцов.
- Ну, хранить деньги в чемодане не современно. А вот в сейфе...
Рубцов выразительно посмотрел на железный ящик, который висел на стене в дальнем углу комнаты.
Темнее тучи Василий Платоныч направился к сейфу, бросив Рубцову:
- Оставайтесь на месте!
- Конечно, конечно! Я не буду заглядывать вам через плечо!
Получив три бежевых банкноты, Рубцов оставил хранителя один на один с его бедой (ограбили среди белого дня!) и направился в ближайший универмаг.
К ожидавшей его “Агате” он подошёл, одетый в пальто и шляпу, неся под мышкой свёрток с вещами Касьяна и держа за голенища его кирзовые сапоги.
- Ну вот и всё, мужики. Отво́зите меня на вокзал и двигаете в Чудиновку. Влад, ждать моего возвращения и не расслабляться!
6.
В купе Рубцов ехал один.
Мерный перестук колёс, за окном - чуть холмящиеся равнины, желтеющие поля, деревья в золоте, как свечи, гряды осенних лесов, на которые вылились все оттенки красного, на душе - покой... Мысли отделились от обыденности, и по-новому, словно бы взглядом с высоты, увиделась суть происходящего.
Существование близнеца Земли уже не изумляло, как уже и не представлялось чудом перенестись в прошлое. Но Рубцов впервые подумал о том, что оказался в своём детстве! И, больше того, там, в Москве, в эту секунду есть он - мальчик десяти лет! Поразительная ситуация, которую так любят создавать фантасты. Только сейчас она не на страницах книги, а главное действующее лицо - он сам!
Почему-то раньше ему не приходили в голову эти, казалось бы, неизбежные мысли, потому что не будь того эпизода в детстве, не возникло бы и плана, во исполнение которого ехал он теперь в Москву.
Значимые для человека дни чаще всего наступают, не предвещая ничего особенного. Осенний серенький денёк выделялся лишь предстоящей поездкой в Тулу, в
