Алекс. – И они как-то связаны с теми вопросами, которые ты ранее задал в комнате для вопросов.
– Наша жизнь сплошь вся состоит из различного вида и рода связей. Так что сказать, что здесь нет и не может никакой связи в нашем обществе свобод, было бы не совсем верно. Определённо и здесь можно будет отыскать, и обрести связь хотя бы в том, что тот волнующий тебя вопрос, с которым ты обратился ко времени, возник не на пустом месте, а это место было напрямую связано с тем местом, которое находится очень близко от этого бюро по вопросам к персоналу, которое ищет для себя ответы на все бросаемые ему вызовы времени. – А вот это объяснение Максимилиана, что тут к чему, уже было на него похоже. И Алекс даже счёл необходимым задуматься над этим его ответом. Правда, ненадолго, а всё потому, что у Максимилиана на этот временной момент имелись свои планы. О которых он сейчас же и сообщил Алексу.
– Как насчёт того, чтобы заглянуть внутрь первой комнаты и посмотреть на то, как там всё устроено и как происходит весь процесс коммуникации человека с временем? – а вот к этому вопросу, не вопросу, а явной провокации Максимилиана, Алекс и не понял, как отнестись. При этом отлично понимая, что Максимилианом всё за него давно решено, и ему лишь одно сейчас интересно, как он на это отреагирует. И Алекс решил отреагировать на эту провокацию Максимилиана своим простодушием и беспечностью на грани наивности.
– А мы имеем на это право? Это будет этично? – в своей этой поразительной простоте, выраженной в этих вопросах, Алекс, сказали бы, что он был неподражаем, а так-то он был очень умел в деле скрыть свои истинные мысли от Максимилиана. Кто, видимо, на всё это подловился, и с высоты этого своеобразного понимания Алекса, дал ответ. – А третий вопрос, тобой забытый и незаданный, скорей всего, должен был прозвучать вот так: «А это не исповедальня случаем?». На что я отвечу: «Нет». Ну а кому как не свидетелю быть свидетелем свидетельства твоей жизни. Так что можешь не беспокоиться. Я имею на это право. – На чём и закончили, не начиная прения. И Алекс вслед за Максимилианом выдвинулся в сторону…Служебного, как он понял входа под сени этого помещения для твоих требовательных вопросов к жизни и к её законодателю, времени.
А все служебные входы почему-то всегда находятся в стороне от не служебных. И что самое главное в них, то они все закрыты на ключ и спрятаны от глаз обычного посетителя где-то в глубине, на задворках всех этих коридоров и помещений их разделяющих. Так что, когда Максимилиан повёл Алекса в другую сторону от этого кабинета для твоих вопросов, он не стал задаваться вопросами, а послушно последовал за ним. За что и был награждён скорым прибытием по назначенному Максимилианом адресу.
А вот здесь уже у Алекс возникло право и возможности для задачи вопросов к этому месту в этом, мало освещённом помещении, размещённом за так называемым стеклом, по другую сторону от которого находилось другое, по пространственным параметрам похожее помещение, очень скудно обставленное, – там стоял один только стол, и то без спинки, – где как он интуитивно понял, должен размещаться человек задающий вопросы, и ему в этом деле ничто не должно мешать и отвлекать посредством той же спинки стула, которая как бы там ни было, а всё равно на себя забирает часть вашего внимания. И что первое приходит на ум, глядя на всё это, куда сейчас Максимилиан привёл Алекса, так это неосознанное чувство того, что ты ранее и где-то совсем рядом всё это уже видел.
А видел ты, а точнее и ближе к рассматриваемому случаю, Алекс, точно такую комнату, всю эту обстановку в ней и так называемую ауру, которая наполняет собой всё то, что здесь происходит, может произойти, а может и остаться так и в планах обоих сторон этой возникшей по обоюдному желанию, а может и по воле проведения встречи, в …Нет, не в забытых и не вспомненных никак при твоём подъёме по утру в снах, а ты всё это видел в кино про сыщиков, детективов и агентов специальных служб и ведомств. Где всё поданное на экране кинотеатра для зрителя в виде кинопродукта, есть иллюзия воспалённого разума киносценариста, бывшего сотрудника одного из силовых ведомств, где в таких эксклюзивных на эмоции и крик души комнатах ведутся беседы по душам с такого рода непутёвыми и оступившимися людьми, кто давно нуждается в такого рода особенных разговорах, раз с ними никогда не говорили о душе, а она у них всё-таки есть, несмотря ни на что, и она несёт в себе тяжкий груз, который так и хочется на чьи-нибудь плечи переложить, ведь его так уже непосильно в себе носить.
А тут всё так просто удачно сошлось, и тебя прямо просят об этом очень убедительно, ссылаясь чуть ли не прописные истины из книги божьих истин и уж только затем на уголовный кодекс, строго сильно и очень относящийся к тем людям, кто выбрал ложь вместо истины, и собирается жить во лжи и лжесвидетельствует.
В общем, если ближе к тому, что есть в этой комнате и обстановке в ней, то она из себя представляла то самое помещение для допросов подозреваемых в незаконной деятельности людей или же только вставших на этот скользкий путь, в котором всё так логически устроено для того, чтобы усаженный на этот стул человек, чувствовал себя крайне одиноко, брошенным всеми и вся, и главное, ощущал себя один на один со своим сомнением и подозрением насчёт всего того, что он мог сделать из того, что его вследствие всех этих поступков и действий привело сюда. И всё это его сомнение в себе прямо написано на его лице, которое он видит в отражении в зеркало напротив, на стене. И он никуда не может деться от него и от самого себя, как бы он не отворачивался и не закрывал глаза на себя и на тот свой грех души, который он себе вдруг позволил по слабости своей души.
При всём при этом рассматриваемый собой человек на стуле отлично знает и догадывается о том, что он в этой комнате точно находится не один. И даже не один на один с кем-то тем, кто достаточно о нём знает для того, чтобы его вогнать в ещё большее сомнение и нравственно-моральные осложнения для себя, А там, за этим зеркалом, находится смотровая комната, в которой находятся все те люди, кто разработал план по его уличению в совершённом им, но пока что недоказанном преступлении (но это дело времени, техники и их профессионализма), и кто сейчас через это одностороннее зеркало-окно, изучает и анализирует его. Чтобы в последствии, где-то через несколько минут, составив о нём психологический портрет, обнаружив его слабости и больные точки, надавить на них для ускорения раскрытия того самого криминального дела, которое всех их, столь разных и никогда ранее друг друга не встречающих и знать не знающих о друг друге людей собрало здесь.
И тут как не вспомнить о судьбе, чьих глобальных замыслов и не распознаешь, и только со странным удивлением для себя думаешь, глядя на этого мерзопакостного, а может, наоборот, с виду сама невинность, типа на стуле, с кем тебя вдруг свела судьба, и вот всё это зачем? А если всё-таки имеет место это зачем? То тогда не есть ли то преступление против человечности, на которое решился этот уже не человек, а он суперборей, всего лишь прологом для чего-то большего и грандиозного. И всё это случится тогда, как только произойдёт эта ваша встреча и последующее ознакомление тобой мотивации поступков этого сверхчеловека. Кто не решился, а смог всё это сделать лишь для того, чтобы выйти на тебя, самого справедливого и неподкупного бытием следователя, чтобы поставить тебя в тупик вопросом нравственного или всё-таки разумного начала человека. Что в человеке всё-таки в итоге возобладает. Его рассудок или нравственность, так удлиняющая всякий его путь к конечной цели.
В общем, столько всяких и разных мыслей навалилось на Алекса сейчас, глядя на этот пустой стул по ту сторону зеркала, который в скором времени займёт и он, – а тогда какой ещё смысл его приводить сюда, и показывать изнанку всего этого процесса (хотят его допрос провести как-то особенно изощрённо, когда тебе всё откровенно открывают, и на этой основе затем и начинают тебя прощупывать на те твои душевные факты, которые заходят за рамки правил), – что он только тупо смотрел через зеркало и ничего от себя не говорил, ожидая прихода первого подследственного лица. Как он стереотипно решил посчитать насчёт всего здесь происходящего.
И в чём Алекс безусловно не ошибся, так это в том, что сейчас двери в ту, за стеклом комнату, откроются, и в них войдёт некий человек, о ком у людей, находящихся по эту сторону стекла и определений, уже сложилось некоторое предвзятое представление, в котором больше, конечно, подозрений на свою личную правду, которую они и будут доказывать, а вошедший в эту комнату человек будет прежде всего самого себя убеждать в том, что его личная правда имеет право на место быть, и не просто быть, а она все остальные правды собой кроет.
И вот только дверь приоткрывается несколько неуверенно и как подумалось Алексу, то с напряжённым осторожно вниманием ко всему вокруг, как в сторону наблюдающих за этим входом человека игроков по другую сторону зеркала, начали поступать сигналы об этом человеке. Кто определённо чувствует в себе неуверенность, сомнения и ещё что-то из того, что даёт свои предпосылки тому же Алексу заподозрить его в наличие неких фактов в его прошлом, которые бы он не хотел озвучивать, и хотелось бы, чтобы о них никто не знал.
А вот когда этот вошедший человек вступил в области освещения этой комнаты, то Алекс уже смог его узнать. Это был, как-то не слишком неожиданно и в тоже время с необходимостью спросить – Омертон. А вот что вызвало у Алекса желание спросить, то это то, почему сюда первым зашёл Омертон, а не Альфис, кто всё-таки виделся для Алекса наиболее расторопным человеком. И если посещение этой комнаты включено для сотрудников этого учреждения в распорядок их рабочего дня, как, к примеру, посещение медицинского специалиста работниками транспорта перед выездом на свой маршрут, где им меряют давление, – а здесь идёт проверка на психологическую уравновешенность и устойчивость, – то прибытие сюда Альфиса первым, показалось Алексу более вероятным. А оказалось не так.
Но да ладно. А сейчас всё внимание Алекса сосредоточено на Омертоне и на его поведении в этом кабинете. И первое, на что сейчас вдруг натолкнулся Алекс в себе, при наблюдении за Омертоном, так это на мысль о том, что Омертон, как и другие посетители этой комнаты, почему-то, не смотрят на неё и не видят в ней всего того, что Алекс по заходу сюда в ней увидел – кабинет дознавания. А вся эта неуверенность в себе и настороженность вызвана совершенно иными причинами. А именно своим прикосновением к тайнам мироздания, где нужно себя вести крайне почтительно и дисциплинированно, если хочешь быть им услышанным и принятым за разумное существо.
И наличие в этой комнате зеркала на всю ширь стены, как раз отвечало всем этим задачам. Человек прежде чем задать свои вопросы вселенскому разуму, времени, должен не просто на себя посмотреть, а он должен заглянуть вглубь себя и отыскать там действительно достойные вопросы. Что, конечно, совершенно невыполнимая задача для человеческого ума, живущего разумом
