Моя земля не Lebensraum. Книга 2. Драп или отступление?

изловчилась и укусила его за руку. Майор стряхнул девушку с себя. Катя завизжала.
Вокруг зашевелились, заговорили бойцы.
   
Кто-то подскочил, схватил майора за плечо, оттолкнул.
— Ты что себе позволяешь?! — заорал майор.
— Почему санинструктор кричит? — услышала она голос лейтенанта Говоркова.
— А чёрт её знает, что она орёт! Темноты испугалась! А тобой, лейтенант, органы займутся за нападение на старшего по званию командира!
Майор быстрым шагом ушёл.
— Что случилось, Катя? — Говорков взял санинструктора за локоть. — Опять приставал?
— Товарищ лейтенант… — Катя закашлялась. После попытки удушения говорить ей было больно. — Они тут вдвоём о какой-то сделке договаривались. Тот говорит: «По рукам». А этот: «Договор дороже денег». Может, в особый отдел сообщить?
Говорков усмехнулся. То, что зампотылу проворачивает тёмные делишки, дело обычное. Не зря же тыловиков называют тыловыми крысами.
— Наивная ты, Катюш. В особом отделе допросят майора, он скажет, что лейтенант набросился на него из-за девушки, поэтому и наговаривает из мести. Может, они зажигалку на портсигар меняли! Если что и заработаю я на этом докладе, то только трибунал за нападение на старшего по званию. Ладно, Катюш… Ты держись от этого майора подальше.

= 8 =

Генерал Романов собрал командиров полков, политруков, начальников служб.
— Положение наших войск критическое. Предстоит с боем выходить из окружения. Артиллерию и бронетехнику мы практически потеряли. На врага пойдём с винтовками, «на ура». С запада, севера и юга враг окружил нас пехотными частями седьмого армейского корпуса, с востока — дивизия СС «Рейх». Наши потери будут огромны.
Генерал надолго замолчал.
— С нами движется госпиталь. Около четырёх тысяч раненых. Пойдём на прорыв с ранеными — их погубим, и сами погибнем. Ответственность за судьбу четырёх тысяч раненых беру на себя. Реально оценив обстановку, приказываю… Раненых, не способных следовать за войсками самостоятельно, оставить в месте теперешней дислокации на положении полевого госпиталя. Оставить необходимые для жизнедеятельности машины: цистерну с водой, походные перевязочные, полевые кухни с запасом на… В общем, выдайте боеспособным паёк на два дня, а остальное оставьте раненым. При госпитале оставить медперсонал из числа добровольцев.
Генерал снова замолчал, мрачно о чём-то раздумывая.
— Да, раненых я вынужден оставить на территории, которую займёт противник. Четыре тысячи воинов, проливших кровь на поле боя. Воевавших честно, но теперь беспомощных, обреченных на страдания. Да, я отдаю их врагу. Потому что другого выхода нет.
 
Генерал ссутулился, сцепил пальцы над столом, с мрачным и недовольным видом отвернул голову в сторону.
— Я понимаю, как воспримут мой приказ раненые. Никакими доводами их не убедить, что иного выхода нет. Мой приказ они расценят однозначно: я их предал.
Помолчав, распрямился, расправил плечи, поднял ладони над столом и решительно опустил на столешницу. Все поняли, что вопрос об оставлении четырёх тысяч раненых закрыт.
— Для успешного отхода войск, — уже в привычном для подчинённых тоне продолжил генерал, — для того, чтобы все силы направить на прорыв, а не на защиту тылов от наседающего противника, необходимо оставить прикрытие. Майор Дымов, выделите из состава своего полка роту надёжных бойцов.
— Есть! — встал Дымов.
— Наверняка среди раненых будут такие, кто пожелает умереть в бою, а не в плену… Обеспечьте их оружием, организуйте линию обороны… Все мы понимаем, что группа прикрытия — смертники. А, тем более, раненые, которые там останутся… Но задержать врага хотя бы на короткое время, чтобы дать нам возможность отойти — вопрос жизни и смерти для тех, кто пойдёт на прорыв.
Генерал сник, словно обессилел. Печально посмотрел поверх голов командиров, сидящих перед ним. Грустно, словно ища поддержки, спросил:
— А разве мы, идущие на прорыв, не смертники? Половина, а то и больше там ляжет.

***

Говорков рассматривал карту-трёхвёрстку, искал место, где можно задержать немцев.
Вот Шиловичи. Там мост, по которому наши пойдут через Шару на восток. Дорога к Шиловичам идёт параллельно реке. Здесь поле, на котором расположился госпиталь. Перед «госпитальным» полем дорога прижимается к берегу. Справа дорогу прикрывают болота. Ну что, здесь можно упереться рогом… Нет, упереться ногами, ухватиться руками. А рога выставить, чтобы на них фрицы напоролись.
Говорков вывел роту на рубеж прикрытия. Сюда же подтягивались раненые, которые могли ходить. Тех, которые не могли ходить, но вызвались участвовать в последнем бою, привезли на грузовике.
Рота стояла неровной шеренгой на краю большой поляны, которую пересекала дорога. Раненые, кто смог, пристроились к шеренге, другие сидели и лежали рядом.
Говорков вышел перед строем, засунул большие пальцы за поясной ремень, согнал складки гимнастёрки назад.
— Вот что, братья-славяне, — проговорил негромко, совсем не командирским голосом. Бойцы притихли. — Что такое группа прикрытия, все знают. Но задача наша не биться насмерть, не щадя жизни своей, а удержать немцев как можно дольше и постараться остаться в живых. А потому просьба у меня… Тех, кто на себя не надеется в плане «стоять до последнего», я прошу уйти до боя. Тихо и незаметно, не спрашивая разрешения. Чтобы потом, побежав, других паникой не заразить. Только, думаю, ни сейчас, ни потом бегством шкуру свою никому спасти не удастся, если мы здесь не сдюжим. Собственной спиной от вражеской пули не укроешься.
 
Говорков повернул голову в тот конец дороги, откуда должны прийти немцы, но понятно было, что не всматривается он вдаль, а раздумывает о чём-то.
— Аллеc нормалес, командир!.. (от нем.: Alles ist normal — Всё нормально), — словно убеждая друга в своей надёжности, проговорил один из бойцов в строю. — Где наша не пропадала, кто от нас не плакал! Будем стоять, не сумлевайся.
— Пулемёты поставим по обе стороны дороги, в кустах, — продолжил Говорков. — Чтобы поляну диагонально простреливали и друг другу фланги прикрывали, если что. Каждому пулемёту приготовить по две запасных позиции. Стреляет один пулемёт, остальные ждут. Если немцы пристреляются по нему из пушек или миномётов, он прекращает стрельбу, огонь открывает соседний, а первый меняет позицию. Насчёт раненых бойцов, которые согласились нас поддержать… Взводные, проследите, чтобы здоровые бойцы помогали раненым окопаться и прочее.
Говорков замолчал, раздумывая. Бойцы молча ждали.
— Пятерых дозорных от первого взвода в сторону немцев выслать. Дистанция — прямая видимость. Пройти на пару километров и ждать. При обнаружении немцев сигнализировать жестами, не шуметь, в бой не вступать. Последний дозорный бегом назад, известить нас о приближении противника.
— Немцы наверняка перед основными силами вышлют разведгруппу, — высказался старшина Семёнов. — Пару мотоциклов, а то и броневик.
— Согласен. Есть хорошие стрелки? Снайпера уберут мотоциклистов вон там, при въезде в лес. Если пойдёт броневик, его там же рвём гранатами, пехоту добиваем привычным методом. Вопросы есть? Вопросов нет. Разойдись готовить окопы.
— Лейтенант! — вдруг заговорил лежащий на траве раненый с забинтованными ногами. Двинувшиеся было в разные стороны бойцы остановились. — А ты насчёт танков подумал?
Да, Говорков насчёт танков думал. Сильно думал. И ничего спасительного не придумал. Кроме гранат, ничего противотанкового у роты прикрытия не было.
— Мы с ребятами вот что предлагаем… — продолжил раненый. — Вы бы нас, неходячих, разложили по обочинам, замаскировали, да противотанковые гранаты дали. Если танки пойдут, вы пехоту пулемётами отсечёте, а мы танки остановим. Желающих меня поддержать семь человек есть.

***
 
Рота окопалась. Для пулемётов подготовили запасные позиции. На обочинах лежали тщательно замаскированные раненые, готовые забросать танки связками гранат.
Тошно ждать боя под названием «Стоять насмерть!», в котором погибнет много народу. А с другой стороны, хорошо, что есть время перед боем. Можно пожить немного. Послушать жаворонка в небе, подышать вкусным, настоянным на травах воздухом.
Потом бой — квинтэссенция войны. До боя бойцы живут. Наслаждаются воздухом, птичьим пением… Нельзя сказать, что в бою бойцы мёртвые. Но и в живых они числятся условно.
Что бы ни говорил командир, а команда отдана: «Стоять насмерть!».
И эта команда, по сути, вычёркивает их из списка живых. Похоронки можно готовить до начала такого боя.
Стоять насмерть… Только нельзя ждать смерти без надежды. Иногда и мёртвые оставляют после себя живых.
Прибежал дозорный.
— Идут! Идут! — едва выдохнул, запыхавшись.
— Доложи конкретно, — потребовал Говорков.
— Конкретно не знаю, мне просигналили по цепочке, — утирая пот, оправдался дозорный.
Говорков недовольно качнул головой и замер, повернув ухо по ходу дороги и прислушиваясь к звукам. Уловил отдалённое лязганье металла и едва слышимый рокот моторов.
— К бо-о-ю-у! — прокричал Говорков.
Набрал в грудь воздуха и резко выдохнул, как перед прыжком в воду. Подумав, вытащил из планшета трофейный «вальтер», сунул его в карман галифе. Так, на всякий случай. На тот случай, например, если в пылу боя расстреляет все патроны штатного пистолета. Тогда «вальтер» поможет решить вопрос: жить в плену или умереть свободным, выполнив долг.
Бой начался, как ему и положено, по плану. На том планы и заканчиваются.
Сначала по дороге проехали два мотоцикла с пулемётами в колясках. Снайперы удачно расправились с ними и убрали с дороги, чтобы не настораживать основные силы немцев.
Когда приблизились танки, передовой из них был подбит гранатой ожидавшего его в засаде гранатомётчика. Второй танк попытался объехать подбитого, и тоже задымил.
Немецкая пехота рассыпалась цепью и пошла в наступление.
Красноармейцы открыли огонь из винтовок, автоматов и пулемётов.
Танки открыли огонь из пушек, стараясь подавить русские пулемёты.
Один из пулемётов умолк. Подождав некоторое время и поняв, что умолк он не по причине смены позиции, Говорков кинулся к пулемётному гнезду.
Взрыв… Говоркова подняло в воздух…

***
Говорков очнулся. В голове шумело и звенело. В глазах темно. А откуда быть свету, если глаза закрыты?
Почувствовал боль в животе.
Тронул рукой… Бинты поверх гимнастёрки. В живот ранен. Это плохо. Ранение в живот — это совсем плохо.
Губы пересохли, липкий язык во рту едва ворочался. Пить охота.
Сквозь звон начали проявляться звуки разговора… Человеческая речь… Непонятная… Гавкающая… Немцы?
— …стрелять… — прорвалось в его сознание русское слово.
Говорков открыл глаза. Немецкие солдаты с автоматами перед ним! Два офицера — один в обычной полевой форме, другой с молниями на петлицах, эсэсовец!
— К бою! — закричал Говорков.
Схватился за кобуру… Кобура расстёгнута, пустая…
Он вспомнил, что перед боем сунул в карман «вальтер». Тронул рукой… Да! Нащупал рукоятку пистолета. Предохранитель… Выхватил пистолет… Пехотный офицер, за ним эсэсовец… Лучше бы наоборот… Пехотный повернулся на крик… Выстрел! Офицер схватился за грудь… Автоматная очередь…